— Хорошо, но перед вашей командировкой мы составим дополнительный контракт у юристов. Ваша затея безумна, я хочу доработать до пенсии.
— Договорились, — весело засмеялась девушка, увеличивая дистанцию. Вожделенный запах исчез, и Ланкастер обрел ясность ума.
— Официально вы будете оформлены как журналист турецкой газеты, являющейся партнером «Рейтер». Таким образом мы не подставим под удар наше пекинское отделение.
— Мне без разницы, — девушка даже не почувствовала подвоха. Одно дело журналист всемирно известного агентства, и другое — местной газетенки. Ланкастер почувствовал угрызения совести, — с аккредитацией «Рейтер» девушка была бы хоть как-то защищена.
— Насчет расходов не беспокойтесь, мы дадим вам весьма солидный бюджет, — сделал он попытку заглушить крик своей совести.
Свою командировку Фатима хотела оформить немедленно, но вмешался МИТ. Девушке пришлось уделить два месяца, проходя учебу у инструкторов по выживанию, специалистов по Китаю. В итоге, вместо начала зимы, Фатима смогла вылететь в Пекин лишь в апреле. По официальной легенде, турецкая репортер Фатима Демирель, готовила большой репортаж для многостраничного буклета «Многоликий Китай». Если во все отельные регионы страны ее аккредитация давала ей пропуск, то в Синьцзян-Уйгурский автономный район попасть не удавалось. Многочисленные чиновники из Министерства печати и средств массовой информации, находили несущественные нарушения в ее журналистском удостоверении, ссылались на карантинные ограничения по сибирской язве, якобы обнаруженной на западе страны.
Попасть в город Урумчи, административный центр уйгурской автономии, ей помог случай. Снимая фото в городе Дунфэн на представлении передвижной цирковой труппы, Фатима познакомилась с хозяйкой труппы — мадам Ли Ван Чонг. Мадам Ли была сыном китайца и уйгурки, когда женщины за обедом разговорились, она решила помочь турецкой журналистке попасть в Урумчи. Будучи дочерью уйгурки, Чонг отлично знала о бедственном положении соплеменников матери.
Вопреки страхам Фатимы, цирковая труппа мадам Ли, беспрепятственно попала в Урумчи, правда потребовалось на это почти три месяца. По дороге труппа давала представление в городах, задерживаясь в них неделями. Цирковых артистов любили, в каждом городе или китайской деревни, им преподносили подарки. Автобусы и грузовые машины, везущие реквизит, были перегружены подношениями. Только при въезде в автономию уйгуров, их труппу проверил пограничники. Фатима, со слов мадам Ли пограничнику, была ее приемной глухонемой дочерью, потерявшей родителей при землетрясении. Крупная сумма денег, перекочевавшая в руки пограничника, удовлетворила его любопытство, он даже не стал особо рассматривать липовый китайский паспорт девушки, сделанный подпольно в городе Юймынь, откуда была родом Ли Ван Чонг.
Первое представление труппа давала в городском округе Хами — Фатима обратила внимание на большое количество полицейских на улицах города.
— Прислужники, они продали свой народ ради юаней,- коротко охарактеризовала полицейских мадам Ли на вопрос репортерши. С этого момента, началась работа Фатимы над сбором доказательств уйгурского народа. Они кочевали по округам автономии, молва о турецкой журналистке, собирающей доказательства геноцида, летела впереди труппы. К Фатиме приходили десятки людей, слушая их, у девушки стыла кровь. Бесследные исчезновения, осквернения мечетей, полный досмотр с раздеванием на улице, убийства при задержании неблагонадежных — картина с каждым днем становилась все страшнее.
Только единицы из уйгуров соглашались на прямое интервью: Фатима записывала интервью, архивировала и сохраняла на флеш-носитель. Некоторые уйгуры приносили фото, на которых были запечатлены убитые молодые парни. Одна женщина из округа Аксу, смогла передать ей видео, где полицейские, выведя на улицу ее сына, хладнокровно его расстреляли, комментируя на камеру, что это была самозащита. Фатима не знала, как именно удалось женщине получить видео, но ценность его была невероятной.
Общество уйгуров закрытое, именно поэтому китайские власти предпринимали беспрецедентные меры, стараясь уничтожить самобытность народа. В священную для всех мусульман книгу Коран, вносились цитаты Мао, выдержки из манифеста коммунистической партии Китая. Но самым страшным, что узнала Фатима, были концентрационные лагеря, где двадцать процентов населения автономии была вынуждена проходить «перевоспитание». Вернувшихся из лагерей было немного, в большинстве своем они не желали идти на контакт с репортером. Но даже тех данных, что находились у Фатимы, было достаточно, чтобы вынести вопрос на Совет Безопасности ООН.
Закончив выступления по всей автономии, труппа мадам Ли начала обратный путь, когда одна из женщин уйгурок рассказала о лагере Сяодун в окрестностях Урумчи.
— Мне нужны фотографии этого лагеря, — взмолилась Фатима, умоляюще глядя на мадам Ли.
— Это слишком опасно, вся моя труппа и так рискует своими жизнями, — Ли Ван Чонг была непреклонна. На эмоциях, Фатима и она говорили на повышенных тонах, что и явилось причиной провала журналистки-агента. Одна из любимиц мадам Ли, приревновавшая вниманию неизвестно откуда появившейся девушки, уловила суть разговора. Позвонив в ближайшее отделение полиции, девушка сообщила про «исламскую террористку», обманом затесавшуюся в труппу. Полицейское отделение г Турфан, немедленно довело информацию до представителя Министерства государственной безопасности, а спустя пару часов, вся труппа была задержана.
Специалисты из Министерства государственной безопасности, мгновенно разобрались с липовым паспортом и журналистским удостоверением Фатимы. Ее фотоаппарат, диктофон и остальные записи были изъяты. Единственное, что успела сделать девушка — это проглотить флешку. Миниатюрная флешка повышенной емкости, выданная ей МИТ, была герметично закрывающейся. Мадам Ли и всю остальную труппу передали полицейским, а саму Фатиму забрали в Урумчи, откуда этапировали в Пекин.
Целый месяц девушку били, пытали, насиловали, вводили «сыворотку правды», пока не составили полную картину. Единственное, что смогла скрыть от них девушка — так это флеш — носитель в своем желудке. Контрразведчики, получив фотоаппарат, диктофон и ее записи, узнав, что девушка, по сути, дилетантка, не допустили мысли, что могут быть съемные носители с информацией. Тем более, что сломленная Фатима охотно отвечала на все вопросы. Избежав по счастливой случайности прямого вопроса про съемный носитель информации, Фатима оказалась в числе тех, кого было решено отправить на эксперименты в лагерь Сяодун.
Агентство «Рейтер» не стало поднимать шум, а запросы про пропавшего репортера от турецкой газеты, не могли повлиять на мнение Китая. Так, как это и бывает в случае с провалившимися агентами, вопрос спасения Фатимы Демирель был благополучно забыт. Пропала очередная девушка в Китае, это не являлось поводом для Правительственных Нот и угроз.
После месячного допроса и насилия с избиением, поняв, что девушка не обладает ценной информацией, Фатиму отправили в лагерь Сяодун, чтобы она пополнила число женщин, предназначенных для экспериментов.
Ее отправили самолетом из Пекина в Урумчи, где потом посадили в микроавтобус с дюжиной женщин — уйгурок. На полу лежало человеческое тело в форменной робе с мешком на голове. Лишь когда их высадили из микроавтобуса, а охранник снял с головы дела мешок, Фатима впервые увидела лицо девушки, что провела путь с мешком на голове. Несмотря на кровоподтеки и синюшность под глазами, девушка была великолепна. Густые локоны рассыпались по плечам, правильные черты лица и ослепительно белая кожа. «Шведка»,- было первое, что пришло в голову Фатиме. Девушка спросила у охранника, где находится на отличном английском. «Американка»,- мысленно поправила себя Фатима, разглядывая девушку. В связанном ангеле угадывалась сила, нет Сила, именно с большой буквы.
— Ты в аду,- ломанный английский китайца, резанул по сердцу.
— Я помогу тебе, обопрись на меня,- Фатима почувствовала нежность к этой девушке, хотя сама была едва старше ее. Их повели вглубь лагеря, где виднелись палатки. Восемь женщин с подростком повели к палаткам, а ее и красавицу-американку, как ее для себя окрестила Фатима, повели к отдельно стоящим зданиям, за решетчатым забором.
