Корнилов даже бровью не повёл. Говорят, глупый волос умную голову покидает, но в случае с князем Львовым это правило не сработало. В его голове не было ни мозгов, ни корней волос, а только звенящая пустота. Взбалмошный и недалёкий князь совершенно точно не мог быть уполномочен вести переговоры такого уровня, и генерал думал, это чья-то тонкая игра, обыкновенная глупость или измена, граничащая с глупостью.

— Допустим, — кивнул Корнилов. — И о чём же вы должны вести переговоры?

— Ситуация в стране крайне тяжёлая, всё висит на волоске! — воскликнул Львов. — Родина страдает, Родина в опас…

— Переходите к сути дела, князь, — перебил его Верховный.

Львов насупился, но всё-таки пропустил пафосную часть, к которой, видимо, долго готовился, репетируя речь.

— Выходом из ситуации мы видим кардинальную реконструкцию власти, Лавр Георгиевич, — сказал он. — Мой добрый друг, Александр Фёдорович, уполномочил меня предложить вам три варианта развития событий.

— Слушаю вас, — кивнул генерал.

— Вы становитесь главой правительства, а Керенский возвращается к частной жизни, — начал князь Львов. — Либо вы возглавляете правительство, а Керенский становится одним из министров. Либо правительство делегирует вам полномочия единоличного диктатора.

Генерал никак не отреагировал, сохраняя ледяное спокойствие, хотя было видно, что Львов ждал хоть какой-то реакции, хотя бы улыбки или едва заметного кивка. Провокация, очевиднейшая и крайне глупая. Корнилов прекрасно понимал, что министр-председатель мечтает сам о единоличной диктатуре, и никогда в жизни не предложил бы Корнилову ничего подобного.

— Господин генерал? — устав ждать ответа, спросил князь Львов.

— Если бы Керенский и в самом деле хотел спасти Россию, то давным-давно мог бы это сделать, Владимир Николаевич. Как минимум, приняв мои старые предложения, — холодно произнёс Корнилов. — Можете Керенскому так и передать. Аудиенция окончена, князь.

Глава 43

Псков — Луга

Генерал Корнилов спешно вернулся в поезд вместе со всей свитой, и сразу же направился в вагон связистов. Узнать, не было ли новых сообщений от Манштейна.

Сообщений не было.

Это несколько тревожило, но генерал понимал, что времени прошло ещё слишком мало, чтобы полковник Манштейн успел сделать все поручения и доложить о выполненной работе.

Зато были несколько телеграмм от товарища Кирова, в которых он иносказаниями докладывал про то, что в партию продолжается активный набор, да и вообще многие заинтересованы в какой-то новой политической силе. И что к нему уже несколько раз подходили с предложениями финансирования сотрудники зарубежных организаций.

Корнилов только усмехнулся, читая эти строки. Проклятые союзнички лезут своими немытыми руками везде, куда только могут дотянуться. Ничего, скоро он и их шлёпнет по загребущим лапам.

Предложение финансирования, конечно, было заманчивым. Но крайне опасным, особенно если учитывать один из пунктов программы НРПР. Стоит этому финансированию всплыть в информационном пространстве, вся партия мгновенно пойдёт на дно, поэтому Корнилов строго запретил брать деньги у иностранцев.

И всё же соблазн был велик. Ещё больше генерал чувствовал соблазн использовать Кирова втёмную, вывести его и его сторонников на улицы, чтобы лихим кавалерийским налётом избавить город от бунтовщиков и под шумок захватить власть. Но это было бы предательством и нарушением предыдущих планов, а НРПР перестанет существовать как политическая сила, хотя Корнилов на неё рассчитывал.

Значит, надо действовать иначе. Восстание в тылу и правда могло бы помочь, послужить предлогом для введения войск в Петроград. В оригинальной истории так и произошло, но войска до столицы попросту не дошли. На подступах к Петрограду их распропагандировали, убедив в том, что никакого восстания на самом деле нет, и это стало главной ошибкой Корнилова. Генерал положился на ненадёжных людей, ненадёжных генералов и ненадёжных офицеров, и вся затея пошла прахом.

Нужно провернуть всё тайно, с помощью Манштейна. По заветам большевиков захватить вокзалы, почту и телеграф, отрезать город от связи с внешним миром, взять Зимний, арестовать правительство и самому водрузить свою задницу в кресло правителя. Демократические инструменты здесь не сработают, клеветническая пропаганда, которую возглавил Завойко, нужна была только для того, чтобы народ не вышел защищать Временное правительство.

Корнилов усиленно вспоминал все примеры захваты власти военными, которых за двадцатый век набралось немало. Половина Латинской Америки, значительная часть Африки, Ближний Восток, да и в Европе можно отыскать. Те же четыре колонны на Мадрид, например.

Гораздо проще было бы, если бы Керенский вдруг отправился куда-нибудь на отдалённую дачу, но министр-председатель, словно чувствуя, что кресло под ним зашаталось, не покидал Петрограда и почти не покидал Зимнего.

Верховный решил действовать.

Разговор с князем Львовым ясно дал ему понять, что Керенский готовит провокацию, чтобы сместить его с должности, и нужно его опередить. В Петроград полетели шифрованные телеграммы.

Завойко — приказы печатать и распространять листовки, максимально разворачивая машину пропаганды. Кирову — готовиться выводить людей на улицы в поддержку Корнилова и хунты. Манштейну — распланировать захват ведомственных зданий, вокзалов и телеграфа. Врангелю — приказ закрыть гарнизон по казармам под видом карантинных мероприятий, а склады вооружения закрыть и опечатать.

Сам Корнилов планировал выдвинуться в Лугу, чтобы там соединиться с частями полковника Сахарова, скрытно погрузить их в вагоны и направиться в Петроград. В этой реальности генерал не собирался ждать в Ставке, встревоженно расхаживая по кабинету, Верховный собирался лично войти в столицу и взять власть собственными руками. Корпус Юденича останется в запасе, где-нибудь возле Гатчины, чтобы не смущать народ видом Дикой дивизии.

Так что он распорядился прицепить к генеральскому поезду десяток пустых теплушек. Два часа от Луги до Петрограда можно доехать и стоя в теплушке, а потом десантироваться и захватить вокзалы и всё остальное. Главное, чтобы перед ними не разобрали железнодорожные пути, как это случилось в реальности, но так как операция планируется скрытная, то и ничего подобного произойти не должно. Если кто-то не предаст, разумеется.

Псковские железнодорожники отыскали нужные вагоны только к вечеру, а пока их доставили на вокзал и прицепили к генеральскому поезду, уже начало темнеть. Тогда же на аудиенцию к Верховному и попросился полковник Голицын.

— Лавр Георгиевич, — настороженно произнёс он. — Что-то случилось?

Приготовления ни от кого не укрылись, и знающий человек мог сразу смекнуть, что к чему. Голицын дураком не был.

— Пора наконец заняться делом, Владимир Васильевич, — усмехнулся Корнилов, подписывая очередной приказ.

— Уже? — выдохнул полковник.

— Если говорить прямо, то это надо было сделать ещё вчера, — произнёс Верховный. — Но герр фон Гутьер меня несколько отвлёк от внутренних дел.

— Будет кровопролитие? — взволнованно спросил полковник.

— Надеюсь, что нет. Если мы сделаем всё грамотно и тихо, то можно обойтись и без него, — сказал Корнилов.

Голицын изрядно нервничал, это было заметно. Бить немца полковник почитал за радость, но, как и многие другие офицеры, не желал проливать кровь тех, кого поклялся защищать.

— Поймите, Владимир Васильевич, это крайняя, но необходимая мера, — вздохнул Верховный. — В правительстве окопались враги, шпионы, вредители. Вы лично это видели, вы узнаете их по плодам дел их. Я не вижу другого выхода, кроме как пойти на Петроград. Вы со мной?

— Разумеется, Лавр Георгиевич, — кивнул верный Голицын. — Но… Страшно.

— И мне страшно, — признался Корнилов. — Но я верю, что должен так поступить. С нами Бог, Владимир Васильевич, и мы должны пойти на решительные меры, чтобы Россию защитить. От врага внешнего и от врага внутреннего.