Маленькая Пепе стояла на подоконнике в офисе своей хозяйки и смотрела в окно. На улице было зябко. Недавно выпавший снег растаял и оголил холодную землю, местами усыпанную густым ковром опавших каштановых листьев. Голые каштаны-гиганты приветственно кивали маленькой пеперомии при каждом порыве ветра.

— Почему я такая маленькая? — думала красавица в резном платьице. Волнистые линии ее силуэта переливались перламутровыми зелеными оттенками от густого темного до нежного светлого, как будто кто-то натер воском каждый лоскуток ее наряда.

— Интересно, я всегда такой буду, или вырасту, как те гиганты за окном? Наверное им там очень холодно без одежды, — рассуждала Пепе сама с собой. — Но зачем же они тогда разделись?

Пеперомия не знала, что такое осень. Она не понимала, почему деревья сбрасывают листья на зиму. Ей никто не мог этого рассказать.

Пепе жила на подоконнике совсем одна. Она не помнила ту жизнь, когда была частичкой другого растения — пышного, раскидистого, опытного куста, от которого ее отделили. Ей подарили ее собственную жизнь, позволили пустить собственные корни. И теперь ей приходилось самостоятельно познавать мир, искать ответы на многие вопросы.

«Кто сказал, что кактусы не любят воду?» — думал колючий Гримлок, допивая очередную порцию живительной влаги из поддона своего горшка в рабочей обстановке. Здесь он пил гораздо чаще, чем дома. Теперь он был пухлым, важным и грозным директором.

Гримлок стоял на рабочем столе возле компьютерного монитора и предавался воспоминаниям. Его острые, будто шипы, колючки беспорядочно торчали во все стороны и выглядели весьма угрожающе, но в душе он был добр и счастлив.

Он был счастлив, когда маленький мальчик Фёдор два года назад забрал его от соседки и принес к себе домой крошечным колючим ёжиком. Он был счастлив, когда этот же мальчик дал ему такое звучное имя, которое ему сейчас так подходит. Он даже был счастлив, когда серая кошка Дымка, роняя его с подоконника, цепляла на себя длинные колючие шипы-иголки и убегала скорее вылизываться.

Собственно говоря, именно поэтому его и отправили на работу — подальше от кошки. И вот теперь он — важный начальник, грозный директор Гримлок.

Однажды теплым летним днем на высокой крапиве возле соседского сарая из мягкого полупрозрачного шелкового покрывала, напоминающего многослойную паутину, появилось на свет неизвестное создание. Оно появилось первым на шершавом и жгучем, но очень вкусном зеленом листочке. Оно и само не понимало, кем является. Очень хотелось есть! И оно приступило к трапезе.

Через какое-то время Первый отвлекся от поедания сочного листика и увидел, что рядом шевелится еще одно неизвестное создание, а за ним и еще одно, и еще… И все такие голодные!

Первый вытянулся вверх и огляделся. Весь куст был словно усыпан черными, пушистыми, живыми угольками, которые также, как и он, оглядывались, ели и снова оглядывались.

Вся зелень на ветке крапивы словно почернела и стала похожа на черный клубок толстых веревок, извивающихся и качающихся от дуновения ветра. Люди обходили страшный гусеничный крапиводом стороной. А Первый, тем временем, со своими братьями продолжал поедать сочные листья и расти, день за днем, час за часом.

Удивительно, но куст крапивы от такого количества прожорливых гостей не страдал, быстро отращивая новые сочные витаминные листочки для угощения. Видимо он знал то, чего не знали боязливые люди. И в скором времени страшные создания куда-то исчезли, а во дворе появились прекрасные бабочки, напоминающие глаз павлина.

Сырая осень

Вот стоят деревья голы,

Ветер бьёт, гоняет лист,

И воробышек промокший

Влез с друзьями на карниз;

Дождик воздух поливает,

Землю чуточку смочив, -

Осень зиму призывает,

Тучей солнышко сменив.

***

Седой зимы очарованье

Накрыло серой дымки грусть

Ажурным белым одеяньем,

Желая радость в мир вдохнуть,

Украсив тёмную картину

Ночной глубокой черноты

Сияньем ледяных искринок,

Упавших с северной звезды.

Ласкаясь в тёплом лунном свете,

Кружились в танце тут и там

Снежинки, их партнёр был ветер,

И он же был их музыкант.

Своим дыханьем, опьянённым

Звучаньем серебра небес,

Уносит свежий ветер скромный

В волшебную страну чудес.

Морозное утро

Морозным утром солнце светит,

И снег искрится серебром;

Дым из трубы; студёный ветер

Гоняет стайку воробьёв;

Вдали виднеются макушки

Высоких сосен и берёз;

Синица прячется в кормушке…

Как будто это мир из грёз!

Как будто сказка, сон мой детский,

Но это — сказка наяву.

Не слышно звуков. Тихо нежный

Узор лишь вьюжит на снегу.

***

Облака — небесные подушки,

В нежных отблесках лучей заката,

Словно ваты сладкой завитушки,

Манят и уносят вдаль куда-то,

Укрывая от мороза солнце -

Круглый слиток золотого диска:

Он слегка завис над горизонтом,

Покраснел и в туче скрылся.

***

Кошка на окошке,

За окошком — снег,

Птица бьёт в ладошки -

Заметает след,

Мышка-крохотушка

Роет ход в сугроб -

Ей зима-подружка

Охраняет сноп.

Вьюга прекратилась,

Замер воздух чист -

Поле превратилось

В яркий белый лист,

Лишь торчат былинки

Жёлтого овса,

Будто паутинки.

Пробежит лиса

В зимней шубке новой

Мельком вдалеке;

Пролетит суровый

Ястреб налегке…

Хорошо в окошко

Наблюдать зимой,

Только за окошком

Нелегко порой.

***

Волшебный лес,

Одетый в белый бархат,

Красуясь, улыбается зиме…

И вдруг — исчез…

Как сладкий липкий сахар,

Он растворился, будто бы во сне.

Сливаясь с небом и землёю

В одну белеющую даль,

Волшебный лес пропал,

Оставив за собою

Лишь чёрных веток тень

И росчерков печаль…