— Странно, Тигруша, очень странно. Почему-то мне кажется, что все так и есть. Но… не может быть. Она ведь никогда не путешествовала. Неужели Эйвелин смогла преодолеть расстояние до восточных земель по морю? Но это же просто… не знаю… немыслимо!
А с другой стороны, он тут же понял, что вполне мыслимо. Кайлит многое рассказывала о его крови и преобладании в ней волшебных корней, а эта самая кровь у них с сестрой, естественно, была общей.
— Ох, Тигруша, если бы только это оказалось правдой! Думаю, это станет первым вопросом, который я задам, переступив порог владений восточных народов. Наверное, ничего они не ответят, но ведь все может быть. Впервые за пять лет хоть какое-то подобие надежды. Спасибо, Тигруша, это, наверное, твое спокойствие на моих мыслях положительно сказывается: в кой это веки стал рассуждать не только разумно — хоть во что-то верить. Я вообще редко к чувствам прислушиваюсь, может, и зря…
Кошка ничего не ответила. Просто продолжала тихонько мурчать себе под нос, изредка поглядывая на юношу пронзительным взглядом. Она как бы спрашивала, что же еще интересного случилось в его жизни.
— Да, наверное, надо рассказывать дальше. В течение последних двух лет Кайлит навещала меня еще пару раз, рассказывала о жизни морского народа. Она говорила, что в заморских странах подобных ей существ называют нагами: где-то боятся, где-то наоборот едва не обожествляют. Но повсеместно осторожно относятся к морскому народу, зная о его магических способностях. Она еще рассказывала о том, что вся их магия зависит от наличия воды и в основном использует силу этой стихии. Иногда еще и воздуха, но гораздо реже. Говорила о том, что вода обладает больше защитными свойствами: лед позволяет создавать идеальные щиты, сама влага способна излечивать от ядов и защищать от действия иных заклятий, говорила, что водные заклятия используются магами и в мореходстве, причем большинство из таких речитативов служат навигационным целям. Еще рассказывала о том, что вода способна возвращать молодость и силы телу человека, потому разумные морского народа живут очень долго, почти как эльфы. О чем же еще? Да, она упоминала, что ее подданные — не наги, а преображенные полуэльфы-полулюди. Вроде бы преображение это было вынужденным, и самой возможности сохранить жизнь ее народ обязана племенам лунных эльфов. Кстати, именно тогда я впервые услышал о том, что эльфы бывают лунными: я их обычно всегда связывал со светом, но Кайлит уверяла, что мое понимание очень далеко от истины. И еще, что-то когда-то… не помню… она рассказывала об эльфийском Прибережье, но очень мало. Как-то почти не распространялась по этому поводу… Однако речь, кажется, шла тогда о мореходстве. Хотя, знаешь, она всегда говорит так, будто рассказывает какой-то опостылевший рассказ, вроде легенды из детской книжки, единственное назначение которой — скрыть стоящие за историей реальные факты, но дать к ним ключ.
Кошка выжидательно замерла и даже перестала мурлыкать. У Мирона вновь возникло ощущение, что животное погрузилось в какие-то собственные, не доступные его взгляду мысли.
— Ну ладно, хватит уже о Кайлит… Самые жуткие трудности начались, когда мне исполнилось двадцать. В нашем городе буквально процветали, наполнялись силой и мощью варварские предрассудки по поводу волшебства и магии… Возможно, из-за того, что в Маскаре жило немало умных, хитрых и изворотливых людей, которые на дух не переносили превосходство по силе "каких-то там детей природы". А тут еще морской народ под боком, который удобно использовать в качестве всеобщей страшилки — кто хотел, из такой ситуации извлек, думаю, немалую личную выгоду. Скоты!
Ну а после того случая с тучей и так уже поползли нехорошие слухи: о том, что она явно не природного свойства, что ее вызвал кто-то с целью разрушить Маскар волнами. Больше всего пересудов шло по поводу бесчинств морского народа. Собирались даже послать гвардию на охоту, но потом образумились: где им с подводными жителями тягаться. Гвардия — она, может, и обучена хорошо, но под водой и минуты не проведет — захлебнутся люди и весь сказ. А на сушу выманить морских жителей и вовсе невозможно. Постепенно разговоры утихли.
Слова-то утихли, а мысли о магии и волшебстве остались. Да еще безумец-Алиас потерял остатки осмотрительности и разослал по всем городам указ о необходимости истребления магических лазутчиков на просторах Иезекилия. Наверное, постепенно, опасаясь заговоров и покушений, он просто впал в манию или что-то в этом духе… Что тут началось: старейшины из кожи вон лезли, чтобы поймать хотя бы одного мага, да вот только беден оказался город на волшебство или чародейство. Тогда начали арестовывать без суда и следствия почтенного возраста женщин, проводящих время на берегу моря. Обвинения предъявляли смехотворные: великие судьи Маскара решили, что те общаются с водным королем и разглашают ему секреты империи. И знаешь, что самое отвратительное и жуткое во всей этой пошлой истории?!
В этот момент Мирон яростно вскочил на ноги и заходил вокруг костра, чеканя шаг и отбрасывая носками сапог попадающиеся на пути камни…
— Самое отвратительное, Тигруша, то, что зачинщиком "охоты на магов" стал мой отец. Все началось с того, что он обнаружил Хариссу — эту бабку давно уже считали городской сумасшедшей, но до того момента оставляли без внимания — на берегу моря, выпускающей рыб из сетей. Среди рыбы отец заметил и маленького змеевидного угря. Не знаю, что вызвало его гнев: то что Харисса осмелилась выпустить дневной улов рыбаков, воспоминания о пропавшей Эйвелин или разгорающееся под действием непроходящего горя безумие — в любом случае, на следующий день созвали суд, и Хариссу приговорили к казни, предназначенной для колдунов и прочих практикующих магию людей. Ты знаешь, Тигруша, что они собирались сделать с бедной женщиной?!
Зубы Мирона уже откровенно стучали друг об друга. Он с ужасом вспоминал тот день, когда отец в блеске славы выносил приговор «колдунье», указывая левой рукой на сооружение для расчленения живых людей. Вспомнил он и злобно-торжествующий взгляд отца, зачитывающего указание суда: по всей видимости, тот уже грезил о грядущей награде императора за способствование истреблению магии в империи. И еще Мирон помнил умоляющие карие глаза Хариссы, смотревшей отчего-то на него, а не на Ахора'Красса, выносившего немощной старухе жуткий приговор.
— Ее должны были казнить утром, — Сдавленно и уже совсем тихо продолжал историю Мирон, — Поздно ночью, около трех часов, я выбежал из своего дома и подкрался к клетке, в которой держали заключенную. По мнению отца, колдунья не заслуживала проводить оставшееся время жизни в настоящей тюрьме. Она ничего не говорила, только все так же умоляюще смотрела на меня, а я… я просто очень сильно захотел, чтобы мои пальцы смогли разогнуть прутья клетки. Приложил ладони к железу и представил себе, в деталях, как гнется и ломается сплав, как прутья распадаются на части при соприкосновении моих рук с ними…
Потом был огонь. Не яркий и полыхающий — просто словно бы огненные перчатки появились вокруг ладоней, и я без труда разломал всю стенку клетки. Скорее даже не разломал — расплавил. Думал, Харисса свалится в обморок, по крайней мере, я сам готов был это сделать, как и в том случае с тучей, но она даже не удивилась — просто выскользнула из клетки и, прошептав "Спасибо, князь", выскользнула из клетки. Тогда меня впервые в жизни назвали князем. Потом я слышал это слово еще и от Кайлит, но и тогда мне не стало понятнее, что они подразумевали, меня так называя. Хотя, помнится, однажды Кайлит пошутила, что это слово вышито красной нитью на моей душе. Или не пошутила — ее сам водяной черт не разберет…
И вновь пауза. Снова заинтересованный взгляд кошки, теперь уже молча прогуливающейся вокруг давно потухшего костра. В ночной темноте Тигруша казалась живой тенью: рыжая шерсть в лунном свете казалась синей, а черные полосы и вовсе становились не видны. Призрак бродил вокруг костра, призрак, с кристально-чистыми голубыми глазами, будто бы зависшими в воздухе, наполненном сумраком.
