Ванечка Хрющху был влюблен в Леночку Долинскую, получившую прозвище Баб Пятиугольник.

«Маленький Ванещха Хрющху

Погану бабку любил,

В сад якоганый водил он ее,

Там якоганую бил!» – горестно распевал Хрущху. Все бы ничего, но перед уроком труда Ванечка показал всей мужской половине класса спектакль «Изнасилование Баб Пятиугольник». Роль жертвы исполнял Моросашка, кричавший: «Ваня не надо!».

После этого общаться с Ванечкой не хотелось. Вскоре я с моим новым другом Митей Добрыниным организовали «антихрющхувский» комитет. Началась затяжная вражда…

Скажу только, что Ванещха вырос и, балансируя на тонкой грани между гениальностью и безумием, поступил в МГУ, на структурную лингвистику.

Писать обо всем – бумаги не хватит… Нужен четырехчасовой спектакль…

Каждое лето Ванещха Хрющху отправлялся со своим дедом – дед Ваном на отдых в свющенную деревушку Хопер.

У их соседа, по прозвищу дед Гнутый Гвоздь жил поросенок – Васька, которого Ванечка обожал. Он кормил его корками и чесал ему спинку. Ванечка решил, что свющенны не только кошки, но и поросята. Надо сказать, что Ванещха очень любил жареную свининку, так что, до какого именно возраста поросята остаются свющенными, – неизвестно. Каждый вечер дед Ван покупал четвертинку, и они с Ванещхой отправлялись в гости к другому соседу, Василию Абрамычу. Старики выпивали по рюмочке и дед Ван начинал рассказывать о своих военных подвигах. Он успел послужить еще в Империалистическую и был Георгиевским кавалером. Потом деды дуэтом пели «По военной дороге…» В особенное неистовство дед Ван впадал, исполняя куплет:

На Дону и в Замостье

Тлеют белые кости,

Над костями шумят ветерки.

Помнят псы-атаманы,

Помнят польские паны

Конармейские наши клинки!

После чего дед Ван кричал: «А теперь, струляй, струляй, Василий Абрамыч! Волки за рекой! Съедят они нашего поросенка Ваську!» Василий Абрамыч срывал со стены неизменно заряженную тулку, выходил на крыльцо и бабахал!

В один ужасный день Дед Гнутый Гвоздь напился, и зарезал несчастного Ваську. В ту же ночь Ванещьха подкинул ему в выгребную яму полкило мороженых дрожжей. Что после такого бывает, объяснять не надо, вам повторять эксперимент не советую. А проклятый дед Гнутый Гвоздь был с тех пор переименован в деда Говно.

Мой друг детства Митя Добрынин вполне мог бы носить фамилию Карамазов. Достоевские страсти Митя являл в бесконечных ссорах со своей матерью. Они очень любили друг друга, но ругались страшно и жестоко. Митя даже угрожал маме, что застрелится из самодельной поджиги.

Еще у Мити Добрынина была очень хорошенькая младшая сестра Татьяна. Он каждый день забирал ее из детского сада, и мы шли кататься на горку, а по четвергам он водил ее на фигурное катание. Таня училась музыке и после обеда терзала плохонькое фортепьяно.

Мы с Митей Добрыниным учились в школах художественных. Главной нашей страстью было рисование комиксов и карикатур на «носатого зайца» Ванищху Хрющху: Ванищха ковбой, Ванищха робот, Ванищха пират, Ванищха милиционер и так далее до бесконечности. Карикатуры пользовались большим успехом, особенно у нашей любимой англичанки Анны Федоровны, к которой мы еженедельно ходили заниматься иностранным языком.

Митя Добрынин любил хвастаться наследством прабабушки. В семье Добрыниных бережно хранились часы с брильянтами, серебряные ложки с монограммами, царские ордена.

Митька был счастливым обладателем собачки Лайды. Мы часто выезжали с ним за город выгуливать Лайду, похожую на левретку. И еще ходили с Лайдой на речку-вонючку, где она носилась как угорелая, поднимая на крыло уток.

О речке-вонючке расскажу особо.

«Бабушка, мы с Митей Добрыниным пообедаем, а потом пойдем на речку-вонючку гулять!» – звоню я бабушке после школы, – и поскорее вещаю трубку, пока она не сказала: «Немедленно домой!»

Речка-вонючка – это огромный пустырь, заросший пижмой, речка и большая мусорная свалка. Восторг души! Воля! Свобода! Вредные отходы, почти сразу за метро «Университет»! Здесь гнездятся утки и даже есть собственный микроклимат.

На речке мы строим из сухой пижмы деревянные крепости и потом сжигаем их, играем в пластилиновых солдатиков. Мы репетируем генеральное сражение с коварным врагом – нашим одноклассником Колей Ссориным. По речке плавает наш боевой плот Кон-Тики, сделанный из ножек для табурета, и оснащенный парусом и рулем.

Мы и сами плаваем по никогда не замерзающей речке на огромном колесе от «Белаза». Однажды Митя Добрынин падает с колеса прямо в грязную воду. А еще лепим огромных снеговиков, из которых потом вытесываем с помощью молотка статуи. В процессе я получаю молотком по ноге. Вот хорошо! Завтра в школу не пойду!

Много прекрасных мест на свете, но мне до сих пор вспоминается похожий на Зону из «Сталкера» мир с речкой-вонючкой, белесое зимнее небо, ржавые заросли сухой пижмы, утки и добрые, бездомные собаки.

Мы обожали играть в солдатиков и лепили из пластилина целые армии, в частности японских самураев. В магазине ничего подобного, естественно, не продавалось.

После восьмого класса я и Митя отправились в разные школы, он в биологическую, я в гуманитарную и неожиданно быстро разошлись: новые друзья, девочки, разные интересы.

Очень жаль…

Возможно, не было у меня друга верней и преданней и ближе…

Однажды в студеную зимнюю пору

Сплотила на веки великая Русь.

Гляжу, поднимается медленно в гору

Единый могучий Советский Союз

И шествуя важно, в спокойствии чинном

Дружбы народов надежный оплот,

В больших сапогах, в полушубке овчинном

Партия нас к коммунизму ведет…

Ну как можно было не любить классную руководительницу, которая вместе с учениками горланила этот гимн-белиберду:

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,

Уж больно ты грозен, как я погляжу.

Нас вырастил Сталин на верность народу

Отец, слышишь, рубит, а я отвожу.

Ее звали Галина Петровна, сокращенно Гапа. Она могла спокойно разговаривать с учениками на запрещенные темы: о Солженицыне, об академике Сахарове. Она могла принести на урок в авоське любимую толстенькую, пестренькую, маленькую собачку Микки, и та висела какое-то время на крючке, а потом вываливалась из авоськи и начинала ходить по классу. Она могла купить вишневой краски и заставить нас выкрасить ей стулья в классе, она могла изменить школьную программу и заставить нас второй раз проходить «Евгения Онегина», она могла поставить в актовом зале Блоковскую «Песню судьбы» – пьесу, в которой любой режиссер ногу сломит..

Кроме нашего 9-го «Б», она пестовала еще и 10 –й «Б». Оба эти класса были рассадником вольнодумства и диссидентства. Особенно выделялся Костя Лисеев, ясным взглядом карих глаз, черной шевелюрой, какой-то взрослой статью. Как говорил толстый мудрец Миша Синицын: «Был обыкновенный шпанистый парень, а Гапа научила его думать!».

Однако, с ним произошла трагическая история. Костя и некий Сергей Павленко были влюблены в одну и ту же девушку – Аню Фолманис. Однажды Сережа подпоил Костю и записал на магнитофон его антисоветские речевки, а потом стал грозиться, что передаст их отцу, служившему в КГБ. От подлости этого поступка или от страха, Костя впал в какое-то черное помутнение. Он повесился на собственном ремне.

Как раз открылся XXVI съезд КПСС. Мы саботировали это выдающееся событие: скорбели (особенно влюбленные в Костю девочки) и всем классом отказывались смотреть телевизор.