– Хозяйка велела, чтоб ты выбрал кого-нибудь из нас, – пояснила рыжая.

Юний передернул плечами – любовь перед боем опасна, ненужное расслабление. Совсем ненужное… Но как бы не обидеть девчонок, верней, их хозяйку…

– Тебя как зовут? – поинтересовался Юний у другой, светлоглазой, с длинными русыми волосами и маленькой грудью.

– Вижу, ты уже выбрал, – усевшись на юношу сверху, девушка погладила его по груди. – Планта.

Рысь осторожно сжал ее тонкую руку:

– Встретимся с тобой после боя.

А через некоторое время юный гладиатор – безо всяких доспехов, в узкой набедренной повязке, с коротким мечом и щитом – уже стоял на краю атриума прямо перед бассейном. По краям на вынесенных ложах, кутаясь в плащи, расположились зрители – Рысь узнал эдила Марция и нескольких клиентов. Тут же был и ланиста, Луций Климентий Бовис. Кругленький, низкорослый, с бритым лицом и бегающим взглядом, он почему-то избегал смотреть на юношу, и Рыси это весьма не понравилось. Правда, уже в следующее мгновение он все понял – когда увидел медленно идущего от противоположной стены могучего гладиатора…

Да, это был он, Марцелл Тевтонский Пес, краса и гордость арены Ротомагуса, боец, не знающий усталости и поражений. Правда, Рыси уже как-то удалось однажды опрокинуть его…

– Битва до первой крови, – громко предупредил ланиста.

Рысь, едва заглянув в торжествующе-злобные глазки Тевтона, понял: все будет иначе. Какое там «до первой крови»! Тевтон не успокоится, пока не оторвет ему голову.

У них было абсолютно одинаковое оружие – короткие гладиусы, которыми гораздо удобнее колоть, нежели рубить, круглые галльские щиты с обитыми железом краями. Гости затихли, с интересом наблюдая, как сходятся бойцы. А те выжидали – никто не хотел нападать первым. Тевтонский Пес надеялся на свою выносливость и мощь, а Рысь – только лишь на удачу. Впрочем, не только – полученные в далеких лесах навыки борьбы не раз уже выручали его…

Опа! Тевтонский Пес не выдержал первый – метнувшись к сопернику, сделал длинный и красивый выпад, вызвав аплодисменты зрителей. Рысь едва успел отскочить в сторону и тут же перешел в контратаку – острие его меча наткнулось на щит Тевтона. Еще удар! Клинки скрестились, выбив искры… Тевтон был явно сильнее, и юноше приходилось вести себя с ним очень осторожно, не лезть на рожон, точно выбирать момент для удара. Жаль только, что Тевтонский Пес знал назубок все эти приемы и не давал использовать ни одного. Только Рысь пытался нанести укол – подставлялся щит, хотел ударить – удар с легкостью парировался клинком. Да, приходилось еще и смотреть под ноги, дабы не свалиться в бассейн с холодной дождевой водицей.

Выбрав момент, Рысь нагнулся и, резко выбросив клинок вперед, нанес удар под щитом врага. Удар был отбит, и вот уже Тевтон целой серией ударов меча оттеснил соперника к краю бассейна, дабы лишить свободы маневра. И Рысь поддался – а попробуй-ка противостоять бешеному натиску огромной горы мускулов. Тевтон злобно дышал, бритая голова его блестела от пота. Гости подзуживали его, шумели, и даже ланиста, казалось, поддался общему настроению. Злая мощь била из Тевтонского Пса неудержимым фонтаном. Рысь же казался уставшим.

– Дай ему по башке, авось проснется! – орали гости.

– Выкинь его в бассейн!

Рысь улыбался… Он чувствовал, как приходит к нему та сила, что выращивалась годами тренировок в далеких лесах у могучего Нево – озера-моря. Нет, не зря его так прозвали – Рысь: не столько силой берет этот зверь, сколько ловкостью и умом. На тебя надавили, так что не вздохнуть – поддайся, преврати силу врага в его слабость, обрати ее на пользу себе. Тевтон хочет столкнуть его в бассейн? А почему бы нет? Одно дело – свалиться туда внезапно и совсем другое – спрыгнуть самому, специально. Только вот отвлечь внимание… Ага! Вот оно! Хрястнув, с противным треском в руке юноши сломался клинок. Тевтон захохотал, прыгнул вперед, пытаясь сшибить соперника с ног, ударил щитом. Рысь именно этого ждал, правда, чуть-чуть не рассчитал – пошатнулся, в глазах потемнело, острие вражеского меча процарапало борозду на груди у самого горла. Юноша дернулся – еще бы немного, и… Впрочем, Тевтонский Пес явно собирался повторить натиск… Снова взмах клинком!

Рысь резко отпрянул назад и, нарочито нелепо взмахнув руками, повалился в бассейн, поднимая тучи брызг. По крайней мере, именно так все и выглядело со стороны, и Тевтон тоже попался на эту удочку – недоуменное лицо поверженного соперника, брызги… целая туча брызг.

– Добей! – азартно кричали зрители, ланиста благосклонно кивал, а в углу за колонной, не скрываясь, плакала Флавия.

Подойдя к краю бассейна, Марцелл Тевтонский Пес поднял меч, посмотрев на барахтающегося в холодной воде врага с торжествующей улыбкой… И так и не понял, что же случилось, когда внезапно восставший из фонтана в туче радужных брызг Юний, размахнувшись еще под водой, метнул в соперника щит, со страшной силой вонзившийся тому в переносицу…

После гибели Тевтонского Пса Рысь зауважала вся школа, включая Фракийца и Лупуса. Оставшиеся без сильного покровителя недруги – Автебиус и Савус – поджали хвосты и теперь даже и не пытались пакостничать. Наоборот, хитрый галл стал подлаживаться к Рыси: то похвалит при всех, то сбегает за водой – поднесет напиться после жаркой учебной схватки. Они ведь все продолжались, эти бои на школьной арене, и все гладиаторы бились до изнеможения, потому что прекрасно знали: любая слабина чревата будущим проигрышем, а значит, смертью. Никто не давал себе пощады, и тренерам почти не приходилось подгонять бойцов, ну разве что самых молодых, недавно приобретенных ланистой.

Зима в Галлии нынче выдалась дождливой, с низкими серыми тучами и пронизывающим до самых костей ветром. Холодные дожди как зарядили в начале года, так и шли, почти не переставая, вызывая уныние в рядах гладиторов и всех сотрудников школы. Рыси, впрочем, такая погода нравилась – напоминала далекую родину, вот еще бы морозца да снегу! Рысь хорошо помнил, как здорово было нестись с горы на широких лыжах, подбитых волчьим мехом, пуская на ходу стрелы в мчащегося впереди зайца. А потом, упав в глубокий сугроб, хохотать с приятелями, валяться в мягком снегу, раскинув в стороны руки, и смотреть в высокое зимнее небо, голубое, с густыми белыми облаками, похожими на овсяный кисель. Да было ли это когда-нибудь? Снег, замерзшее озеро, белые вершины сосен? Рысь вздохнул и, проследив, чтобы молодежь вовремя сдала тяжелые учебные латы – теперь ему доверяли и это, – медленно направился в казарму.

Сразу после февральских ид, к дням поминовения усопших, резко потеплело. Дожди шли, но уже не так часто, сквозь разноцветные облака проглядывало веселое солнышко, набухали на деревьях почки, а кое-где уже зеленела свежая молодая травка. Грязно было кругом, сыро, но уже не холодно, а оттого приятно. Завидя солнечные лучи, все чаще улыбались гладиаторы, даже молодые, словно бы забывая свою печальную участь.

Один только хмурый человек оставался в школе – сам ланиста Луций Климентий Бовис. Он-то понятно отчего хмурился: наступили патерналии – дни поминовения успопших, и самое время было устроить бои-минусы – в честь недавно умерших (да хоть того же Мильса), но вот что-то охотников-устроителей не находилось. В общем-то понятно – не Рим все-таки, людишки поприжимистее. Хоть и хвалятся галлы своей азартностью и весельем, да все же гладиаторские бои – задумка римская, может, кто и хотел бы чего, да побаивался соседей А кому было на всех наплевать в силу своего богатства и власти, те ни в каких боях пока не нуждались, взять хоть того же Памфилия Руфа. Как стал дуумвиром да упрочил власть – так больше и не приходит в школу, видать, не нужны стали игрища, иногда лишь устраивает закрытые схватки для своих дружков да клиентов. Последние Памфилия боготворили, еще бы, тот – не как в Риме – частенько усаживал прихлебателей за один стол с важными гостями, правда только тогда, когда гости эти были приезжими и реального положения дел не знали. Разодетые в хозяйские одежды клиенты в таких случаях изображали местных аристократов, которые, что греха таить, не очень-то и водились с Памфилием, не без оснований считая того выскочкой и плебеем. И это несмотря на то, что супруга его, Сильвия Ариста, принадлежала к очень знатному галло-римскому роду, хоть и обедневшему. А иначе разве вышла бы она за Памфилия? Да ничуть не бывало! За этого-то проходимца…