Юний побежал вдоль стены, несколько раз срывался со старого, поросшего скользкой, мокрой травой вала. Падал и быстро вскакивал на ноги, не обращая внимания на приставшую грязь, которую, впрочем, быстро смывал ливень. Знакомый азарт охотника овладел юношей, и он чувствовал: вот она, дичь, уже совсем близко, вот-вот покажется за деревьями. Самое время затаиться, чтоб не заметили.

Упав в траву, Юний словно обратился в ужа и быстро пополз меж деревьями, пока не услышал приглушенный разговор. Укрывшись за толстым дубом, юноша осторожно выглянул. Полыхнула молния, выхватив из полутьмы нескольких настороженно посматривающих по сторонам человек, среди которых Юний хорошо разглядел и плосколицего Сильвестра… и низенького морщинистого старика с блестящей лысиной и кустистыми бровями, нависающими над самыми глазами.

Каллимах! Ростовщик Каллимах! Что и говорить, давненько не виделись.

О чем-то переговорив между собой, мятежники – странно было видеть среди них Каллимаха! – разделились на две группы. Одна пошла на север, к Соляным воротам, а другая – Каллимах с Сильвестром – на юг, к рынку Ливии. Естественно, Рысь следовал за ними. Вообще, как-то уж очень странно шли беглецы – такое впечатление, что и вовсе никого не опасались. Нет, вилик еще иногда оглядывался, припадал к земле, замедлял ход, а ростовщик шел себе да и шел, словно не было позади никакой погони.

Впереди, за деревьями, уже показались дома Тибуртинской улицы, как вдруг у рынка Ливии навстречу мятежникам вышел десяток воинов. Судя по синим щитам и кожаным доспехам, это были не преторианцы, а кто-нибудь из галльского легиона.

Сильвестр тут же пустился бежать, но был остановлен камнем, метко выпущенным из пращи. Смешно подпрыгнув, он как-то удивленно ойкнул и повалился лицом вниз в глубокую коричневую лужу. Поднял тучи брызг да так и затих навсегда. Подошедшие воины лениво попинали его…

Прятавшийся за деревьями Юний с удивлением увидел, как ростовщик, дождавшись легионеров, что-то сказал им, видно, на кого-то сослался. Воины окружили его и велели идти с ними, но, тем не менее, отнеслись к пленнику со всем почтением. Странно. И что такое он им сказал?

Сильвестр так и остался лежать под ливнем, уткнувшись в лужу мертвым плоским лицом. Широко раскинутые руки его образовали подобие креста, на котором римляне так любили распинать восставших рабов. Что же, так его здесь и бросят? Нет, вот кто-то старший – похоже, десятник – распорядился-таки, послал за трупом нескольких воинов… И еще примерно с дюжину человек прибежало от Виминальских ворот. Рысь как ни в чем не бывало вышел из-за деревьев и медленно двинулся им навстречу. Знал, что всегда успеет добежать до рынка, а уж там – ищи-свищи.

– Аве, – приветствовал он воинов. – Я здесь по приказу начальника императорской охраны.

Шедший впереди молодой легионер в серебристом панцире и щегольском алом плаще – судя по всему, в звании не ниже центуриона – презрительно ухмыльнулся… И вдруг остановился, пристально глядя на юношу. Что-то заподозрил? Рысь нащупал спрятанный под туникой кинжал и приготовился нырнуть в заросли. Легионер так и стоял и – вот дела! – улыбался.

– Юний Рысь? – снимая шлем, наконец спросил он.

Рысь вдруг узнал его и обрадовано хлопнул ресницами:

– О, боги! Никак это Квинт Луций Агнус! Надо же, вот так встреча, клянусь Везуцием! Никак ты теперь стал центурионом?!

– Если б ты не снял шлем, вряд ли я б узнал тебя, Луций! – со смехом произнес Юний. – Ну, разве что по шраму. Ты изменился.

– Да и ты стал другим, – хохотнул римлянин.

Луций и в самом деле сильно изменился с тех пор, как они с Рысью выпутывались из передряг в Косматой Галлии. Вместе преследовали мятежников – часть гладиаторов тогда бросили на помощь легионерам, – вместе попали в руки врагов, вместе бежали… Да, тогда с ними был еще и Валерий, Гай Валерий Прокл-младший, племянник наместника Лугдунской Галлии.

– А как Валерий? – идя рядом с легионером, поинтересовался Рысь. – Небось уже стал легатом?

Луций усмехнулся. Повзрослевший, с огрубевшим лицом и белесым шрамом на левой щеке – следом галльского меча, он уже почти ничем не напоминал того утонченного юношу, почти мальчика, каким знал его когда-то Юний.

– Наш Валерий шагает широко. Еще, правда, не легат, но уже командует когортами.

– А ты, я вижу, центурион!

– Да и ты далеко не беден.

– Надо же? – искренне удивился юноша. – И как же ты определил мое состояние? Ведь перед твоими глазами совсем простой и небогатый человек, к тому же грязный, как галльская свинья.

– Простые люди не носят туник из хиосских тканей, – назидательно пояснил Луций. – И не прячут под лацерной кинжал. – Центурион жестко посмотрел в глаза юноше. – Так что ты здесь делаешь?

– Ищу одного человека, – честно признался Юний. – Я ищу его уже несколько месяцев. Лысый гнусный старик с нависшими бровями, ростовщик Каллимах, – твои люди почему-то пропустили его.

– Это не мои люди. – Луций глянул вперед, на мокнувших под дождем воинов в кожаных панцирях. – Это местные, мои сзади. – Он вдруг снова перевел взгляд на старого друга и неожиданно засмеялся, да так, что даже начал икать и долго не мог остановиться.

– Ржет, как галльская лошадь, – недовольно пробурчал Рысь. – И чего смешного нашел?

– Видел бы ты себя со стороны, – сквозь смех отозвался воин. – Ты, кажется, начал линять.

– Линять? Ах да. – Юноша потрогал мокрые волосы и сплюнул. – Выходит, плохая басма.

– Знаешь, а я ведь должен задержать тебя, как и всякого подозрительного. – Луций вдруг стал серьезным. – Да, ты мой старый друг, но есть еще и воинский долг, долг перед отечеством.

– А, принял меня за мятежника? – прищурился Рысь. – Но ведь ты сам заметил, что я состоятельный человек.

– Бедняки не устраивают мятежей, – с усмешкой пояснил Луций. – Их лишь используют в своих интересах другие… Поэтому… Впрочем, я могу отпустить тебя под честное слово. Поклянись, что завтра во втором часу утра придешь к портику комиций – там будут вести допросы эдилы.

– Клянусь Везуцием, – вспомнив галло-римского бога, охотно пообещал Рысь. – Ты тоже будешь там, Луций?

– Возможно.

– Так, может, зайдем завтра в таверну?

– Может быть, – неопределенно пообещал Луций и, оглянувшись, попросил: – А теперь уходи. И, пожалуйста, побыстрее – не хочу, чтоб мои воины задавали лишние вопросы.

– Понял, не дурак, – юноша усмехнулся. – Значит, завтра на площади комиций.

Он быстро пошел вперед, к рынку Ливии, и идущие навстречу стражники спокойно пропускали его, видно, заметили, как он разговаривал с центурионом. Выйдя на Тибуртинскую, Юний огляделся по сторонам: дождь уже почти прекратился, и в многочисленных лужах весело отражалось проглянувшее из-за туч солнце. Ростовщика нигде видно не было… Впрочем, впереди, у акведука, зачем-то собралась толпа.

Охваченный каким-то нехорошим предчувствием, юноша прибавил шагу. Вот уже побежал, расталкивая плечами людей… И замер, увидев на мостовой распластанное тело ростовщика Каллимаха! Мертвые глаза старика с каким-то удивлением и укором смотрели в небо, на пронзенной дротиком груди темнела кровь.

– Матерый бунтовщик, – пояснил кто-то из воинов. – Только что пытался убить префекта!

– Неужто самого префекта? – не поверил Рысь.

– Ну да. – Воин обернулся – Я сам видел, как префект лично заколол его. Этот бунтовщик вдруг резко дернулся, видно, хотел вытащить кинжал, но префект оказался быстрее… Пронзил мятежника дротиком да ускакал себе с охраной куда-то по своим делам. Ха-ха! Дел у него нынче много.

Рысь задумался… С чего бы это ростовщику бросаться на префекта? Ха, с чего? Так ведь префект-то с недавних пор не кто иной, как Гай Феликс! Видно, Каллимах захотел отомстить ему и вот, поплатился. Жаль… Что же это не сдержался Гай Феликс, сам же и перерубил единственную ниточку? Впрочем, что теперь горевать? Похоже, никого теперь и вовсе не интересует то дело, которым не так давно по личному поручению Феликса занимался Юний. Тут теперь дела покруче – мятеж!