И вот теперь я пребываю в… вязком нигде… Угу, по-другому и не назовешь. Не знаю, как себя ощущает муха, тонущая в сиропе, но это единственное сравнение, что приходило на ум. Я болталась, как подвешенная, в толще этого самого кристально прозрачного сиропа, которым нельзя дышать, но не умирала и не видела абсолютно ничего. Сколько головой ни верти и ни изворачивайся в этой невесомости – ничего. Я потрогала свою грудь, убеждаясь еще и так, что не дышу. Кувыркнулась несколько раз, подтверждая отсутствие хоть чего-то, за что мог бы зацепиться взгляд, и на том и расслабилась. Ладно, я представляла себе смерть как-то по-другому. И что теперь? Я попала в ад? В рай-то очень вряд ли, учитывая «подвиги» при жизни. И в чем смысл моих мук тогда? Пытка скукой и отсутствием вообще всего? Додумать не успела. Меня потянуло куда-то, как если бы я была сухим листом, упавшим в водный поток. Махнула руками в бессилии, накрыло уже настоящим удушьем, и внезапно я вывалилась куда-то, грохнувшись на явно каменный пол.

– Да что за черт?! – возмутилась, садясь и озираясь.

Я думала, что странно было до этого? Ну-ну. А как вам очутиться внутри некоего полого кристалла с миллионами, никак не меньше, граней, в каждой из которых что-то двигалось. И несмотря на то, что я совершенно точно ощущала под собой твердую поверхность, увидеть ее не могла.

– Фигня какая-то, – проворчала я, шаря ладонями по опоре. Камень, он камень и есть. Гладкий, немного прохладный. Невидимый. Подумаешь эка невидаль. – Ладно, плевать. Ау! Есть кто?

– Кто есть, – отозвался звонкий, какой-то почти детский голосок.

Резко повернувшись, я зависла, увидев существо, что, похоже, выпрыгнуло прямиком со съемок какого-нибудь фэнтезийного фильма. Ростом мне едва ли по пояс. С крыльями. Синее. С сотнями тонких косичек разной длины, со сверкающими бусинами на концах, что создавало эффект живого мерцающего каскада. Из одежды только множество многоярусных украшений, прикрывающих причинные места. Да уж, новый уровень экзотики для меня.

– К… классный грим, – хрипнула я, зыркнула вправо-влево, размышляя, где тут чертов выход.

– Да? – Это… синяя девочка шагнула ко мне, явно и искренне обрадованная моей оценкой, и даже чуть раскрыла крылья, демонстрируя их получше. – Тебе кажется? – Ага-ага, на это и вся надежда. Что ты мне кажешься. Но в свете последних событий в моей жизни, надежда эта весьма призрачная. – Мне раньше больше нравилось бы мамурой, но захотелось чего-то новенького.

– Эм… да неужели? – А что еще скажешь в такой ситуации? – Послушай… а ты не знаешь, где тут выход?

Причем желательно, чтобы он вел куда-нибудь в мою нормальную жизнь.

– А ты не хочешь спросить, как меня зовут?

Упс! Лопухнулась ты, Снежка. Психи, они очень обидчивые бывают.

– О, прости. И как же?

– Я не могу тебе сказать. Дану не будет довольна тем, что я вытащила тебя из толщи Завесы. Так что будет лучше, если ты не сможешь обличить меня в проступке, назвав имя.

– Даже если и могла бы, я тебя сдавать этой Дану не собиралась. Я от нее так-то не в восторге.

– Я скучаю по Эдне, – неожиданно ляпнула собеседница. И при чем тут это? – Дану запретила с ней видеться. Но я ее слышала. Она просила за тебя.

– О… ну спасибо ей. Мне она показалась хорошим человеком.

– Не человек, – дернула по-птичьи головой синяя кроха, будто сердясь, что я не понимаю таких очевидных вещей. – Но хорошая. Она всегда разрешала мне заниматься ее волосами. А ты разрешишь?

Она подалась ко мне, пошевеливая алчно тонкими пальцами, и я с огромным трудом заставила себя не шарахнуться.

– Да у меня что тех волос-то, – промямлила, опять заозиравшись.

Зацепилась взглядом за изображение в одной из тысяч внутренних граней кристалла, в котором мы были заперты, и приморозило к месту. Там, как на экране с высокой четкостью, разыгрывалась натуральная порносцена. И пофиг бы на это, есть дела понасущнее, чем пялиться на чьи-то сексуальные игрища, но вот одним из участников был засранец Алево. Я дернула головой, вынуждая себя отвернуться от картинки, демонстрирующей мне миленький тройничок с его участием. Но наткнулась на еще одну. Опять Алево, хоть и дама другая. Скользнула взглядом по остальным чудо-экранам. Везде он. Он и женщины. Блондинки, брюнетки, рыжие… существа только условно напоминающие людей и опять же он. И повсюду секс-секс-секс. Гримасы экстаза, дрожь, рты распахнутые в немых криках наслаждения. Тысячи и тысячи осчастливленных белобрысым засранцем? Оу, а вон и я. Такая же потная, пьяная от наслаждения. Такая же, как все.

– Это что за экраны? Где… когда это записано? – поражаясь внезапному приступу неуместной сейчас злости, потребовала ответа у… блин, а этой девчонке разве уже можно смотреть на такое?

– Ах, да, я забыла, – моя фэнтезийная собеседница, похоже, пребывала на своей волне, моих вопросов не замечая, – ничего не выйдет с волосами.

Я не хотела, но глянула снова на… черт, на месте порнушки с участием Алево и всех его баб, включая меня, были теперь картинки всевозможных невиданных существ. Прекрасных или жутких, но все они занимались одним и тем же: терзали, рвали, заживо пожирали кого-то. И я сроду такого не видела и с удовольствие разувидела бы сейчас.

– Эдна просила, но я ведь не могу то, о чем она просит. – Меж тем продолжился не обремененный никакой логикой монолог чокнутой синявки.

– А что она…

– Не могу. Я не могу ничего сделать сама. – Так, ясно, судя по всему, синенькая совсем кукухой поехала.

– Э-э-э… послушай, а кто-то еще тут есть? Взрослые?

– Не могу помочь. Не могу защитить. Но ведь ты можешь и сама. Да?

– Малышка, как насчет все же сказать мне, где здесь выход?

– Выход… да… Просто выйди.

– Что? Куда идти?

– Куда придешь, – с радостной улыбкой ответила малявка с однозначно свистанувшей флягой.

– Блин, да что за ересь?!

Она обдолбанная? Я не стукачка, но ей-богу, когда (если) выберусь отсюда, то найду способ вломить тем, кто накачивает дурью девочек-подростков. Похрен, что синих.

– Эй, послушай, куда идти? Просто укажи направление, окей?

– Направление твое. Иди. Быстрее! – последнее она буквально взвизгнула. – Она возвращается!

– Да ну мать же вашу! Что за дурдом! Здесь некуда идти!

Развернувшись, я прошагала к стене из граней-экранов, в которых пестрела-кишела всякая всячина, и уперлась в преграду, демонстрируя синей дурочке, что выйти нель…

Мои ладони просто провалились насквозь, будто никакой преграды, и правда, не было. И учитывая, что я с психу приложила достаточно сил, то начала с криком валиться куда-то. Слепота, удушье, жар-холод-ветер-неподвижность-полет, и хлобысь! Я влетела в воду, ударившись о нее чуть ли не как об асфальт. Больно-то как! Отчаянно забив руками и ногами, вынырнула на поверхность, хапая воздух и заморгала, щурясь от чрезмерно ярких цветов. Ослепительного солнца, интенсивной синевы воды и бронзового сверкания чешуи монстра, что медленно поднимал из волн свою башку, размером с малолитражку, пялясь на меня огромными золотыми глазищами.

Я несся по городу, нарушая все человеческие правила, и все равно имел все шансы опоздать. Ворвавшись в здоровенный, забитый безвкусной роскошью дом, владельца которого я «убедил» отдать его мне, дабы сделать ловушкой для Снежки, бегом бросился по клятым, чрезмерно длинным коридорам. Жалкий человечишка, чинуша, проворовавшийся до мозга костей, возомнил себя достойным жить чуть ли не во дворце, вот и понастроил… Учись истории, гробницу себе строй такую же, с вашей продолжительностью жизни – самая нужная вещь.

– Эй, ты! Как тебя там? – закричал мне в спину выскочивший откуда-то подельник моей ка-хог. Бывший подельник. И не потому, что ее больше нет. – Эй, я к тебе обращаюсь! Где Снежка? С ней в порядке все? Она сильно поранилась?

Достаточно сильно для того, чтобы у меня сейчас была надежда и способ дотянуться до нее. И почему это ты шляешься по дому бесконтрольно?