Не доходя до спокойно стоящих под дулами автоматов мужчины и женщины, группа остановилась. На несколько минут повисло молчание. Даже собаки стали меньше гавкать. Фашисты разглядывали с интересом наших. Лада стояла выпрямившись, с невозмутимым лицом. А вот Василий был напряжен. Парнишка это даже отсюда заметил. Плотно сжатые челюсти, и недобрый прищур, и руки, заложенные за ремень, крепко его сжимавшие. Немцы разглядывали стоявших перед ними людей внимательно, с нескрываемым интересом. Так дети смотрят на крокодилов, впервые увидев их в зоопарке. Нет, конечно, они о них слыхали, и даже сказки читали с картинками, где эти самые крокодилы нарисованы весьма живописно, но вот, вживую, так сказать, видели впервые. Фрицы, наверное, ждали, что пришедшие заговорят первыми, но наши молчали, и тоже разглядывали этих «нелюдей», спокойно, без особого интереса. И даже с какой-то жалостью. Авдейка подумал, что так рыбак смотрит на карасей, вытягивая их удочкой из воды. Жалко, конечно, но все равно, рыбак знал, что караси попадут или на сковороду, или в котел. Взгляды наших фашистам не понравились, и потому они стали хмуриться. Один так даже начал постукивать себя по голени сапога какой-то палочкой, которую держал в руках. Первым заговорил «ученый» (хотя, он, может быть, сроду ученым не был. Но Авдейке так было проще его называть). К удивлению парнишки, заговорил на ломанном русском языке.
– Вы – не финны, хоть мне и доложили, что говорите по-фински. Не тот тип лица. Я Ральф Хоне. Вы хотели меня видеть, зачем?
К удивлению Авдейки, первой заговорила Лада. Голос у нее был спокойным и звонким. Парню хорошо было слышно каждое ее слово.
– Ты пришел к этой горе, чтобы разгадать загадку наших предков, сейды. Найти способ извлекать из них энергию, чтобы использовать в своих целях. Мы пришли помочь тебе. А взамен просим не разорять этот край. Эти камни стоят здесь не один десяток тысяч лет. И будет жалко, если вы начнете их уничтожать.
Эсэсовцы, наклонили головы на бок, словно ученые болонки, слушали переводчика. Судя по всему, этот щуплый не только по-фински говорил, но и неплохо знал русский. Хоне смотрел на Ладу задумчиво и недоверчиво. На его сытом, холеном лице, словно крупными буквами было написано: «Странные эти русские». Это длилось несколько минут. По-видимому, он размышлял над словами женщины. Эсэсовцы, выслушав перевод, удивленно взирали на «странных русских», негромко переговариваясь между собой. Наконец Ральф Хоне заговорил.
– Это весьма неожиданно… Я слышал о таких, как ты. Говорят, вы не приемлете хитрости и уловок. Это правда? – И наклонил голову на бок, будто ученый грач, с интересом ожидая ответа.
Лада посмотрела на него пристально, а затем ответила, с легкой усмешкой:
– Мы не приемлем лжи и кривды…
Немец с интересом, даже, с некоторым любопытством, слегка картавя, спросил:
– Что есть «кривда»? Я хорошо знаю русский, но такое слово слышу впервые…
Тут подал голос Василий. Криво усмехнувшись, пробормотал, но так, чтобы его услышали:
– Странно… Должны бы знать. Ведь вы по нему, по этому слову, живете…
Хоне посмотрел недовольно на Василия. Судя по выражению его лица, тот немцу не понравился. И он хмуро и резко бросил:
– Прикажи своему слуге не встревать!
И тут Лада всех удивила. Она звонко рассмеялась. Она смеялась так легко, так задорно и весело, словно здесь рядом забил родник, и его вода, струясь по камням издавала этот журчащий звон. Авдейка замер в испуге. Что сейчас будет? Ведь Лада стояла окруженная врагами, и так беззаботно смеялась, словно молодая девчонка на деревенских посиделках. Словно это были не враги, и вовсе, не автоматные дула были направлены ей прямо в грудь. Фрицы недовольно нахмурились, и тот, который помахивал какой-то палочкой в руке, что-то резко сказал, почти крикнул, и автоматчик, стоявший ближе всех к Ладе, замахнулся на нее прикладом. Но его остановил Хоне. Он тоже что-то резко сказал. Было видно, что ему не понравилось, что в его общение вмешиваются его приятели, или кем там они были для него. Меж тем, не обращая ни малейшего внимания на всю эту суету, вызванную ее смехом, она в недоумении покачала головой, и проговорила наставительно, словно говорил с неразумным дитём.
– У нас нет слуг! Это мой Родич. И у нас говорят тогда, когда есть, что сказать. – И сразу посерьезнев жестко спросила. – Так как? Ты согласен с нашими условиями? – И она еще раз повторила, словно хотела убедиться, что ее поняли правильно. – Мы тебе раскрываем секрет работы сейдов, а вы обещаете не разорять эту землю.
Хоне постоял несколько секунд, в раздумье глядя на Ладу, а потом, решительно проговорил:
– Хорошо, я даю тебе слово!
Парнишка увидел, как на лица эсэсовцев выползли змеиные ухмылки. Он чуть не застонал от отчаянья и досады. Да, разве ж можно верить этим вурдалакам?! Как Лада могла?! И Василий… Тоже хорош! Открыть тайну этим гадам фашистским!! Разве их слову можно верить???!!! А женщина проговорила невозмутимо, словно и не увидела ни коварных ухмылок, ни блестящих, от предвкушения быть посвященными в сокровенные тайны, глаз.
– Тогда, я думаю, автоматы можно уже убрать, раз мы с вами теперь сотрудничаем? – И она слегка улыбнулась. Хоне, не отрывая взгляда от ее лица, сделал небрежный взмах рукой, и что-то резкое произнес на немецком языке. Автоматчики опустили дула, и сделали шаг назад. А Лада продолжила. – Я вот прямо сейчас и начну… Доводилось ли вам слышать когда-нибудь, что-либо о практике под названием «Шепот богов»?
На лице фашиста появилось удивление, и он отрицательно покачал головой. А женщина невозмутимо продолжила:
– Разумеется… Я так и думала. Это доступно не всем, и используется довольно редко. Но вам, можно сказать, повезло. Вы будете первый не из Рода, кому я смогу это продемонстрировать.
И она, не обращая больше ни на кого внимания, направилась к сейду. Стоявшие неподалеку эсэсовцы что-то возмущенно загалдели, обращаясь к Ральфу Хоне. Но он ответил им жестко, после чего те недовольно замолкли, и стали хмуро и настороженно следить за каждым жестом Лады. А она, больше не обращая внимания на всю эту свору, остановилась рядом с сейдом, и приложила обе ладони к шершавому боку камня, словно здороваясь со старым и добрым другом. Склонив голову на бок, стала во что-то вслушиваться. Со стороны казалось, что она разговаривает с камнем. Василий, словно ее тень, последовал за ней, и остановился в полшаге от нее. Настороженный, готовый в любой момент прикрыть женщину собой. Почему-то, все это опять вызвало волнение в рядах фашистов. Хоне снова ответил им резко и повелительно. Но, чувствовалось, что уже без прежней уверенности. Он подошел к женщине и проговорил натянутым голосом, стараясь не выказывать своего сомнения.
– Госпожа… (ага… вот она уже и «госпожой» стала) Может быть, вы мне для начала объясните, что вы собираетесь делать?
Лада оторвалась от своего занятия, и с насмешливой улыбкой произнесла:
– Сейчас я слушаю, что говорит этот камень… Ведь вы же, наверное, знаете, что вся материя во Вселенной живая, и все в этом мире – волны. Мне нужно настроиться на его частоту вибрации. А потом, я начну с ним разговаривать…
Финн переводчик на несколько секунд замялся, наверное, не зная, как перевести все сказанное женщиной. Один из эсэсовцев на него строго прикрикнул. Человечек вжал голову в плечи и что-то затараторил извиняющимся голосом. Эсэсовец нахмурился и, сделав несколько шагов по направлению к Хоне, что-то ему начал недовольно выговаривать, указывая на стоящих рядом с сейдом мужчину и женщину. Хоне, судя по выражению его лица, это очень не понравилось. Он ответил, причем, весьма раздраженно. Авдейка не мог понимать, что они говорят, так как, совсем не знал немецкого языка. Ну разве только «хэндэ хох», да «гитлер капут». Но по эмоциям и выражениям лиц он понял эти слова высокопоставленного фрица, как «отстаньте от меня, я сам знаю», ну или что-то в этом роде.
А Лада, не обращая внимания на их перепалку, стояла и смотрела на Василия-Крутояра. И даже из-за своей кучи, за которой он прятался, Авдейка мог чувствовать, какие сила и убеждение в своем праве исходили от женщины. Одной рукой она все еще держалась за камень, а другую протянула своему другу, и как Авдейка подозревал, не только другу. Василий стремительно сделал несколько шагов к Ладе и крепко взял ее за руку. И тогда она запела. Точнее, это не было песней в полном смысле этого слова. Женщина закрыла глаза и стала издавать какие-то горловые звуки, которые разносились эхом вокруг. От них странно начали болеть уши, а еще глаза. Мальчишка крепко зажмурился на мгновение, а потом вновь открыл глаза, боясь пропустить все действо. Что она задумала?
