В период шумной кампании товарообмена сотни маршрутных эшелонов с предметами ширпотреба на огромную сумму в 1,2 млрд рублей были двинуты в хлебные районы, прежде всего в Сибирь и на юго—восток России. Однако военно—коммунистическое мероприятие советской власти с треском провалилось. Около 80% товаров, предназначенных для обмена на хлеб, были потеряны. В общей сложности в деревню весной 1918 г. отправили 400 млн аршинов тканей, 2 млн пар галош, 200 тыс. пар кожаной обуви, 17 млн пудов сахару; взамен государство получило до смешного мало – 400 тыс. пудов хлеба. На железнодорожных станциях возникали пробки из эшелонов с товарами, предназначенными для обмена на продовольствие. Нередко в местах прибытия вагоны не разгружались месяцами. В растаскивании промтоваров приняли участие до 6 тыс. крестьян и мешочников, специально приехавших на сотнях подвод из соседних населенных пунктов. «Акция» приобретала черты организации: деревни оповещали одна другую посредством посылки гонцов[432]. Оставшиеся нерасхищенными 20% товарообменных фондов попытались использовать следующим образом: крестьянам было предложено отправиться на личных лошадях и подводах за 20—30 верст к складам продовольственных комитетов, ссыпать там хлеб и взамен получить «квитки», с ними поехать за десятки верст в уездный город и, отстояв три—четыре часа у кассы, забрать деньги – «керенки», на которые можно было купить предметы ширпотреба. Разумеется, крестьяне уклонялись от подобного «товарообмена»[433]. В системе распределения преимущества системы франко—амбар не смогли заменить франко—станцию.
Следует подчеркнуть важное обстоятельство: провал товарообмена обнаружился еще до того, как Советская власть потеряла многие хлебородные районы, занятые белыми. Показательно, что в губерниях Поволжья Советское государство заготовило в 10 раз меньше зерна, чем царское министерство земледелия в 1916 г.[434]. Не помогло наделение решением ВЦИК наркома продовольствия чрезвычайными полномочиями, включая право отменять решения местных Советов, подключение подразделений ЧК, транспортных чрезвычайных комиссий. К примеру, ВЧК была серьезно обеспокоена, когда 24—26 мая 1919 г. на станции Инза Владимирской губернии скопилось до 15 тысяч мешочников. Собрав митинг, мешочники требовали выделения паровоза. На ликвидацию недовольства был направлен отряд ВЧК[435]. Сил у власти хватало только на проведение политики по принципу «отнимать и делить». Продовольственная армия, сложившаяся к середине 1918 г., формировалась из хорошо вооруженных отрядов, осенью отдельные отряды стали сводиться в крупные соединения. В 1920 г. Продовольственная армия была выведена из подчинения Наркомпрода и передана в ведение чрезвычайных органов.
В конце 1920 г. – начале 1921 г. политика военного коммунизма, как метод ускоренного перехода к коммунистическим началам производства и распределения, достигла кульминации в Советской России. После победы над белыми, т.е. после завершения важнейшего этапа Гражданской войны, связанного с ликвидацией военных фронтов, продразверстка была не только сохранена, но и распространена, помимо продовольственных культур, на все основные виды сельскохозяйственного сырья. Одновременно в стране осуществлялось завершение национализации всей промышленности в городе и деревне, включая мелкую (постановление ВСНХ от 29 ноября 1920 г.). Под это постановление в деревне попадали мелкие предприятия с числом работников не менее 5 человек (мельницы, кустарные промыслы, кузницы, мастерские, рыбачьи артели и пр.).
Кроме того, произошло усиление государственного принуждения в отношении крестьянских хозяйств. Постановлением VIII Всероссийского съезда Советов от 28 декабря 1920 г. «О мерах укрепления и развития крестьянского и сельского хозяйства» государственная власть потребовала от российского крестьянства полного засева полей по заданию государства. Государственной повинностью объявлялось обсеменение всей площади земли, установленной государственным планом посева (п.6). Устанавливались государственные планы обязательного засева по уездам, волостям и селениям (п. 7). Наркомзему совместно с Наркомпродом поручалась разработка общегосударственного плана обязательного засева. Все крестьянские запасы семян объявлялись неприкосновенным семенным фондом (п. 9). Губернские органы власти получили право вводить семенную разверстку, а также перераспределять среди крестьян их семенные запасы (п. 10). Хранение семян определялось в общественных амбарах. Наркомпроду поручалась разработка заданий по губерниям по заготовке семян, включаемых в неприкосновенный фонд (п. 11). Кроме того, местные органы власти должны были издавать обязательные правила о приемах обработки полей, способов сохранения плодородия почв (п. 12). Для регламентации указанных положений разрабатывались подробные инструктивные документы: Инструкция о порядке выработки плана засева и проведения его в жизнь и Инструкция о порядке и способах создания семенных фондов и сохранения семян для полного засева[436]. Данное решение высшего органа Советского государства олицетворяло апогей политики военного коммунизма: государственное принуждение достигло запредельного уровня. Конечно, можно рассуждать об очередной «обусловленности» подобного решения – в данном случае неурожайным 1920 годом. Однако от неурожая и засухи больше всего пострадало крестьянское хозяйство. Массовая вспышка крупных крестьянских восстаний стала ответом на ужесточение государственной политики в отношении крестьянства в масштабах всей России. Ожидания российского крестьянства в отношении большевистской власти, связанные с окончанием изматывающей гражданской войны, надеждой на облегчение жизни в деревне, оказались неоправданными. Кульминация политики военного коммунизма совпала с началом массовой демобилизацией в Красной Армии поздней осенью 1920 г., в результате крестьянская война против политики военного коммунизма получила значительное пополнение подготовленных и закаленных в боях командиров и бойцов.
Политика военного коммунизма привела к тому, что посевная площадь в России сократилась до 62,3 млн десятин в 1920 г. вследствие недосева, в 1921 г. – до 54,8 млн (в сравнении с 88,04 млн десятин в 1913 г.)[437]. У крестьянства не было стимулов производить продукцию сверх прожиточного минимума. Произошло падение урожайности. Количество выращиваемого в стране хлеба значительно сократилось. В довоенное время в царской России объем заготовок составлял 900 млн пудов хлеба в год. В 1917/1918 г. было заготовлено 300 млн пудов хлеба, в 1918/1919 г. – 110, в 1919/1920 г. – 265 млн пудов. Таким образом, к концу военного коммунизма собирали менее 30% уровня дореволюционного (довоенного) времени[438]. В 1921 г. разразился голод, затронувший значительную территорию страны. Общее число голодающих в 1921 г. составило 26,5 млн человек, от голода умерло 5 млн[439].
Россию охватил не только продовольственный, но и сырьевой кризис. Острый кризис распространился на традиционные для центральной России виды сельскохозяйственного сырья – лен, шерсть, коноплю, кожу. Не хватало предметов первой необходимости, особенно одежды, обуви. Огромный дефицит сельскохозяйственного сырья испытывали кожевенная и шерстяная промышленность. Недостаток сырья объяснялся резким сокращением количества скота, выращиваемого с целью получения шерсти для фабрик по изготовлению шерстяных изделий, кожи – для кожевенной промышленности. Количество безлошадных и бескоровных крестьянских хозяйств уменьшилось после Октябрьской революции. Но вместе с тем сократилось число хозяйств, имевших большое количество скота – в результате в абсолютных цифрах это привело к уменьшению общего количества скота.
