«Милостивый государь, – его чуть покоробило, это было обращение к благородному, – сегодня вы были в монастыре и проезжали мимо моего замка, я очень надеялась, что вы ко мне заедете, но вы проехали мимо. Может, вы соберетесь к ужину, я буду очень рада вас видеть. Ответ передайте моему человеку».
Солдат задумался. Еще меньше, чем с бароном, ему хотелось ужинать с госпожой Анной. Ехать обратно почти до монастыря и трапезничать с женщиной, которая только что потеряла своих детей, – более унылого вечера представить было невозможно. Мало того, ему, возможно, придется возвращаться ночью. Но отказаться было бы невежливо, потому что он обещал навестить ее, к тому же надеялся кое-что узнать. Что-нибудь интересное о семье барона. Солдат повернулся и сказал седому Ёгану:
– Передай господину, что я, к сожалению, не смогу прийти. Я немедленно поеду к госпоже Анне, – и крикнул своему Ёгану: – Не расседлывай лошадей, мы едем!
– Да что ж такое, покоя нам нет. Мы еще не обедали даже сегодня, – возмутился слуга.
– Хватит болтать, – оборвал его Волков. И, обращаясь к слуге госпожи Анны, сказал: – Передай госпоже, мы будем.
К ним подошел сержант.
– Господин коннетабль, а нам что завтра делать?
– Двоих людей дашь егерю, а сам и еще четверо будьте готовы утром, водяную мельницу обыщем.
– Ясно, будет исполнено.
Солдат прошелся по двору замка, разминая ноги и о чем-то думая, и под стенания Ёгана сел на коня.
– Да, съездим к госпоже Анне, познакомимся, хотя и неохота, конечно.
– Да еще как неохота, – вставил Ёган, садясь на коня, – в такую даль переться.
– Это нужно сделать.
Замок фрау Анны оказался мал не только снаружи, но и изнутри: построек во дворе не имелось. Конюшни, хлев и склад примыкали к стенам, а донжон был высок – там, видимо, и жила госпожа. Но что отметил про себя солдат, так это удивительный порядок и чистоту. Волкова и Ёгана встретили люди в доброй одежде и забрали у них коней. Тот человек, что привозил письмо солдату, поклонился и жестом пригласил пройти в башню.
На первом этаже донжона был на удивление опрятный склад: мешки лежали ровно, высокие корзины у стен стояли аккуратно, замки на дверях говорили о многих нужных в хозяйстве продуктах и вещах, которые лучше надежно хранить. Широкая лестница с низкими удобными ступеньками вела на второй этаж, там были кухня и людские, а выше – покои. Ёгана человек фрау Анны оставил на кухне, а солдата пригласил на следующий этаж.
Да, это были покои госпожи. Все здесь выдавало хозяйственность и аккуратность женщины. Замок барона казался грязной казармой по сравнению с этим чистым и уютным домом. Великолепная мебель, роскошные гобелены и ковры, огромные застекленные окна. И еще что приятно удивило солдата, так это то, что госпожа Анна была вовсе не стара и вполне себе красива. Она мягко улыбалась, глядя на него. Волков галантно поклонился, чуть откинув плащ, госпожа Анна кивнула в ответ. Слуга забрал у него плащ, а хозяйка жестом пригласила его в кресло к огню.
– Очень рада, что вы согласились навестить меня.
– Ваше приглашение для меня большая честь.
Она находилась в трауре, хотя черное платье из шелка оказалось слишком облегающим, а на голове у нее красовался не траурный атур, как на кладбище, а домашняя заколка из черных кружев. Волосы ее были густы на удивление и ровно уложены, и среди них ни единого седого. Солдат отметил, что женщина использовала и румяна, и белила, и подводку для глаз[1].
«Интересно у фрау Анны проходит траур, – отметил он, разглядывая ее. – Да, двадцать лет назад она была ослепительно красива».
И еще он понял, что вдаваться в воспоминания об умерших детях она не станет, слишком много белил и румян было у нее на лице.
– Ужин скоро будет, – глядя на Волкова большими серыми глазами, говорила госпожа Анна. – Вы голодны?
– Если скажу «нет» – совру, я едва позавтракал, а пообедать не успел, было много дел сегодня.
– Я видела, когда вы выезжали из аббатства.
– Да, я был у аббата. Зря съездил.
– А что вы хотели от аббата?
– Хочу устроить проверку всего хозяйства фон Рютте. Люди поговаривают, что управляющий его обворовывает.
– И не удивительно, – вдруг жестко сказала фрау Анна. – Рютте болван и пьяница, он и понятия не имеет, как вести хозяйство, и, конечно же, его обворовывают.
– Возможно, вы и правы. – Волков развел руками. – Но теперь я его коннетабль, и я должен навести порядок в его баронстве.
Солдат был чуть-чуть ошарашен раздражением, с каким хозяйка говорила о бароне, а она сидела, теребила манжет на рукаве и продолжала:
– Его феод худший в графстве.
– Надеюсь, что мне удастся это исправить. Только вот аббат отказался мне помочь. Видимо, не вы одна недолюбливаете фон Рютте.
– В нашем графстве нет людей, которым бы нравился этот олух.
Слуга принес красивые стеклянные бокалы, разлил в них неплохое вино, которое Волков попробовал после тоста вежливости.
– И что же вы собираетесь делать? – спросила госпожа Анна, принимая тост и отпив вина.
– Не знаю, придется проводить аудит своими силами.
– Вы же воин, неужели вы справитесь с цифрами?
– Когда-то я был ротным писарем и казначеем, кое-какой опыт у меня есть. Вот только не знаком я с тонкостями ведения хозяйства.
Он почему-то понадеялся, что сейчас эта красивая женщина предложит ему помощь, но та только еще отпила вина и спросила:
– А что ваши люди делают у дороги рядом с болотом? Там ведь ваши люди?
– Да, мои. – Солдат замолчал, не зная, как объяснить ей, чтобы это не выглядело глупостью. – Понимаете, там бродит один… даже не знаю, как его назвать…
– Человек, – предложила фрау Анна.
– Ну да, человек, – согласился Волков. – В общем, он напал на меня, когда я был один и возвращался от лекаря, и как коннетабль я должен его найти и повесить, чтобы другим неповадно было.
– А я знаю, где он прячется, – вдруг произнесла женщина.
– Знаете? – искренне удивился солдат. – То есть вы его видели?
– Дважды. После того, как убили моего сына, я плохо сплю. – Она встала и пригласила Волкова: – Пойдемте.
Солдат поставил бокал на стол и пошел вслед за женщиной. Они поднялись на этаж выше, где были покои госпожи, но в них они не задержались; солдат шел сзади нее по лестинце и не отрывал взгляда от крепкого и соблазнительного стана госпожи Анны под тонким шуршащим шелком. Так они поднялись еще выше, на крышу донжона, и подошли к зубчатой стене.
– Видите тот остров в болоте? – Женщина указала рукой. – Вон он, с березами.
– Вижу.
– Я дважды видела, как этот человек возвращался туда.
Солдат глядел на остров, а сам думал о том, что от этой женщины пахнет просто великолепно. Волков смотрел на нее и невольно сравнил ее с дочерью барона. Он даже на секунду забыл, зачем они здесь стоят, и, придя в себя, сказал:
– Обязательно проверю это. Завтра же.
– Он возвращается с рассветом. Один раз нес что-то.
– Вы разглядели это? Отсюда? У вас хорошее зрение.
– У меня все хорошее, здоровьем Бог не обидел, – отвечала фрау Анна, глядя ему прямо в глаза.
– Бог не обидел вас не только здоровьем, но и красотой, и умом.
– Да, это так, – спокойно произнесла фрау Анна. – Ни здоровьем, ни красотой, ни умом Господь меня не обделил. А вот со всем остальным у меня не так хорошо.
Она замолчала, но в этом молчании осталась недосказанность. Солдат тоже молчал, он знал, чем Господь ее обделил.
– А как ваше здоровье? – спросила женщина.
– Монахи говорят, что рука восстановится, хотя прежней уже не будет, а хромота… От нее, наверное, мне не избавиться никогда. Лекари обещали, что со временем она уменьшится и будет не так заметна, но не более того.
– Она вас не портит, я ее почти не заметила. Мой граф… – Она случайно сказала «мой» и тут же исправилась: – Наш старый добрый граф тоже чуть прихрамывал: на турнире под ним убили коня, тот рухнул и сломал графу ногу, и ничего… Впрочем, пойдемте, ужин, наверное, уже готов.
