— Нет. Я из простых. Просто мой отец — Турсунов Карим Ахмедович, профессор биологии оказался нужным для власти.

— Для Тиграна?

— Не совсем. Айрапетов, если честно признаться, хоть сегодня готов скормить отца тварям. Просто исследования, которые проводит папа, жизненно важны и нужны Центру! И с этим Тигран вынужден считаться. Иначе Центр его самого может ликвидировать.

— А вы чего делали на улице?

— Тигран домогался меня. Я ему, естественно, отказала, — Малика тут густо покраснела. — Разъяренный мужлан, желая меня наказать, вывез в Чиланзарский район и оставил там одну. Он надеялся, что я, испугавшись, буду просить прощения. Но этот гад так и не дождался. Тогда он приказал мне найти провизию и вечером вернуться, но не с пустыми руками. Конечно, никакого оружия мне не дали… И я чуть не угодила в лапы сцерцепа. Если бы не вы, то меня ожидала бы страшная участь… Наверное, сам всевышний послал вас ко мне.

— Случайность, — буркнул Колько.

— Я так не считаю! — горячо возразил я.

Командир исподлобья посмотрел на меня. Затем он вновь вернулся к своим вопросам:

— Малика, вам не кажется страшным, что человеческое общество находится на грани физического исчезновения, а в это время некоторые люди борются за власть, уничтожают себе подобных. Почему люди, забыв склоки, какую-то вражду, не смогли объединиться?

— Все очень просто. Ведь существа, подобные Тиграну, ничем не отличаются от сцерцепов… — услышал он в ответ. Просто и лаконично. Наверное, Малика сама иногда задумывалась над подобными вопросами.

— У меня к вам вопрос, — вдруг сказал Тод. — А разве твари не едят концентраты или другие сухопродукты? Почему они не пользуются продуктами из магазинов?

Малика словно спотыкнулась. Она, естественно, ожидала вопросы иной направленности. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться.

— Сцерцепы — хищники и едят только живую, двигающуюся дичь. Они никогда не подойдут к сырому мясу или растительным продуктам. Просто они видят живых существ в инфракрасном спектре, а мясопродукты не излучают тепла.

— Значит, падаль они тоже не едят?

Малика помотала головой.

— Кстати, уже темнеет, нам нужно ехать?

— Куда вы предлагаете? — спросил Колько.

— В Президентский Дворец!…

— Так ваш Тигран сразу же расстреляет нас или отдаст на съедение тварям, — удивленно произнес Андрей. — Вы же сами говорили, что он терпеть не может чужаков.

— Любых других людей — да. Но космонавтов он не тронет. Если в Центре узнают, как он поступил с космонавтами, то его самого отдадут сцерцепам. Не знаю, почему Центру нужны космонавты… Может это связано со спецификой их деятельности.

— Кстати, а где расположен этот всесильный Центр?

— Говорят, что в Новосибирске… Так мы едем?

— Едем. Иного убежища у нас пока нет.

Но тут в разговор встрял я.

— Командир, я хотел бы все-таки осмотреть свой дом.

— Но скоро стемнеет, а сцерцепы с первыми же сумерками вылезут на улицы, — запротестовала девушка.

— Я жил рядом с Дворцом, — ответил я. — И поэтому успеем добраться до убежища.

— Давай, — скомандовал Андрей Тоду. Тот завел двигатель, и мы отправились дальше.

Уже сгущались сумерки, когда мы подъехали к моему дому. Алленс включил галогеновые фары, чтобы дать мне возможность лучше рассмотреть разрушения. При виде знакомого четырехэтажного здания у меня защемило в сердце. Старые, ветхие стены были во многих местах разрушены прямым попаданием артиллерийского снаряда. Левая часть здания подверглась пожару, и целых два подъезда практически выгорели. Зато два остальных были целыми. Хотя здесь не сохранилось ни одного стекла, а рамы напоминали прутики деревьев, однако при свете фар я разглядел в окнах мебель и ковры.

Я вышел из машины. Автомат взял с собой. Тод развернул машину так, чтобы фары освещали мне путь к дому и самому следить за обстановкой. Колько, крякнув, последовал за мной. Видимо, он решил не оставлять меня одного с печальным зрелищем и тяжелыми думами.

— Здесь произошел страшный бой, — покачал головой Андрей, показывая на скелеты, сжимавшие охотничьи ружья и пистолеты. К сожалению, при первом осмотре оружия мы увидели, что оно негодно для использования.

— Твари сожрали всех, — сказал я, ощущая камень в душе. Даже на лестничной площадке я увидел «обработанные» сцерцепами кости людей и животных.

Моя квартира располагалась на первом этаже. Я сразу узнал железную дверь, выкрашенную в коричневый цвет. Она была выворочена из петель и свисала над полом на одной скобе. Облезлая краска шелушилась под пальцами. Когда я осторожно вошел в квартиру, то сердце непроизвольно сжалось. Электричества, естественно, не было и разглядывать комнаты мне приходилось при свете автомобильных фар, мощности которых хватало, чтобы увидеть, какой хаос творился здесь: сломанная мебель, прожженные ковры, разбитая посуда и четыре скелета, лежавших на распоротом диване. Мне оставалось только догадываться, кто это мог быть.

Склонив перед ними колени, я заплакал. И совсем не стыдился слез, ибо на этой планете теперь у меня никого не было из родных. Колько подошел ко мне и положил руку на плечо. Он понимал меня. Но в то же торопил, поскольку темнота уже начинала властвовать в этом мире.

Я встал и вытер слезы. Меня душила мысль, что не могу даже по человечески похоронить останки. Тут мой взгляд упал на стену, где висела чудом сохранившаяся в рамке фотография семьи Каримовых. Там были изображены мои родители, братишки и сестренки, а также я — пятнадцатилетний паренек, еще даже серьезно не думающий о космической карьере.

Оставлять эту фотографию среди погрома мне казалось кощунством и, одним ударом разбив стекло, я вынул из рамки листок, сложил вчетверо и засунул во внутренний карман комбинезона. Это было единственное, что я мог оставить себе на память.

Вдруг мой нос стал щекотать еще бледный и далекий запах аммиака. Это был знак того, что твари приближаются.

— Они здесь, — произнес я, стараясь внешне показать свое спокойствие, хотя на самом деле во мне поднималась лютая ненависть к этим существам, лишивших меня самого родного.