Казалось бы, столь опасное заведение с таким же опасным и негативным названием не должно находиться возле Геройской академии, тем самым развращая души учащимся, но, как говорится, это только казалось. Агата, будучи трижды судимой и считающаяся потерянной для общества рецидивисткой, при атаке на местную тюрьму спасла из-под пожаров и обвала семерых надсмотрщиков, тем самым в третий и последний раз заслужив свою амнистию, а после и смягчение до условного и гражданского надзора.

Те мужики, здоровенные, лысые и пузатые, также оказались не такими уж и плохими парнями. Один работал в службе чрезвычайных происшествий, другой бригадиром на стройке, и при этом ни один из них не был даже судим. «Не суди по обложке, Саша», – вспоминая слова матери, пропустил очередной глоток алкоголя, отдававшего послевкусием разных неизвестных мне трав.

Ванесса же вела себя как никогда ещё при мне спокойно, непринуждённо улыбаясь, говоря такие же пошлые и глумливые шутки. Вся её напряжённость, сжатость, на которой и держался тяжёлый характер, куда-то улетучилась, и вместо той безумной блондинки рядом сидела… «Нет, всё же назвать Бессмертную нормальной язык не поворачивается», – глядя, как та не дотягивается до своей спины, чтобы почесать между лопатками, выкручивает и ломает локоть вместе с предплечием, подумал я.

– Так тебе всё ещё интересно? – с диким скрипом, словно гвоздём по стеклу, подтянув ко мне свою высокую барную табуретку, спросила Ванесса, получив в ответ от Хлои обидчивое: «Я как бы тоже тут есть и между вами сижу».

– Если не сложно… – Не чокаясь, вслед за блондинкой опустошил наполовину заполненный стакан, а после, чутка повернувшись к той, приготовился слушать.

– Это было давно, мне в тот день исполнилось шесть, и мы с семьёй собрались в нашем загородном домике отпраздновать день, когда я стала чуточку старше. Я, папа, мама, сёстры, бабушки и дедушки. Нас было человек десять, все самые близкие. Тогда бушевал осенний ураган, порывы ветра заставляли крышу весело скрипеть, а дождь лил с такой силой, словно хотел затопить низины вокруг нашего уютного домика. Всё это по идее должно было пугать маленькую меня, но мне было не страшно. Ведь отец – профессиональный военный, а мать – одна из найкрутеиших биологов на секретной базе. Они всё рассчитали: дом на холме, есть свой генератор, в гараже есть лодка и прочее.

Мы со старшими сёстрами играли в прятки в тот момент, когда обрубило свет. Как сейчас помню это секундное молчание родных, темноту, а после их звонкий смех и десятки зажжённых дядей левитирующих фонариков. Такая вот у него была незамысловатая способность.

Забившись на чердак под голоса зовущих меня сестёр, использовала одно из маминых устройств для маскировки. Обычный иллюзорный халат, что сейчас есть у каждого военного на вооружении, в нынешнее время этим никого не удивишь, но тогда он был новейшей разработкой, коей я, обыгрывая сестёр, без зазрений совести пользовалась, наблюдая с чердака через щели в потолке, как те удивлённо бродят по дому и зовут меня.

Как сейчас помню звон разбивающегося стекла, влетающие в них гранаты, а после взрывы, такие яркие и оглушающие, до звона в ушах. Уже тогда моя регенерация находилась на высоком уровне. Кровь из ушей перестала литься примерно через полминуты, может, чуть больше, но тем, кто пришёл в мой дом, хватило и этого.

Мужчины, больше двух десятков, в чёрных костюмах, без шевронов или опознавательных знаков, с автоматами и другим холодным оружием. Они вмиг взяли под контроль весь первый этаж и даже крышу вместе с чердаком. Помню этот противогаз с большими круглыми линзами и фильтром, здоровенным таким. Он светил и смотрел прямо на меня, но так и не смог разглядеть под плащом и витавшей в воздухе пылью мой силуэт.

– Чисто… – отчитался выродок, спустившись на первый этаж, где всех моих родственников, включая сестёр, уже поставили на колени и, держа под прицелом, начали допрашивать.

Они знали, за кем пришли, знали, что им нужно, но всё равно начали с самого банального, с моего отца. Один из нападавших произнёс имя папы, требуя, чтобы на того указали пальцем, но родственники молчали. И тогда он без промедления выстрелил дедушке в голову. Отец тотчас подскочил, но было поздно: добрый старикан, подаривший мне большую и мягкую куклу, уже был мёртв. Крики, паника, слёзы. Родители матери, являвшиеся потомственными военными, попытались использовать свои силы, но, к сожалению, среди врагов были такие же более молодые и сильные ублюдки со способностями. Итог: ещё три трупа. Так я потеряла всех стариков и дядю, но это было лишь началом.

Подумать только, эти безмозглые выродки со всем своим снаряжением и оружием пришли в наш домик за элементом «Х», и они искали оружие у нас, у рядового военного и такой же учёной госслужащей! Да, мать имела доступ к подобному, да, отец её охранял, но столь опасный элемент это не то, что выдают каждому, назвавшему себя учёным, на домашнее изучение! – Глаза Ванессы покраснели от злости. Слёз не было, только ярость. – Отец тотчас, словно при начальстве, отчитался, попытался вбить тем в голову, что у них такого не может быть и не о каком секретном оружии в доме речи быть не может. Ему не поверили.

С праздничного стола на землю полетело всё. Торт, еда, которую мы готовили вместе с сёстрами и бабушками, дорогая скатерть, которую мы когда-то покупали с папой, а после на всё тот же проклятый стол положили маму. Привязав руки и ноги к ножкам, эти выродки принялись срывать с неё одежду прямо перед отцом и сёстрами. Эти уроды раздели её, а после толпой принялись насиловать. Эти мерзкие животные, не выбирая, куда совать, по трое, четверо поочерёдно подходили и делали свои дела в любое из доступных мест, а мать, лёжа на столе, лишь плакала и смотрела в потолок. Она смотрела прямо на меня и, кивая головой из стороны в сторону, просила: «Ничего не делай, дочь», – я чувствовала это.

Когда один из выродков устал ждать своей очереди и решил, что мать уже достаточно нарыдалась и вот-вот отключится, он сунул свой член ей в рот. За что и поплатился. Крик этой грязной свиньи, а после его кровь, заливающую лицо матери, я никогда не забуду. Даже будучи связанной, изнасилованной она, как настоящий боец, умудрилась лишить одного из ублюдков достоинства, по самый корень откусив его и сплюнув на пол.

Действий преступников долго ждать не пришлось. Одна единственная из их пидорской компашки женщина, тотчас вытащив свой клинок, всадила его матери прямо в сердце. В этот момент я впервые увидела слёзы своего отца, будучи ребёнком, почувствовала его боль, муки и страдания. На моих глазах изнасиловали и убили маму, а после взялись и за маленьких сестёр. Они кричали, плакали, звали папу на помощь, но ни одна ни разу не заикнулась и не вспомнила обо мне. От первой и до последней секунды они, более старшие, зная, что меня ждёт, сохранили тайну о моём существования до самого своего конца. Точно так же поступил и отец. После смерти всех близких его пытали долго, очень долго и мучительно. Били, резали, совали иголки под ногти, отрезали всё, что только можно отрезать мужчине и человеку. В ответ на это он лишь твердил, что не понимает, зачем они убили всю его семью.

Он умер от потери крови, после чего убийцы вновь прошерстили дом и подожгли его. Я так и не рискнула вылезти из-под плаща, спуститься к ним, попытаться помочь или ещё что. Всё, чего я тогда хотела, это умереть вместе с ними.

Старый деревянный домик быстро охватил пожар, несмотря на сильный проливной дождь, всё разгоралось, словно по волшебству. Но мне было плевать. Ощущая запах горелой плоти, синтетической одежды, охваченной жаром, что, прилипая к телу, обжигала кожу. Я всё лежала на чердаке и горела под звуки всепожирающего и безумствующего пламени. Я молчала точно так же, как и мои близкие, до конца сохранившие тайну моего существования.