— Я виноват во всем. Я — виноват, — трудно представить, что владыка междумира мог так упорно терзать себя самобичеванием. Казалось бы, он вполне ясно понимал, что степень его вины не может быть большей, чем самого Алкина. Вообще, он много чего мог понять — только никак не хотел, объявляя себя виновным во всех смертных грехах. Масла в огонь добавлял еще и тот факт, что некоторые из заявлений Шартарата оставались весьма и весьма близкими к правде. И единственным, кто мог бы смягчить еще и эту новую боль в душе темного владыки, оставался Астерот. Так что теперь Шартарат уже готов был завыть на луну, если бы только это помогло ему встретится с путником и поговорить. Но выть как раз не пришлось… В сгустке тумана, клубящегося у основания правой башни, начал проявляться столь же туманный контур, постепенно принявший форму человека в длиннополом серебристом одеянии.

— Здравствуй, Астерот. Ты теперь носишь серебряные одежды?

Путник неспешно приблизился к нему и с видимым уважением поклонился.

— Ну и зачем расшаркиваешься перед Волком?

— Просто считаю, что ты достоин моего уважения.

Шартарат редко мог понять, когда Астерот говорит всерьез, а когда просто шутит. Но такими шутками тот не разбрасывался: Звездный отличался пропитавшей душу насквозь ироничностью, но никак не жестокостью. Значит, действительно за что-то уважает — с чего бы это такие шехатские церемонии?

— И в ответ на какие поступки я получаю от тебя в дар этот поклон? А, Звездный? В Мире разума подобный жест расценивался как высшая степень почтения — сам знаешь. Неужто старый Волк чем-то заслужил подобное?

Астерот улыбнулся, оценив вычурность и мрачную ироничность фразы темного друга.

— Если бы ты сейчас не отслеживал возникающие в ткани миров трещины, равновесие сил и возможность его восстановления полетели бы к чертям. Грубо, но так. Без всяких словесных украшений. А пока мы наблюдаем только перенаселение Природного мира зловещими созданиями, часть которых — вполне миролюбивы и довольствуются полученной возможностью жить, не желая покушаться на чью-то материю и, тем более, растворять души. Да, да, Элоам, среди твоих «подданных» попадаются и довольные земной жизнью духи — существуют себе в человеческих телах, никого не трогают, образуют причудливые, может, несколько кровожадные общины на одном из материков. Но все в рамках допустимого — в конечном счете, ты еще должен помнить времена, когда миры населяли куда более жестокие народы. Хотя бы те же драшады из бывшего Небесного — почти все переметнулись на сторону Самеша. Куда нынешним варварам до их изощренных пыток и степени наслаждения чужой болью!

Впрочем, хватает среди прорвавшихся теней и иных — из-за них-то равновесие и пошатнулось. Может быть, замечал среди своих духов «родственничков» пустоты? Даже меня от встречи с такими в дрожь бросает! Откуда явились — никак не соображу, все на эти колонны пеняю, — Тар кивнул на развалины башен со змеистыми узорами, — но они вроде неактивные. Ясно только, что через междумир путешествуют, но и к тебе они не из небытия попадают — Мира поручилась, что таких за всю свою долгую историю не встречала. И вообще, она утверждает, что эти — полная противоположность теням небытия. Правда, не объясняет, откуда такие выводы. Кажется, в прошлый раз я допустил серьезную ошибку, уравняв в своих представлениях градации тьмы и смерти.

В любом случае, учитывая наступающую эпоху и эти странные явления, как бы все наши миры не потерять. К тому дело идет, Волк, боюсь, и здесь говорю без преувеличения.

Шартарат почувствовал, что вокруг него воздух начинает застывать и превращаться в ледяную глыбу. Так как воды в междумире не существовало, глыба представляла собой чисто мыслительное образование, однако здесь ее можно было разглядеть и испытать вполне физический мороз. Мир реагировал на чувства владыки, а его внезапно охватило недоброе предчувствие.

— Хочешь сказать, что миры могут рухнуть из-за одних только духов и наслоения лун?

— Если до предела упростить мысль, то да. Хочешь, могу расписать перспективы и более подробно.

— Естественно, хочу. Я, как и ты, привык размышлять над причинами происходящегшо — не лишай меня единственной пищи, — Элоахим мрачно усмехнулся, — Может, здешняя жизнь и не приносит мне удовольствия, но становиться частью пустоты тоже как-то не тянет.

— Хорошо. Тогда слушай. Представь себе, что атмосфера междумира перетечет в прочие миры. В таком случае рано или поздно духов станет достаточно, чтобы истребить людские, эльфийские и менее многочисленные племена разумных существ. Не говоря уже о том, какие последствия вызовут эти треклятые туманы!

Если так случиться, в мире останутся только агрессивные смертельные полчища, которые, уворовав себе материю, начнут истреблять друг друга. Сам понимаешь, большая часть подчиненных тебе духов спит и видит, как истребляет все живое на поверхности. Это, с их точки зрения, разумно. Не спорю, — Предупреждающе поднял ладонь Астерот, — есть и иные, но их слишком мало, чтобы сдержать массу. Боюсь, в этом случае не поможет и Мира, хотя в случае кризиса, на Светлейший и небытие можно рассчитывать.

Не могу, правда, сказать, как они одолеют магов, чародеев и Творцов, но подозреваю, что задавят массой — здесь и огонь не спасет. Особенно учитывая особые таланты этих «пустых»… По ходу дела, Элизар права: они каким-то образом стирают проявления души на всех категориях реальности. Только никому больше об этом моем выводе не рассказывай: уверен быть не могу, да и если бы знал точно, все равно некоторые вещи лучше не понимать, а то последней смелости лишишься.

Конечный расклад совсем худой: междумир имеет выход на все пространства, включая многомерные «тропинки» до небытия и огнистого. Так что эту половинку мироздания они спокойно затопят, ну а дальше… Не исключено, что «пустые» пойдут и дальше, — Здесь Звездный свои объяснения остановил. Он почему-то не любил рассказывать об этом самом «дальше» кому бы то ни было. Причин такого умалчивания Элоахим никак вычислить не мог, так что постепенно и вовсе отказался от попыток разгадать мысли друга. Сказал, что есть некое «дальше», значит, есть. Должны же как-то мироздания стыковаться. Да и пустота в какой-то системе координат существует, не просто же так среди миров разлита. На то есть междумир!

— Допустим, этот худший вариант развития событий осуществиться. Но миры все же останутся на месте? То есть, возможно, что они возродятся?

— Из чего, Элоам? Ты не хуже меня знаешь свойства пустоты: в большей или меньшей степени все тени, кроме обитателей небытия, утрамбовывают силы в кусок материала. Стирают реальность, как ластиком, спрессовывая стихии, их сплетающие. Останется, в конце концов, одно неживое пространство, которое мало чем отличается от самой пустоты. И никакого нового эха мы уже не дождемся, а если и дождемся, то уже никак не мы. Хотя слышал я какие-то редкие легенды о существах, способных сохранять подобие души в таких монолитах, но очень давно и вкратце. Даже не вспомню, среди каких народов об этом поговаривали… Кажется, в Мире разума, но, может быть, и в Рав'Вероне.

— А ты уверен в своих выкладках? Что мирам действительно не выжить? Прости, но трудно поверить — после истории с обузданием хаоса, после Расколотых Небес… В те дни удалось же остановить крушение!

Астерот наконец соизволил оторвать глаза от растрескавшейся поверхности прослойки миров. Элоам с немалым удивлением отметил, что ныне они сверкали серым серебром, без примеси обычных для друга зеленых или голубых искорок. Что-то в нем изменилось со времени последней встречи… Сейчас Звездный был похож на себя во времена войны в Расколотых Небесах — обреченный, тяжелый взгляд безмерно уставшего человека.

— Разве я когда-то не был уверен, обрисовывая такие раскладки?! Не уверен только в том, насколько быстро это случится, во всем остальном — целиком и полностью.

— Тогда можно ли что-то исправить? Ты ведь мастер придумывать решения для проблем вселенского масштаба!