– Есть что-то охота.

– Всем охота, – сухо ответил солдат.

– Да и сапоги промокли.

– У всех промокли.

Ёган жалобно вздохнул. Волков не обратил на это никакого внимания. Он внимательно следил за Клаусом, который наконец остановился у кромки болотной воды и призывно помахал рукой. Солдат подъехал, слез с лошади, подошел к нему. Они сели на корточки.

– Ну вот, – сказал Клаус, указывая на след.

– Чей это? – на всякий случай спросил солдат, хотя ему было ясно, что след человечий.

– Мужика… Здорового мужика, лапища-то вон какая, полторы моей.

– Да, а в ширину так две твоих.

Егерь кивнул.

Солдату нравился егерь, вдумчивый, степенный. Воняло от него мокрыми собаками и человеческим потом, но для человека, который половину жизни провел среди солдат и лошадей, это не имело никакого значения.

– Вы такой же след нашли с бароном у Малой Рютте?

– Его, его нашли, только тот был утрешний, а этот ночной или вовсе вчерашний, – кивнул егерь. – Его – чей же еще? Дождь его подзамыл, да уж больно он глубокий, чтобы полностью смыться. Мужик-то великий, глину мнет глубоко.

– Видел я этого урода, – сказал Волков разглядывая след, – даже мечом его рубил.

– И что? – заинтересовался Клаус. – Не убили?

– Нет, только на меч зазубрину поставил.

– Ишь ты! – восхитился Клаус. – Он что, железный?

– Да нет, хотел ему ногу отрубить, так меч только звякнул и отлетел, как от полена.

– А выглядит-то он как? Какой он?

– Мерзкий здоровенный мужичара, распухший, рыхлый, в рваных портах, брюхо огромное висит. Больной какой-то, то ли желтушный, то ли холерный. Серый весь. Глаза бесцветные. Кинулся на меня здесь. – Солдат встал с корточек, поморщился, у него начала ныть голень, да и в бедре потянуло острой болью. Он осмотрелся и произнес: – И здесь же, вон, в канаве, я нашел своего коня, которого дал парню, чтобы тот съездил к монахам за лекарствами. Конягу-то мы нашли, а парня – нет.

– Вона как. – Егерь тоже встал с корточек. – На мужика думаете?

– Думаю. Нам с тобой нужно его поймать или убить.

– А как же его убить, если меч его не берет?

– Убить – моя забота. Твоя забота – его найти. И имей в виду, кони его до смерти боятся, а ночью он видит, и быстрый он.

– Ясно, он вроде лося на гоне, тот, как кого увидит, так обязательно кинется, потопчет. Опасный зверь.

– Уродец – не лось, он хуже. Расскажи, как искать будешь?

– А что же… Как обычно, у меня есть собака одна, а у нее нюх добрый, вот с ней и буду искать: коли он чем воняет, так найдем.

– Дам тебе двоих людей в помощь.

– Так что ж… Думаю, не нужны они, мне одному сподручнее.

– Мне так будет спокойнее, – отрезал солдат. – Поехали в замок.

В замке готовились к его приезду. На въезде их встретил сержант и сразу перешел к делу:

– Я собрал людей, как вы и велели. – Он чуть помедлил, но затем вспомнил и добавил: – Господин коннетабль.

– Построй их, и давай поглядим, – сказал солдат, спрыгивая с лошади.

– Господин, а можно я пока пойду на кухню, может, найду, что поесть, – осмелел Ёган, забирая повод коня у Волкова.

– Иди, – разрешил Волков.

Но уйти он не успел, так как рядом с ними появился седой слуга барона, тоже Ёган, и с чопорным поклоном произнес, обращаясь к солдату:

– Соизволит ли господин коннетабль осмотреть свои новые покои? Покои уже подготовлены.

Ёган, тот, который слуга Волкова, передумал идти на кухню и остановился, ему было любопытно, что это за покои. Сам солдат не без удивления спросил:

– Что, барон велел выделить мне покои?

– Именно, господин, – произнес слуга барона. – Также дано распоряжение выделить место в стойле для ваших лошадей и взять их на довольствие, давать им овса и сена как лошадям барона. Также господин барон велел взять на прокорм вашего человека.

– Слава Господу, – обрадовался Ёган, слуга солдата. – Пойду поем уже от души.

Он повел лошадей в конюшню барона.

– Потом поешь! – крикнул солдат. – Расседлай коней, почисть. – И, повернувшись к сержанту, сказал: – Сейчас взгляну на свои покои и приду, посмотрю на твоих людей.

Тот кивнул.

– Прошу в левую башню, – сказал седой Ёган, приглашая солдата. Ёган, слуга солдата, наспех привязал коней к коновязи и побежал за ними.

В башне пахло сыростью и кошками. Было темно. Узкая винтовая лестница с высокими ступенями, чуть ли не по колено взрослому мужчине каждая, вела на площадку, где были покои и два узких окна, удобные для стрельбы из лука как внутрь замка, так и вне его.

Покои находились на уровне стены. Рядом с дверью в них была еще одна, ведущая на стену, по которой можно было пройти к двери, что давала доступ к донжону. И тут же на площадке у окна они обнаружили мальчишку, который спускался сверху, таща под мышкой огромного рыжего кота.

– Ты застелил кровать? – сурово спросил его старый слуга барона.

– Да, господин, – сказал мальчик. – И дрова принес, и воду принес.

– Иди на кухню, нечего бездельничать, – сказал сурово седой Ёган.

– Что ты собираешься с ним делать? – спросил солдат, ткнув пальцем в кота.

– Не знаю, господин, надо бы его повесить, – отвечал мальчишка.

– И в чем же его вина?

– Он вор, господин. Крыс не ловит, только ворует на кухне и яйца в курятнике.

– Да еще гадит везде где можно, – добавил старый Ёган, слуга барона.

– Да, кошками тут воняет, – согласился солдат.

– Уж воняет, господин, – сказал мальчишка и потащил животное вниз.

– Вот ваши покои, господин коннетабль, – важно произнес Ёган, слуга барона, открывая дверь, когда они наконец поднялись.

Да, это можно было назвать покоями, не чета чулану с кривым полом и скрипучим клоповником, который трактирщик называл кроватью. Комната была большая, но уютная, с двумя узкими окнами без стекол, но с тяжелыми съемными ставнями из толстого, почерневшего от времени дерева. Такой ставней можно было закрыть окно, хоть и не плотно, но от дождя прикрыться. Одно окно выходило на подъезд к воротам, второе к донжону – удобные места для хорошего стрелка.

Днем, со снятыми ставнями, тут было достаточно светло. Треть комнаты занимала высоченная огромная кровать с балдахином. Солдат подошел к ней, осмотрел.

– Вам выделены две перины, добрая подушка и две простыни, – с гордостью сказал Ёган, слуга барона. Солдат удовлетворенно кивал; он вел себя так, как будто всегда спал на перине, укрывался периной, и все это с чистыми простынями. На самом деле такое в его жизни случалось два-три раза, и было это в тех городах, которые ему удавалось пограбить. Даже в гвардии он спал на тюфяке с шерстью и пенькой, из которого все время приходилось выжигать клопов.

Тут же был небольшой стол, на котором стояли кувшин с водой и канделябр с двумя свечами. Ветхие гобелены колыхались от сквозняка, невысокая связка дров лежала рядом с маленьким камином, устроенным в стене.

– Прекрасно, мне все нравится, – сказал солдат, оглядевшись.

– Господин барон просит вас быть на ужин, – важно сказал седой слуга.

– Поблагодари господина барона и скажи ему, что я обязательно буду.

Слуга поклонился и хотел было идти, но солдат его остановил:

– Ёган, а молодая госпожа будет на ужине?

– Вряд ли, господин, она очень редко ужинает с бароном, она ужинает у себя.

– Мне нужно будет с ней поговорить.

– Молодая госпожа живет в донжоне, напротив вас по стене, – ответил Ёган.

– В донжоне? – удивился солдат. – А почему не в покоях?

– Она так пожелала.

– Что, из-за баронессы?

Слуга барона молчал с важным видом.

– Понятно, ну а что ты думаешь о ее служанке?

– О служанке молодой госпожи?

– Да.

– Грубая деревенщина, не из наших краев.

– Она грамотная?

– Очень сомневаюсь.

– Хорошо, спасибо.

Ёган, слуга барона, с достоинством поклонился и вышел. Ёган, слуга солдата, произнес:

– Да-а, неплохо живут господа. Такая кровать поболе телеги стоит, и пол, – он постучал каблуком сапога по деревянному полу, – пол очень добрый. – Он огляделся. – А на чем же я буду спать? В харчевне-то хоть лавка была.