Может это и было моим главным деянием? Так думал я, но мало кто еще, кроме просвещенной интеллигенции. Крестьянам было почти что все равно. Им земля нужна, а она, по большей части у помещика, который все больше пользуется услугами Конно-механизированной станцией, а крестьянин оказывается на обочине. Сложно пришлось перестраиваться, тратить уйму денег на переселение на Восток, загубили немало судеб.

— Ты Петр не спеши уходить! Еще Милош с Константином не приехали, — говорила старушка-Катя, у которой уже был инсульт, а теперь и ноги отказывали.

— Буду я еще этих болгар с сербами ждать! — ворчал я, вновь вдаваясь в воспоминания.

После того, как закончился «Год вызова» и я принял присягу населения великого княжества литовского, вдруг… но эра благоденствия не началась. Мы постоянно цеплялись с англичанами, иногда с французами. Состоялась еще одна война с Испанией в Америке, пока нами не была подготовлена революция и свой «Симон Боливар». С независимой Мексикой оказалось проще договориться.

Россия чуть не споткнулась в Южной Африке, где столкнулась с теми, кого в иной истории называли бурами. Пришлось серьезно напрягаться для того, чтобы выбить, прежде всего, голландских колонистов с тех территорий. Но получилось, сейчас Россия уже начинает добычу золота в регионе.

С САСШ мы все еще партнеры, но уже воюем на перочинных ножичках, есть вероятность, что скоро схватимся и за клинки с револьверами. Флориду они хотят, Луизиану подавай со всем контролем Миссисипи. Да, ничего, Павел не глуп, Безбородко сколький змей в политике, найдут выходы во всем, я же находил.

Подобных 1762 году более не случилось. Сперва все зализывали раны и система работала, после бабахнуло во Франции. Революция-таки там случилась в 1770-м. Не менее кроваво получилось, пусть по какой-то причине гильотина и не была изобретена, но французские палачи были все трудоустроены. Вот только на внешнеполитической арене французам не слишком-то и удалось попугать Европу. Первая же антифранцузская коалиция, которую возглавил Фридрих Прусский, нанесла ряд поражений революционной армии, вместе с тем, пруссаки потерпели поражение уже под Парижем и откатились, вместе с английским корпусом. Теперь здравствует революционная Франция с Конвентом во главе. Наполеон-то у нас служит, уже подполковника получил. А Россия сказала, что революция — дело сугубо индивидуальное, пусть нами и не благословлённое. Оттого Франция может стать очень выгодным торговым партнером для России.

Ирландии так и не удалось добиться независимости, несмотря на то, что кровь англичанам они пустили обильно. Теперь немало рыжеволосых людей, так облюбовавших зеленый цвет одежды прибывают большей частью в Русскую Америку. Это был завет, любить Россию, одного из ярчайших деятелей ирландского сопротивления Каса Каррига Макграта, того паренька, что был посыльным у русского офицера Митволя и взявшего имя своего кумира после его смерти.

С англичанами у нас нескончаемая война, не холодная, ни горячая, скорее тепленькая. Главным регионом противостояния стал Китай. Вот она, одна из моих ошибок.

Англичане, получив от России свои пароходы, сразу же направили их к Китайским берегам, где стали еще одной силой. Пару потопленных кораблей с обоих сторон и выигранное нашим большим усилием сражение на китайской земле, создало ситуацию для паритета сил. Мы увеличили квоты для Англии в Китае и установили таковые для английских товаров в Японии.

Однако, через год после этих событий, донские казаки покупались в индийской реке Ганг, чем не на шутку испугали англичан. Островитяне не знают, сколько станичников было загублено при переходе через пустыни и гористые местности, чтобы только продемонстрировать, что мы это можем. Вот она политика, где только для демонстрации потери составили, как от проигранного сражения!

— Доктор, может по старинке, кровь пустите? — спросил я у Петра Ивановича Кашина, сына академика Кашина, друга и соратника, что так же уже ушел в мир иной.

— Петр Федорович… — замялся Кашин младший.

— Иди тезка, готовь бальзамирование. Эти ироды, ведь, не похоронят сразу, выжидать станут праздника, — и вновь не получилось улыбнуться. Инсульт перекосил мое лицо.

Ну что ж по цифры вспомню? Население чуть меньше 95-ти миллионов человек, площадь 32 миллиона квадратных километров, бюджет в сто пять миллионов рублей. Вот, может и все. Наверное, не мало.

— Катя, так ты нашла молодую девку, чтобы мне было не скучно на том свете? — вновь попытался я пошутить. Уходить из жизни, так весело.

— Я скоро сама к тебе приду, развлеку! — улыбнулась Катэ.

— Прости, Катэ! — сказал я.

— Дождалась! — начала плакать Катя. — Наконец, ты меня так снова назвал.

— Простите все! И позовите патриарха, на всякий случай! — сказал я. — И не плачьте, империя не знает слез! А я был императором и не позволял себе видеть слезы!

Р. S.

— Ну, здравствуй! — в пустоте раздался голос.

— Ты? Я? Где? — сыпал я вопросами, растерявшись.

Начиналась паническая атака, мне казалось, что я стал… меньше… меня стало мало… я разделился. Да! Именно так, часть моего сознания испарилось и теперь стало не то, что не уютно, но откровенно одиноко.

— Ты, как всегда! — голос рассмеялся. — Множество вопросов, сразу столько эмоций, страстей!

— Ты. Ты — это я? — начал я догадываться, чей голос слышу.

— Я — это ты! Вот ведь! В твоей памяти есть весьма безвкусная песня… и никого не надо нам… Все! Заело! — голос стал удаляться, напевая мотив песни, о существовании которой я уже давно забыл.

— Стой! — крикнул я. — Ты вот так и уйдешь? Просто, с песней! Не поговорив?

— А что сказать? Может о том тебе поведать, как я устал быть на задворках твоего сознания? Да! Именно твоего! Ты поглотил меня, сделал своим рабом! Только лишь изредка, я хоть как-то проявлялся. И как кит, набирал воздуха и уходил надолго под воду, в глубины нашего общего сознания. Ты! Да я же ненавижу тебя! — мне казалось, что я ощущаю жар от дыхания, настолько близко раздавались звуки, но никого не было видно.

— Ищешь меня? А нас нет! Ни тебя, ни меня. Только маленький сгусток энергии. Наши души, их еще не поглотила вселенная, чтобы вновь воскресить через тысячи лет,- уже спокойно сказал голос.

— И куда нас? — спросил я.

— А вот этого не знаю. Как сам решишь.

— Я? Но как же я буду решать? Тогда в рай! — сказал я, уже понимая, что вот так просто я сам себе не позволю сразу лететь туда, где должно быть по всем представлениям лучше.

— Посмотри в глаза всем тем миллионам людей, которых ты убил! Ты, своей политикой, своей войной! Миллионы! — кричал голос Карла Петера Ульриха.

— И что ничего хорошего не случилось? — спросил я, испугавшись такого наказания, как смотреть в глаза всем, кто из-за меня погиб.

— Не знаю, — сказал голос, и меня осенило, что это обида, того мальчика, который умер в деревне Хотилово в декабре 1744 года.

— Ты мне завидуешь! — констатировал я и по привычке хотел улыбнуться.

Но улыбка не случилась, тут не было ни-че-го, только эмоции и сознание.

— Да, завидую! Она тебя полюбила, меня же отвергла, как только увидела. А в той жизни, что ты у меня украл, я был еще и с оспинами и вызывал у нее отвращение. Как тебе лежать рядом с молодой, желанной женщиной, которая закрывает глаза и рыдает навзрыд только от того, что именно ты рядом? И ты всегда оправдывал свои ошибки мной, но совершал их сам. У тебя было все, у меня ничего. Может только сын, который вспомнил обо мне только взрослым.

— Ты не прав, я был Павлом Петровичем тем, который твой сын. Твой, не кого бы то ни было! Он тот, кто любил тебя искренне, самозабвенно!

— Он, его мне было жальче всего! Бедный, бедный Павел!

— А как Иоанна? — спросил я.

— А ее здесь нет! Ты не любил ее, ты мстил через нее Ей, тешил свое самолюбие. Убийца!