Она была очень красивой, эта холеная знатная дама, – волевое, словно бы выточенное из мрамора лицо без единого изъяна, мягкие, уложенные в замысловатую прическу волосы, большая колышущаяся грудь, широкие бедра, тонкая гибкая талия. И любовью Клавдия занималось очень искусно, даже лучше, чем Юлия Филия, тоже не последняя в этом деле. Получив наслаждение, она не сразу отпустила от себя гладиатора, требовательно сжав его за плечи.

– Я принес тебе подарок, – прошептал Юний.

– Подарок? – Женщина удивленно приподняла тщательно выщипанные узкой дугой брови. – И что же это?

– Вот. – Юноша достал упавшую под стол игрушку-гладиатора.

Клавдия рассмеялась, показав ослепительно белые зубы, – в ней все было само совершенство, – потянулась, словно пантера, и погладила гостя по волосам.

– Надо же, игрушка! – Она поставила подарок на стол. – Ты у меня сам как игрушка, Юний.

«Я знаю», – хотел было ответить Рысь, но вовремя прикусил язык – понимал, такие слова не очень-то понравятся хозяйке.

Женщина снова прильнула к нему, но лишь на миг, словно дразнила, и это доставляло ей радость.

– Сегодня мы будем слушать музыку и танцевать, – улыбнулась она с каким-то подвохом и, хлопнув в ладоши, позвала: – Эй, музыканты!

Юний потянулся к брошенной на пол тунике.

– Э, нет, одеваться не надо! – Клавдия шутливо погрозила пальцем. – Сейчас будет весело.

В комнату с поклонами вошли музыканты – трое юношей младше Рыси с арфами и кимвалами в руках. Их высветленные волосы были тщательно завиты, обнаженные тела лоснились от благовоний и масла.

– Играйте, – приказала им Клавдия и, оглянувшись, подмигнула гостю. – А вот и танцовщицы.

Она снова хлопнула в ладоши, и под ритмичную музыку в комнату впорхнули три девушки, тоже безо всяких одежд – смуглая гречанка, чернокожая эфиопка и белая, как только что выпавший снег, уроженка Оловянных островов.

Обворожительно улыбаясь, девушки встали кругом и, обняв друг друга за плечи, закружились в разноцветном хороводе все быстрее и быстрее, так что Юнию стало больно смотреть на них. Он уже не разбирал, где кто, а видел лишь какое-то мелькание: то белокурые волосы, то лоснящееся смуглое плечо, то белозубая улыбка…

Закрутив хоровод, танцовщицы неожиданно оттолкнули друг друга и, разбежавшись по углам, вновь собрались вместе уже на ложе, лаская хозяйку и ее гостя. Впрочем, роль главного ублажителя матроны по-прежнему играл гладиатор…

Насытившись им, Клавдия переключилась на девушек, попеременно поглаживая и целуя то одну, то другую, а затем, громко захохотав, вздыбилась, распустила волосы, словно фурия, и, бросив сверкающий раззадоренной взгляд на музыкантов, велела им улечься навзничь, что те и проделали – не впервой было.

– Они плохо играли, – демонстративно обиделась матрона. – И вы, – она посмотрела на девушек, – сейчас накажете их. Возьмите под столом плети… Взяли? Ну, так чего стоите? Пойдите и отхлестайте как следует этих лентяев!

Не осмеливаясь ослушаться, а может, и просто делая вид, что испуганы, танцовщицы взяли плети и подошли к лежащим на полу юношам. Первой ударила эфиопка, так себе, вполсилы, парень даже не вздрогнул.

– Да кто так бьет? – возмутилась хозяйка и, выхватив у девчонки плеть, несколько раз ударила ее по плечам. – Вот как надо… И, если будет иначе, я хорошенько проучу вас!

Тут уж танцовщицы принялись стараться на славу, так что обнаженные тела несчастных музыкантов скоро покрылись кровавыми полосами, а комната наполнилась стонами.

Клавдия смотрела на экзекуцию горящими от страсти глазами, затем наклонилась, упершись локтями в ложе, и бросила гневный взгляд на Юния:

– Ну? Ты не знаешь, что делать?

Гладиатор знал, что делать, тем более что с такой красавицей это было бы очень даже приятно, если бы Клавдия не питала такой страсти к плетям…

– Ну, хватит, – удовлетворенно раскинувшись на ложе, матрона довольно махнула рукой, останавливая экзекуцию.

Впрочем, и без того уже несколько подуставшие девушки не били парней, а лишь делали вид, что бьют. А те стонали и кричали ничуть не меньше, а, пожалуй, даже и больше, чем в самом начале.

– Прочь все, – зевнув, Клавдия прогнала танцовщиц и с усмешкой посмотрела на юношей. – А вы что лежите?

Проворно поднявшись, те подхватили брошенные в углу кимвалы и арфы и быстро исчезли за дверью. Впрочем, не все. Один, быстроглазый, потирая окровавленное плечо, все ж таки осмелился заглянуть обратно.

– Прибавить бы надо, хозяйка, – просительно произнес он. – Эта, черная, уж так лупила, и где ее только нашли!

– За большие деньги куплена! – Клавдия ухмыльнулась. – Так, говоришь, и впрямь хорошо била?

– Едва всю кожу не содрала!

– Ладно, скажете Гадесу, пусть сегодня выдаст вам не по денарию, а по два.

Глаза парня обрадовано засияли.

– А если он не даст? – на всякий случай спросил он.

– А если не даст, я его самого велю высечь… Ну, пошли прочь, спать мешаете. Скажите Гадесу, пусть заодно вас покормит.

Парень ушел, и Юний, проводив его несколько удивленным взглядом, повернулся лицом к Клавдии:

– Все хочу спросить… Это что ж, не рабы?

– Конечно не рабы, – фыркнув, холодно пояснила матрона. – Это все наемники. Стану я доверяться рабам, как же! Или ты забыл о временах доносов и проскрипционных списков? Донос рабов на хозяев – не такое уж редкое дело. Тем более сейчас в них все больше начинают видеть людей… Читал Сенеку?

– Нет. Но кое-что о нем слышал.

– Ах, я забыла – ты же нездешний… и вряд ли поймешь. – Клавдия задумчиво уставилась в потолок.

– А эти, наемники, – не унимался Рысь, – они…

– Они не могут пожаловаться на меня. – Клавдия усмехнулась. – Им не на что жаловаться, я не истязаю их. Я лишь честно плачу за выполненную работу… вовсе не такую опасную, как твоя.

Гладиатор задумался: и в самом деле, наверное, он зря жалел этих мальчиков-музыкантов. Выходит, не такие уж они и несчастные: два денария за полночи – недурная плата!

Первый луч света ударил в окно, отражаясь от золота погасших светильников, осветил мозаичную инкрустацию стен.

– Мне пора, – поднявшись, тихо сообщил Юний. – Прощай.

– Подожди, – открыв глаза, приказала Клавдия и, быстро встав, натянула на себя тунику. – Иди за мной.

Кивнув, гладиатор пошел вслед за матроной по длинному коридору мимо еще одной спальни, библиотеки, кухни. Выйдя на галерею, они по широкой лестнице спустились в сад, расположенный внутри дома, и, пройдя через него, вышли на задний двор, где у самых ворот, стояла изящная золоченая колесница, запряженная парой гнедых лошадей.

– Я тоже хочу сделать тебе подарок. – Остановившись, Клавдия кивнула на колесницу: – Она твоя, забирай!

– Э. – Юний озадаченно почесал затылок. – Даже не знаю, что с ней и делать.

– Ездить! Хватит ходить пешком, как последний нищий.

– Да мне и ездить-то некуда, – засмеялся юноша. – Днем по городу запрещено, а виллы у меня нет.

– Так ведь будет когда-нибудь!

– Да и хранить ее мне негде.

– Что ж. – Клавдия с улыбкой потрепала гладиатора по плечу. – Пусть она пока постоит у меня. Но помни: эта колесница твоя, Рысь из Трех Галлий.

Раб-управитель проводил юношу до ворот, а хозяйка еще долго стояла на галерее и задумчиво смотрела перед собой, держа в руках игрушечного гладиатора.

– Красивая игрушка, – с холодной усмешкой прошептала она. – Хотя, кто знает, может, в наших делах пригодится и он.

Ланиста уже поджидал юношу у входа в школу.

– Рад видеть, Юний. Зайди-ка.

Вслед за ланистой гладиатор прошел в гостевые покои и уселся на обеденное ложе.

– У меня к тебе одно дело, – хитро улыбнулся ланиста. – Ты, конечно, знаешь, что в Риме не одна гладиаторская школа, просто наша – самая знаменитая.

– Знаю, – Рысь кивнул.

– Так вот, иногда мы соперничаем, а иногда сотрудничаем с некоторыми ланистами. В общем, слушай: сразу после февральских ид, в луперкалии, я выставлю тебя против Бритта Кривое Лезвие.