– Ой, Марусечка!!! – слышался мужской голос. В окне появилась рыжая борода и покрытое веснушками лицо. – Свет очей моих!!!

– Это кто? – спросила я, видя, как упорно ломятся в мою избушку.

– Это Васька Рябой с Мельницы! – визжала Маруська.

В другом окне елозил еще один мужик. Один глаз у него был, как бы закрыт, словно в него что-то попало, зато второй распахнут.

– Это твой Вася? – спросила я, глядя на перепуганную Маруську.

– Нет! Это Васютка Кривой! – взвизгнула Маруська.

К окну пробился старый дед, он клюкой разгонял остальных.

– Это дед Василий! – ревела на полу Маруська.

– Ой, люблю, не могу! – орал дед, пытаясь клюкой разбить окно. – Пошли прочь! У меня, может, така любовь в последний раз! Скоко не шевелилось, а тут как зашевелится!

Я выглянула в окно, видя, как по двору без штанов бегает еще какой-то парень.

– Этот что ли? – ужаснулась я, таща Маруську к окну.

– Нет! – шмыгнула она носом. – Это Васютка – Дурачок с околицы!

– Мяяяяяяу! – орал кошачий голос.

– Хочешь, я догадаюсь, как кота зовут? – мрачно вздохнула я, пытаясь держать оборону.

Дверь под натиском страсти не выдержала. Сундук перевернулся, а скамейка отъехала в сторону.

Я схватила стул, готовясь держать оборону! Маруська забилась под печку, пока я воинственно отмахивалась стулом от Васютки – Дурачка с околицы. Зато справа напирал дед Василий! Остальные представители прекрасного имени Вася решили заходить со всех сторон.

– Ой!!! – взвизгнула Маруська, пока я щедро пыталась остудить пыл влюбленных Василиев прицельными ударами в места не столь отдаленные, но очень чувствительные!

Васютка- Дурачок хоть и бегал со спущенными штанами, был самым проворным! Одним метким ударом я чуть не отбила ему будущую династию. Зато справа нахрапом лез Вася Кривой! Я замахнулась стулом и теперь Васю придется переименовывать! Волосы липли к лицу, позади слышались всхлипы.

– Вот он мой! Мой Васенька! – кричала Маруська, тыча пальцем в нашествие Вась. – Васеньку моего не трожь!

Кот прошмыгнул у меня между ног, и с радостным мурчанием бросился к Маруське.

Так, какой из них ее? Я что-то немного растерялась в обилии Вась. Пока я проводила коррекцию кармы и прочищение чакр стулом, Маруся визжала, как сирена.

В дом вползло нечто, покрытое землёй. Следом, качаясь и утробно урча, вошли еще двое. Вид у них был, как у ливерной колбасы.

– Ииииии! – пискнула на ультразвуке Маруська. – Это же Васька Меньшой и Васька Старшой! Их по весне схоронили! А то… Васька Дырявый!!!

– Домовой!!! – заорала я, пытаясь отбиться стулом.

– Че? Э, не! Я и отседова поругаюсь! Пошли прочь! – кряхтел домовой за печкой. – Ты меня кормила? Нет! Поила? Нет! Вот чем мог, тем помог! Покойников зарывайте сами!

Нас зажимали в угол!

– Ты по Васеньке моему не попади! – умоляла Маруська.

Из печной трубы еще кто-то упал прямо на пол. Пепел и сажа заставили меня закашляться. Теперь все Васи были на одно грязное лицо!

– Ну че! Разведали все! – послышались знакомые голос бесят.

– Помогите! – взвыла я, ломая стул об какого-то Васю. Надеюсь, не нашего.

– А ну брысь! – завопили бесы.

– Ой, да не видят они нас! – дернул один другого.

– Сейчас увидят! – послышался голосок кого-то из бесят.

И тут Васи замерли, видя, как перед нами вырастают два беса. Маруська тут же в обморок упала. А Вась, включая мертвых, из хаты, как ветром сдуло. Даже окна выбили…

– И любовь за собой уберите! – возмутилась я, размахивая чьими-то штанами.

Я выбросила их из дома.

– Ох, – выдохнула я, оседая на пол с остатками стула.

– Ты че удумала! Ты, когда привораживать будешь сразу спрашивай! Какой? Васька Хромой? Васька Кривой? Васька Рябой, дед Василий! – распинали меня бесы, пока я растирала сажу по лицу, приходя в себя. – Ничего, всех отворожили, всех отвадили!

– Я вообще не собиралась приворот делать! – возмущалась я, таща Маруську в сторону скамейки. Та внезапно глаза открыла, вскочила и дернулась в сторону двери. Только дверь ходуном заходила.

Я сидела на скамеечке, глядя на свои руки.

– Учиться тебе еще и учиться! – заметил бес, который сидел справа.

– Да! Пока научишься, вот тады и роды принимать сможешь! – толкнул меня локтем второй.

– А кто из вас Антипка? Кто Анчутка? – устало спросила я, обещая никого больше не привораживать. Никогда!

– Она нас не различает! Во дела! У меня глаза хитрые! А у Антипки глаза умные! – пояснили бесы.

Как вдруг дверь чуть не выломали. Я вздрогнула, уже планируя хвататься за стул, как в избу вбежала та самая баба, которая погадать просила.

– Ой, горе, матушка – ведьма! – завыла она с порога.– Как прознала, так сразу к тебе кинулась! Дочка моя, Акулинушка, рожать решила! Мы ее в баню, а ее… банник не пускает!

– Что? В баню?– шепотом возмущалась я, чувствуя себя крайне неуютно. – Нет, ну я могу сходить поговорить… Но результат не гарантирую!

По мою душу уже стояла целая мрачная процессия с факелами. Я опасливо высунула нос, понимая, что нашествие Васюток – ерунда по сравнению с тем, что ждет меня сейчас.

– Куда! – взвизгнула я, чувствуя, как меня хватают и тащат. – Я гель для душа забыла! Полотенце! И шлепки! Мало ли, что у вас там в бане водится!

–У нас в бане много чего водится! – слышались голоса селян.

– Я про грибок! – возмутилась я, понимая, что моего мнения никто не спрашивал! А ничего, что я еще ничего толком не умею?

– Чудная! – послышался чей-то гнусавый голос.

– Лопочет что-то по свойски, по ведьмовскому! – обсуждали меня за спиной крепкого мужика, который тащил меня вперед попой.

– Втыкуха! – сплюнула бабка, которая ковыляла, опираясь на узловатую палку.

– Шкирла! – согласились все, пока я требовала отпустить меня!

Теремок стоял возле речушки, которая уныло протекала вдоль деревни. С виду он напоминал сарай. Вокруг все поросло травой, дверь была закрыта. В кривом оконце горели свечи.

– А идите-ка вы в баню! – возмутилась я, пытаясь одернуть задравшуюся рубаху.

– Туда и идем! – подхватили селяне, воинственно размахивая мной. Видимо, в качестве акта устрашения нечисти.

– Аааааа! – хваталась за огромный живот девица. И мучительно стонала, пока меня добрые люди толкали в сторону банной двери. – Ой! Ах! Не могу уже!

– Вот! Ведьма – матушка! – все сразу стали подозрительно вежливыми. Я уже усвоила, что раз все стали вежливыми, то где-то меня поджидает неприятность. И чем вежливей становились люди, тем больше масштабы неприятностей!

– Тук-тук! – постучалась я, слыша, что в бане кто-то есть.

Стоило мне обернуться, как я увидела, что вся деревня уже стояла на расстоянии: «Ты чихни, а мы в окопе!».

– Третий пар уже спустили, небось! – негромко переговаривались бабы. – Нельзя в баню после третьего пара! Банник кожу снимет! И после захода солнца нельзя! Там черти веселятся!

После таких новостей мои коленки дрогнули. Дрожащая рука все не решалась лечь на ручку и открыть дверь в обитель чисто вымытого зла.

– Ой! – простонала роженица, решив рожать именно сейчас!

Я трусливо пыталась в запотевшем оконце разглядеть, кто там так шумит. Шумели там так, словно проходила сельская дискотека.

– Извините, к вам можно? – робко-робко спросила я, словно вежливо интересуюсь, когда освободится сельский туалет. Но ни на чем не настаиваю!

За шумом, который доносился из бани, будоража тишину темной ночи, меня явно не услышали.

Дверь внезапно открылась сама, заставив меня отпрянуть с поднятыми вверх руками. Я ничего не трогала! Оно само!

– Ох, еле поспели! – послышались знакомые запыхавшиеся голоса бесов. – Ты там это! Понаглее! Поняла?! Пришла! Прикрикнула, ногой топнула! Глазами зыркнула!

– Представь, что ты соседка снизу! Да! – подзуживал меня один из бесят. – Пришла, руки в боки уперла, наорала, подзатыльниками всех повыгоняла! Поняла?!