Согласно другой традиции, «империализм» имел место еще раньше, во времена крестовых походов. Эта традиция относительно недавняя, так как в течение долгого времени, с XII по XIX в., в исламских странах никакого значения не придавали крестовым походам. Эти войны с христианами ничем не выделялись на фоне других, которые вели арабы на всех границах своей империи. Позже мусульмане ввели в свою историю крестовые походы, толкуя их как своего рода реванш христиан за арабское завоевание. В Ираке вся эта эпопея, все победы над крестоносцами вписываются в судьбы арабской нации, в арабский джихад, священную войну.
Очевидно, вся сложность в данном случае состоит в том, чтобы на самом деле «освободители арабской земли», противостоящие крестоносцам, вовсе не были арабами, а как раз их поработителями турецкого и курдского происхождения. Вот почему книги по истории, предназначенные для арабов, «забывают» сообщить о курдском происхождении Саладина[40], его арабизируют. Великодушие, благородство, рыцарственность Саладина – разве эти качества не присущи в первую очередь арабу? И кроме того, поскольку известно, что арабские эмиры не столько сражались с франками, сколько сотрудничали с ними, то акцент ставится на роли низших классов, на «народных ополчениях», на народном негодовании, когда договор 1229 г. между Фридрихом II и арабским эмиром отдал христианскому императору Иерусалим.
В Египте обращают внимание главным образом на те крестовые походы, которые угрожали стране, прежде всего на поход Людовика Святого. Крестовый поход фигурирует в качестве отправного момента возрождения Египта: он открывает эпоху лидерства Египта в арабском мире. Египтяне дважды спасли ислам, одержав в 1260 г. победу над монголами, и еще раз – победив франков. На самом деле в обоих случаях победы были одержаны благодаря не египтянам, а мамлюкам – воинам-рабам из числа черкесских и турецких невольников, ставшим вскоре хозяевами Египта. Египет находился под турецким господством, но во времена Мухаммеда Али стал первым освободившимся «арабским» государством. Таким образом он восстановил свое лидерство в арабском мире и с тех пор его не терял.
Во всех случаях историки Востока утверждают, что крестовые походы, а затем империализм нанесли арабскому миру колоссальный ущерб, не поддающийся оценке. Используя игру слов, они говорят, что принесли Западу пользу (ghunm), передав ему мусульманскую культуру, мусульманскую науку, искусство строительства крепостей, а Запад причинил Востоку вред (ghurm), оставляя после себя лишь руины. Они помогли Европе «пройти путь от стадии детства к стадии взрослости», а та принесла Азии одни разрушения.
Однако, по мнению арабских историков, такая же участь ждет в конце концов всех, кто, как франки, нападает на арабский ислам. Уже в 1911 г. в бейрутской газете «Аль-Химара» была помещена карикатура, на которой Саладин защищал арабов от сионистов. На других картинках на месте фанфаронствующих генералов Гуро, Алленби или историка Луи Мадлена[41] и писателя Киплинга, произносивших слова о «французском присутствии» или текст «Правь, Британия», появлялись очертания независимых государств Сирии и Ирака.
Урок очевиден. Как в прошлом, изматывая и постепенно уничтожая крестоносцев, арабы отвоевывали свою территорию, так и в будущем арабы одержат верх, прогонят «империалистов», уничтожат Израиль. Что нынче осталось от франкского государства в Сирии? Что осталось от французского господства в Алжире?
А существовала ли вообще французская колонизация Алжира?
Предоставим вначале слово женщинам. Камера Асьи Джебар запечатлела их в фильме «Нуба женщин с горы Шенуа». Они не пишут истории, они не рассуждают о ней, но рокот истории слышится в голосах этих женщин, которые с незапамятных времен творят ее своим чревом, рожая мужчин и женщин племени джуржура.
Вот они сидят под высоким балдахином. Асья Джебар показывает их нам в тот момент, когда они рассказывают историю детям: это история предков, история племени, борьбы против христиан (их никогда не называют французами), которые перевернули устои и неизменное течение жизни племени.
Камера Асьи Джебар тайком вводит зрителя в незнакомый мир женщин, маленькая и воинственная лодочка которых единственный раз, во время восстания 1860 г. против завоевателей, совершила трагический заплыв в Великую Историю. Отныне они изгнаны из нее. Это такие же точно женщины, как те, чьи образы создал Делакруа. Их мирок полностью восстановлен, они снова, согласно Закону, скрыты от посторонних глаз и хранят молчание. В своем заточении они не должны ни говорить, ни знать.
Асья Джебар свидетельствует о бунте против этого изгнания из Истории, против жестокого разочарования. Но она – может быть, помимо собственной воли – свидетельствует и о том, что для этого алжирского селения сто лет присутствия французов означали не больше, чем клещ на хвосте верблюда.
Перевернутая история
История, преподаваемая алжирцам, как можно себе представить, отличается от той истории Магриба, которую учат французы. Прежде всего, французы унаследовали римскую традицию, продолжателями которой они себя считали. И тут, возможно, единственное совпадение: алжирцы иногда называют французов «руми». Но что касается общего понимания истории, то книга «Я знаю Алжир» (V, 31) дает детям не просто отличное от европейского видение прошлого, но прямо противоположное ему.
Уже во введении внимание акцентируется на тысячелетнем существовании трех африканских государств. В книге вспоминаются финикийцы, которые еще до прихода римлян высадились в Северной Африке и завели там торговлю. В тот момент и в период войн между Римом и Карфагеном остальная территория Северной Африки делилась на три царства: царство мавров (Мавритания) на западе, границей которого была река Малуя, царство масесилов на Тафне и царство массилов на востоке, в Нумидии. Его столицей стала Цитра. Царь Масинисса[42] правил с 203 по 148 г. до н. э.; он воевал за земли Карфагена под девизом «Африка – африканцам», провел в стране реформы, поощряя земледелие и развитие городов».
«После смерти Масиниссы Рим, который аннексировал Карфаген, делает попытку подчинить царства Магриба (…). Югурта[43] устраняет своих двоюродных братьев, «слишком склонных подчиняться Риму», «овладевает нумидийским троном». Он отказывается склониться перед волей Рима и в течение семи лет ведет войну, используя тактику быстрых переходов, засад, преследования по пятам (…). В 105 г. из-за предательства царя Мавритании (т. е. Марокко) он попадает в плен к римлянам (…).
Римские легионеры постоянно сталкиваются с сопротивлением враждебно настроенного населения Магриба. Со II в. н. э. восстания следуют одно за другим, и, наконец, в 428 г. нашествие вандалов выметает отсюда «остатки клонящейся к упадку Римской империи» (…). Период вандалов – это время тиранической оккупации. «Однако ее ужасная репутация, по-видимому, преувеличена, так как она создана их врагами». Конец господству вандалов был положен в 533 г. полководцем Велизарием, отвоевавшим эти земли по приказу византийского императора. Византийцы очень жестоко эксплуатировали страну; это время отмечено мятежами и волнениями, которые провоцировало угнетение. Это был период упадка» (V. 31).
«Арабское средневековье было периодом процветания»
Так называется глава, которая начинается с арабского «завоевания» (а не «освобождения», как в иракских и египетских учебниках). Его осуществляет арабский военачальник Окба Бен Нафи, основавший в 670 г. Кайруан.
«Царица берберов Ореса Кахина (Нумидия), возглавив свои войска, выступила против арабов. Сначала она одерживает победу на берегах Мескианы и отбрасывает их в Триполитанию (…). Но противостоя все новым и новым атакам, она в 702 г. терпит поражение от внушительной армии под предводительством халифа. Накануне последнего боя она приказала своим сыновьям перейти на сторону врага».
Затем наступил «период бурной и подчас смутной истории, когда царства и династии, сильные или совсем хрупкие, возникают и исчезают одни за другими. Это был также период бурного экономического и культурного развития, когда расцветали искусства и науки.
В 776 г. перс Абд ар-Рахман ибн Рустем основывает в Тахерте (Тиаре) царство хариджитов, отколовшихся от господствующего течения в исламе. Это королевство процветало до 909 г., когда оно было повержено египетскими Фатимидами и преемники Абд ар-Рахмана были вынуждены бежать на юг, где они основывали города в области Мзаб.
Зириды и Хаммадиты положили начало двум династиям, которые оспаривают друг у друга страну, вступая в союз то с Каиром, то с Багдадом (…). Им удается держать в своих руках власть на местах и даже пережить нашествие воинственного племени бани хилаль в XI в.
Затем Северную Африку вплоть до Алжира завоевали Альморавиды, пришедшие из мавританской пустыни; они господствовали и в мусульманской Испании, где защищались от христианских королей.
В XII в. в Испании и в Северной Африке целое столетие господствуют Альмохады.
В 1235 г. Абд ал-Вадиты из Тлемсена основывают независимое государство и новую династию, которая, несмотря на нападения султанов Маринидов из Феса (…), не прерывается в течение примерно трех веков – до 1554 г.
Столица государства Тлемсен – это процветающий город и самый значительный экономический центр Магриба, расположенный на перекрестке хорошо налаженных торговых путей, соединяющих Европу с Суданом, откуда идут слоновая кость, пряности, рабы, а главное – золото. Тогда, по-видимому, зародился тлемсенский обычай украшать голову новобрачной многочисленными золотыми побрякушками».
