– Здравствуй, Великая…

Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. И этот туда же… Но парень, не разгибаясь, ждал моего ответа, и я поздоровалась, как положено по ритуалу:

– И ты будь здрав, воин… – И чуть склонила голову.

С Божедаром он церемонии отбросил, и пройдя к столу, поздоровался с ним просто по-мужски, за руку. Я, все еще играя роль, пропела:

– Отведайте, чего Бог послал, да не обессудьте. Не ждала гостей по эту пору.

Колоброд весело фыркнул, а Корнил только головой покачал, как видно, сетуя про себя на мой характер. К еде приступили в молчании. За трапезой говорить о делах было не принято. Не зря в наших сказках этот обычай не раз упоминается. «Сначала напои, накорми, баньку истопи, да спать уложи». Ну с банькой – это вряд ли, да и спать, судя по всему, никто уже не хотел, но, напоить-накормить – это было святое. Мужчины ели сосредоточено и серьезно, словно перед битвой. И я с тоской подумала, что, битва, похоже, и впрямь, не за горами. Когда гости принялись допивать чай, я, не выдержав, уставилась на Корнила, и коротко попросила:

– Рассказывай…

Тот усмехнулся, поставил неторопливо чашку с чаем на стол, вытер губы и руки чистым полотенцем, которое лежало рядом с ним на лавке, и протянул будто бы с ленцой:

– Не ко мне вопрос, Великая. Вон, молодой… Это ему есть, что сказать. – Колоброд при этих его словах чуть блином не подавился. Принялся торопливо дожевывать уже откусанный кусок и припивать его чаем. А я начинала уже закипать. Ну нервов же уже никаких на этих оболтусов недоставало! В кошки – мышки решили со мной поиграть?! Божедар тут же, уловив мое настроение, положил свою сильную ладонь мне на плечо. Словно теплая волна пробежала по всему моему телу, возвращая равновесие чувств и эмоций. Я благодарно ему улыбнулась. Колоброд посмотрел на нас с долей удивления, которое мне было совсем непонятно, затем, под строгим взглядом Корнила, наконец, проглотил несчастный блин, солидно откашлялся, и неторопливо начал:

– В общем, приехали друзья-приятели нашего пропавшего Элиаса Улссона. К ним присоединились наши из Службы. Ольховский-то тоже пропал. – И он многозначительно посмотрел на нас всех по очереди. Мы молчали. Не дождавшись от нас никаких комментариев, он продолжил: – В общем-то, этого и следовало ожидать. Ребята, те кто остался после неудачной экспедиции, считай, все свои. Никто не проговорится. Насколько я понимаю, вход в Капище обнаружить без тебя они не смогут. – Он посмотрел на меня, ожидая моей реакции. Ну уж дудки, ребята! Я тоже умею испытывать. Посему, я сидела, выпрямив спину с каменным непроницаемым лицом, старательно изображая статую. Уверенности в голосе у парня чуток поубавилось, но он все же нашел в себе силы продолжить. – Так что, волноваться, вроде бы, нечего…

Он замолчал, а я почувствовала, что он сам не совсем уверен в своем заверении насчет «волноваться нечего». Да и сказал он далеко не все, что хотел. Поэтому, набралась терпения, и стала слушать дальше. А Колоброд как-то замялся, и стал кидать смущенные взгляды на Корнила. А тот только брови супил. Тяжело вздохнув, видно от разочарования, что от наставника никакой помощи или подсказки, продолжил.

– Только тут вот какое дело. Я, конечно, только краем уха это слышал, но… – Тут даже Корнил не выдержал.

Хлопнув неожиданно ладонью по столу, что зазвенели все чашки, он сердито выпалил:

– Да говори уже по делу!! Сил же нет твои выкрутасы выслушивать!!

Колоброд покраснел от обиды, и заговорил коротко, по-военному, словно перед командиром полка докладывал:

– В делегации помимо земляков Улссона есть еще и немцы. Один совсем старый, кажется даже старше деда Авдея. Наверняка воевал в этих краях, и судя по осанке и повадкам, в немалых должностях и званиях ходил. По крайней мере, чувствуется, что эта местность ему знакома, потому что карту рассматривал со знанием дела, и распоряжения отдавал хозяйским голосом. Так вот, часть приезжих отправится на поиски пропавшей экспедиции с нашей Службой, а вот немцы, пять человек, попросили проводника и охрану. И, насколько я мог понять из их разговоров, хотят они направится в Медвежьегорск. Что они там забыли – не спрашивайте. Сам в догадках теряюсь. Но это «ж-ж-ж» неспроста. – Он таким серьезным голосом сказал реплику Вини-Пуха из известного мультика, что я, не выдержав, улыбнулась. Приободренный, как видно, этой моей улыбкой, он уже бойчее продолжил. – Я напросился к немцам, но не навязчиво так, чтобы не вызвать подозрения. А Игоря пристроил к тем, кто экспедицию искать отправится.

И он замолчал, с облегчением выдохнул, и так скрытно, бросил быстрый взгляд на меня. Э-э-э… Да парень-то, кажись, смущается. Раньше я за ним такого вроде бы не замечала. С чего бы вдруг? Корнил, с улыбкой посмотрел на Колоброда, а потом, вот же…, прочитав мои мысли, ответил мне. Но не вслух, мысленно. В голове у меня возник его голос, лишенный всякой интонации:

– Так раньше ты не была Великой…

Ох ты, Господи! Наверное, следовало закрывать свои мозги. Но, среди своих Родичей это было не принято, и я расслабилась. Да и хрен с ним! Пускай читает, коли дел у него других нету! Корнил не изменил выражения лица, но глаза его смеялись. Я от легкого раздражения даже забыла спросить у парня, кто такой Игорь. Не дождавшись от меня никакой другой реакции на отчет Колоброда, кроме нахмуренных бровей, заговорил Божедар. Ему, как, собственно, и мне, ситуация была непонятна. Не ради этого же отчета они пришли посреди ночи, в конце концов!

– То, что их будут искать (он специально не стал произносить имена, зная, как меня все еще подбрасывает внутренне от этих воспоминаний), мы понимали. Ничего необычного. И ты, – он обратился к Колоброду, – вроде бы сказал, что с той стороны неприятностей ждать не стоит. Ребята надежные, а вход без Вереи им не найти. Так…

Его вдруг прервал Корнил.

– Ты хочешь спросить, тогда к чему вся эта суета и полуночные бдения?

Божедар, нахмурившись, молча кивнул головой. Ему, наверняка, тоже не понравилось, что его мысли читают. Хотя… Надо будет поговорить с ним на эту тему чуть позже. Вопросы к нему есть. А сейчас, мне хотелось послушать, что скажет Корнил. По крайней мере, я надеялась, что он прояснит ситуацию. Мужчина задумался на несколько мгновений, и заговорил тихо, глядя прямо перед собой, словно вспоминая. И воспоминания эти были отнюдь не светлыми и радостными.

– Недалеко от города Медвежьегорска, километрах в сорока, стоит Сапен-гора. Слыхали про такую?

Он внимательно смотрел на нас с Божедаром, ожидая ответа. В моей памяти, в самых дальних ее уголках заворочалось что-то ядовито-колючее. Я, не удержавшись, передернула плечами, что не укрылось от взгляда Корнила. Но он ничего не сказал, только тихонько покачал головой. А Божедар, почему-то, застыл, как каменное изваяние, устремив глаза в пустоту. В них словно выключили свет, они стали темными, как самая темная осенняя ночь. Я знала такое его состояние. Оно означало, что он погружен в свои прошлые многочисленные жизни. Увы, моя память не лежала так же на поверхности, готовая ожить от любого слова и ли упоминания местности. В прошлый раз, мне, чтобы вспомнить необходимое пришлось здорово потрудиться. Не могу сказать, что мне нравилось подобное состояние. И чтобы не отвлекаться сейчас на глубокое вхождение в собственную память, я сурово проговорила, повторяя свои предыдущие слова:

– Рассказывай…

Корнил с пониманием и сочувствием посмотрел на Божедара, и продолжил.

– История этого места темна и глубока, как самые глубокие омуты лесных озер этой земли. С двух сторон эту гору окружают непроходимые топкие болота, с третьей – небольшая речка Сапеница, получившая свое имя от названия горы. И только с четвертой стороны можно взойти на эту гору. И то, троп там никаких отродясь не бывало. У местных эта гора пользуется дурной славой. По сей день туда никто не осмеливается ходить ни за грибами, ни за ягодами, хотя морошки на ее склонах полным- полно. По осени ковром янтарно-розовым расстилается. – В его голосе вдруг прозвучали мечтательные нотки. Я, не удержавшись, тихонечко фыркнула. Не знала, что Корнил такой любитель ягоду собирать. Он, конечно, мою реакцию увидел, и сразу нахмурился. Да, образ «сурового воина» требует неотступного и неустанного контроля. Он откашлялся, сделал глоток чая, чтобы вернуться в этот самый образ, и продолжил. – С древне-карельского это слово означает «ядовитая» или «желчная». Так местные племена окрестили гору, которую всегда старались обойти стороной. Но в древние времена это место было светло и радостно, и гора носила совсем другое имя. Она называлась Леей, в честь одной из лун Мидгард- Земли, которую разрушил бог Тарх, чтобы уничтожить силы Кащеев, пришедших из Пекельных Темных миров, дабы захватить нашу планету. Именно под этой горой и было создано первое Кпище после Великого потопа, и именно там, глубоко, в самых корнях горы были спрятаны Кристаллы Силы, которые удалось вывезти из затонувшей Даарии, или Гипербореи, как ее называли на западе. Но шло время, и сыны и дочери четырех Родов разошлись по миру, создавая новые капища. Это же, под Сапен-горой, было заброшено, после того как возник под ней глубокий разлом в земной коре. – Он на мгновение замолчал, глядя почти как Божедар, в пустоту, а потом продолжил каким-то безжизненным голосом. – Но Великие Кристаллы Силы так и остались в ее глубине, похороненные навеки под толстыми каменными плитами у самых корней горы. Решено было оставить их там, чтобы не создать энергетического дисбаланса. Прошли века, тысячелетия, и, даже мы, потомки Родов, стали забывать туда пути. – Его голос опять изменился. Из сурово-безразличного, стал каким-то задумчивым, если не сказать, мечтательным. – В Калевале описана эта гора, как место, где Великий Кузнец Ильмаринен построил свою кузницу. И даже боги с небес посылали ему туда дожди из небесного железа, дабы оружие и инструменты, вышедшие из-под его могучего молота, были вечны, и не знали никакого изъяна.