— Ты дура, Саша, не знаю, как тебе с таким глупым умишком удалось выжить в этих странах. Но главная твоя ошибка в том, что ты позволила себе диктовать нам условия, находясь в посольстве. Ты вообще отдавала себе отчет, с кем и как ты говоришь? — он выделил слова с кем и как, сделав на них акцент.

— Дело не в персоналиях, хотя и это важно. Ты говорила с генералом ФСБ как с дворником-таджиком, которому ты платишь зарплату. Ты пыталась шантажировать организацию, которую боится весь мир. Ты кем себя возомнила? Матой Хари?

«Блин, я ведь действительно перегнул тогда, чувствуя себя победителем. Думал они будут извиняться, компенсации предлагать. Какой же я дебил!»

— Виталий Иванович, извините меня, был неправ.

— Неправа!

— Что?

— Саша! Ты девушка и чем быстрее запомнишь, тем лучше. Говори как девушка или разговора не будет!

— Виталий Иванович, примите мои искренние извинения! — я специально построил фразу так, чтобы не пришлось говорить в женском роде.

— Засунь свои извинения себе в жопу,- генерал поднялся со стула, возвращая мне мои же слова, сказанные ему при появлении,- я вернусь всего один раз, Саша. И если я не увижу перед собой девушку, полноценную девушку, готовую на все ради нас и безумно желающую жить, то и ты больше ничего не увидишь.

Генерал вышел, «люди в черном» молча последовали за ним. Медсестра метнула на меня неприязненный взгляд и тоже вышла из палаты.

Меня привязали на этот раз прочно: ремни охватывали запястья, ноги тоже стянуты ремнями, широкий ремень пришпилил меня к кровати проходя по талии. Шевельнуться трудно, о том, чтобы приложить усилия, речь даже не идет.

Женские гормоны шалили, мне безумно хотелось плакать. Все начиналось так обыденно, когда я поехал на Мертвое Море лечить псориаз. Только в один проклятый день проснулся в женском теле, в чужой стране и без документов. Липкие взгляды озабоченного толстяка, его желание переспать со мной привели к бытовому конфликту и меня выселили из отеля.

Снимал квартиру в Аммане, потом меня объявили в розыск, пришлось прятаться на территории лагеря для сирийских беженцев. Даже там я умудрился найти приключения на свою пятую точку, оскорбив саудовского принца. Потом было похищение и вывоз меня в Саудовскую Аравию. Я бежал, но меня поймали. Били и насиловали. Но мне повезло, сумел убить насильников и вырваться на свободу, где мне помог выбраться из города, а потом и из страны телохранитель принца Бадр.

Бадр погиб, защищая меня, а я практически утонув, в бессознательном состоянии попав в рыбачьи сети Аймана, сомалийского рыбака. Родителей Аймана убили пираты, в отместку за своих покалеченных мною товарищей. В попытке вернуться домой мы с Айманом попали в шторм и нас подобрал сухогруз из ЮАР, капитан которого продал нас в рабство на рудник Коффифонтейн. Я прошел часть Африки пешком, меня кусала ядовитая капская кобра, пешком преодолел пустыню Калахари.

И попав на Родину, снова прихожу в себя в женском теле. Все, кто соприкасаются со мной или страдают или умирают. Где-то здесь находятся мои друзья, преодолевшие со мной тяжелый путь: Айман, Нат и его племянники Пит и Кевин. Где они теперь и в каком качестве их держат? Я обязан Айману жизнью, он делал мне массаж сердца и искусственное дыхание, он верил в меня.

А Нат и племянники? Я дал им надежду на новую жизнь в России, а в итоге что? Я так понял, что с ними беседовали, вероятно, допрашивали. В чуждой стране, въехали нелегально. Никакого адвоката им не представят, это факт. Было так обидно за них, что даже на время позабыл о своем бедственном положении. Мочевой пузырь напомнил о необходимости возвращаться в суровую реальность.

Медсестра по-прежнему сидела за стеклом.

— Эй,- позвал я ее, пришлось позвать трижды, прежде чем она удосужилась зайти.

— Мне надо в туалет.

— Надо так идите, — она повернулась и вышла, притворив за собой дверь.

— Девушка, девушка,- снова позвал я, сменив тактику: с пренебрежительного на уважительный тон.

— Ну чего, — она не оттаяла, над левой бровью краснел синяк, девушка была видимо злопамятна.

— Мне действительно надо в туалет, — постарался сказать жалобным голосом.

— Я уже вам ответила, что можете сходить, — она что идиотка или наслаждается местью?

— Я же в кровати,- тупо смотрю на нее.

— Это специальная кровать, как для холерных больных. Под вашей жопой,- медсестра выделила это слово,- вырезано окошко и есть специальный мешок — моче и калоприемник. Простыней вы накрыты только сверху, снизу вам ничего не мешает. Хотите в туалет? Повторяю русским языком — идите.- С этими словами она вышла.

Она дура или это серьезно? Поерзал задницей, ремень на талии затянут так сильно, что не могу практически пошевелиться. Но все же мне показалось, что ощущаю попой валик в районе бедер. А вдруг она проверяет мою реакцию и ждет пока я обоссу кровать, чтобы потом посмеяться? Нет уж, нашла дурака, так я тебе и поверю про холерные кровати. Холеры в стране давно нет, зачем тогда кровати, судя по всему новые.

На стене прямо напротив меня, часы. Мучительно долго бежит секундная стрелка, с еле слышным щелком передвигается минутная после того, как секундная делает оборот. Два часа пятнадцать минут. Дня или ночи? Жду, напрягаю мышцы, пытаясь сдерживать сфинктер мочевого пузыря. Закрываю глаза, вспоминаю свою жизнь, пытаюсь отвлечься от позывов. Провожу какое-то время не открывая глаз, на мой взгляд, минимум полчаса.

Открываю: два часа двадцать две минуты. Семь минут, всего семь минут… Несколько раз старался таким образом тянуть время, но каждый промежуток не был больше десяти минут. Еще раз попробовал пробить на совесть медсестру, которая с каменным лицом повторила про холерные кровати. Когда на часах было четыре, мочевой пузырь победил: я расслабил сфинктер. Когда закончил, наступило невероятное облегчение, если не считать, что ощущения, что лежишь в собственной моче.

Но медицинская сестра оказалась права насчет кровати: жидкость ушла вниз и только некоторое количество я ощутил на ягодицах и бедрах. Теперь появилась возможность к анализу и мышлению. Мне была абсолютно непонятна стратегия Проскурнова: если он хочет меня наказать, мог бы устранить в две секунды. Если хочет проводить надо мной эксперименты, то зачем со мной разговаривать, взывать к совести, напоминать про мой шантаж. Да и не особо похоже на эксперименты — пустая палата, нет всяких датчиков на мне.

Нет, это не месть. Меня просто ломают, сделали женщиной физически, теперь делают морально. Даже не женщиной, меня пытаются сделать безропотной бесхребетной личностью, у которой нет ни имени, ни будущего. А зачем? Какую я могу представлять ценность, чтобы служить такой могущественной конторе? Да, после их эксперимента, я изменился физически. И обратные изменения произошли в море, когда оказался на грани смерти. А что произошло после прилета: обратная трансформация была самопроизвольной или меня изменили каким-то воздействием?

Почему именно я? Ведь в стране сто двадцать миллионов граждан и среди них такие, которые пьют гормоны и ложатся под нож хирурга, чтобы сменить пол. Я же никогда о таком не задумывался, скорее всегда наоборот. Даже в детстве, когда девочки и мальчики шутили на тему: — «что если я был бы или была противоположного пола»? Мне встречались девочки, которые жалели, что не родились мальчиками. Но мальчиков, жалеющих, что не родились девочками, в моем окружении не было.

Медленно, мучительно медленно тянулись минуты. Голод терзал меня с неимоверной силой: после трансформации у меня ускорялся обмен веществ, и появлялось дикое чувство голода.

— Девушка! — она подняла голову на мой крик и снов уткнулась во что-то взглядом.

Только после нескольких попыток, медицинская мегера соизволила войти, с ходу обрушиваясь на меня криками:

— Я вам сто раз сказала, что вы от меня хотите?

— Девушка, я ужасно голоден, дайте мне поесть и попить воды,- попросил я ее, наступая на собственную гордость.