Но эльф лишь протяжно выдохнул и шире развел колени. Его рука вцепилась в покрывало и смяла ткань до белых костяшек пальцев.

Он делал это всякий раз — судорожно сжимал одеяло в кулаке, когда я прикасалась к его члену, чтобы смазать, приподнять или для удобства отвести в сторону. Мышцы на внутренней поверхности раздвинутых бедер напрягались и начинали подрагивать. На прикосновения к лобку пленник реагировал более или менее спокойно, но чем ниже опускалась моя рука, тем сильнее деревенело его тело.

Читая лечебное заклинание, я обработала травяным составом каждый сантиметр воспаленной промежности, и теперь пах эльфа блестел, густо покрытый мазью. Оставалось самое интимное и смущающее.

— Сейчас я оттяну крайнюю плоть, чтобы оголить головку. Ее тоже надо смазать.

Эльф не ответил, только ниже наклонил голову, так, что волосы окончательно закрыли белоснежной завесой его лицо.

— Должно стать легче, — сказала я, чувствуя неодолимую потребность нарушить угнетающее молчание, невыносимую тишину, ватой забившую мои уши. — Когда мазь впитается, боль уйдет.

В попытке отрешиться от происходящего эльф отвернулся, выкрутив шею до хруста в позвонках.

Двумя пальцами я аккуратно приподняла его член и отодвинула кожицу, открыв взгляду розовое навершие с маленькой дырочкой. То, что я делала, было запредельно интимным, и мое лицо вспыхнуло, а сердце забилось в груди чаще, громче, болезненнее.

Я услышала, как сглотнул эльф. Услышала треск постельного белья под его сжатыми пальцами. Увидела, как напряглись мышцы живота и раздвинутых бедер. Наверное, именно сейчас, с насильно оголенной головкой члена, пленник чувствовал себя особенно беззащитным. Когда я коснулась этой нежной округлой плоти, такой трогательно-уязвимой, выставленной напоказ, он дернулся и рвано вздохнул.

Решив не мучить несчастного, а заодно и себя, я поспешила закончить лечение. Стоило мне отстраниться, оставив в покое его мужское достоинство, эльф тут же отодвинулся и нервным движением накинул край полотенца на пах.

— Ты обещала одежду, — напомнил он, все еще пряча взгляд.

— Да, разумеется, но я должна кое о чем спросить. Сам ты вряд ли мне об этом расскажешь, — я замялась, не зная, как аккуратнее подобрать слова. — Больше ничего смазывать не надо? Я имею в виду, нет ли у тебя каких-то других повреждений? Скрытых. Тех, которые я не могу увидеть.

Я опасалась, что эльф не поймет намек, но он понял и вспыхнул до корней волос. Не думала, что можно покраснеть еще сильнее, но, похоже, мне удалось смутить пленника до крайней степени.

— Нет, — сказал он чересчур поспешно.

— Если тебе стыдно признаться…

— Нет у меня больше никаких повреждений, — зло процедил эльф и стиснул кулаки. — Ты дашь одежду или мне ходить голым, как животное?

Полная сомнений, я неодобрительно покачала головой, но не стала развивать тему. Вместо этого подошла к сундуку со своими тряпками и откинула деревянную крышку.

— Серьезно? — возмущенный эльф вскочил на ноги. Он прямо-таки кипел от негодования. — Хочешь предложить мне женское платье?

— Расслабься, красавчик.

Со смехом я превратила один из своих походных плащей в мужскую тунику, а короткий жилет — в штаны.

Сейчас оденем пленника и пойдем узнавать, что стало с его товарищем, еще одним бедолагой, которого Мерида принесла в жертву, чтобы спасти остальных диверсантов. Я вдруг подумала, что он может быть в худшем состоянии, чем спасенный мной эльф, и решила поторопиться. Вряд ли кто-то предложит страдальцу завтрак, обработает его раны заживляющей мазью, даст напиться и прикрыть наготу. Все это предстоит сделать мне.

Глава 8

— Ты пойдешь со мной? — я приглашающе распахнула полог шатра.

Мой эльф — мысленно я назвала его Ильди, в честь популярного в Сумеречных землях колючего растения с длинными и ядовитыми шипами, — оторвался от своего занятия — попыток натянуть на ноги сапоги и недоверчиво прищурил голубые глаза.

Сапоги были наколдованными, как и вся остальная одежда на пленнике: свободная туника черного цвета и штаны, то и дело сползающие с бедер. Подтягивать их приходилось каждую минуту, но эльф не жаловался, только недовольно поджимал губы. Попросить подогнать одежду по размеру было выше его достоинства.

— Куда ты меня зовешь? — спросил Ильди.

— Искать твоего спутника и вытаскивать его из беды.

— Беда уже случилась. Ты опоздала.

— Значит, не идешь? Остаешься здесь?

Эльф опустился на стул и демонстративно отвернулся в другую сторону, даже руки на груди скрестил, как бы говоря, что не сдвинется с места. Вот и ответ.

Перед уходом я все-таки заставила одежду на нем уменьшиться до нормального размера. В конце концов, Ильди был красивым мужчиной — ослепительно красивым — и мне хотелось и дальше радовать свой взгляд.

Снаружи, под пасмурным небом, отвечая легкими кивками на приветствия своих людей, я внезапно отчетлива поняла причину упрямства эльфа. Почему он наотрез отказался покинуть шатер даже для того, чтобы узнать о судьбе товарища.

Стыд. Это был стыд.

Каково ему будет идти по лагерю и на каждом шагу сталкиваться со своими насильниками? С теми, кто видел его, гордого воина, обнаженным. Кто использовал его тело для своего удовольствия. Ощущать на себе липкие взгляды и понимать: эти солдаты прямо сейчас вспоминают, как раскладывали его на земле, связывали ему руки и ноги, вливали возбуждающее зелье в насильно открытый рот и делали с ним, беззащитным, еще сотню мерзких, отвратительных до тошноты вещей.

Пытка. Настоящее унижение.

И он даже не мог отомстить своим мучителям. Не мог заставить их заплатить за свой позор кровью.

Разумеется, Ильди не хотел выходить из шатра. Возможно, я была единственным человеком в лагере, кто не брал его против воли.

Но где же другой пленник?

Услышав глумливый смех, я сразу поняла, в каком направлении искать несчастного. В конце поляны, под деревьями, у самой границы защитного купола, столпились воины. Мужчины. Их в моем отряде было около двадцати. Они устроили что-то вроде соревнования, но пока я не могла разобрать, что именно, и, взволнованная, ускорила шаг.

Ветки хрустели под моими ногами. Я шла быстрее и быстрее, пока за широкими спинами солдат не разглядела голую фигуру, привязанную к стволу сосны.

— Что здесь творится? — мой голос был не голосом, а ревом разгневанного дракона. Крик прокатился над головами воинов, заставив тех испуганно обернуться и посмотреть в мою сторону.

Пленник тоже поднял на меня взгляд. Привязанный эльф сидел под деревом — видимо, ноги давно отказались его держать. До моего прихода солдаты развлекались тем, что использовали беднягу как живую мишень: хохоча и переговариваясь, они бросали ему в лицо обглоданные кости, оставшиеся после завтрака. Пленник отворачивал голову, но не мог защититься от летящих в него снарядов: его руки были скованы за спиной.

— Что тут происходит? — грозно повторила я и попыталась придать своей фигуре как можно более внушительный вид. По сравнению со шкафами-мужчинами из моего отряда, и даже с великаншами-женщинами, я казалась мелкой и изящной, но все знали: сила дракона не в огромных мускулах. Стоило мне закричать, и эти бородачи, закаленные в сражениях, начинали трястись от страха, несмотря на то что я была ниже каждого из них как минимум на голову.

Но не все. Не все.

Были среди моего окружения и те, кто представлял опасность. Те, чьим бунтом пугала меня Мерида. Маги.

Но среди этой группы мужчин я колдунов не чувствовала.

— Мы тут… развлекались, — начал немытый бугай в жилетке из кожи болотного крокодила. Вонь от солдата шла такая, что на мгновение я пожалела о своем остром драконьем нюхе.

— Развлекаетесь, значит? — Кажется, я выбрала правильный тон, вкрадчивый и угрожающий. Именно таким тоном говорила с воинами прежняя эйхарри. Когда она злилась по-настоящему, то не повышала голос, но каждое произнесенное слово заставляло слушателей все больше бледнеть.