Не бедная Юна. Не мудан Ордена Белого Тигра.

Йонг так и не нашла в пустой хижине ничего, что могло бы согреть её и невольных попутчиков, о которых она не просила. Но в полу комнаты обнаружилась шатающаяся доска, а под ней – тайник с двумя закупоренными кувшинами соджу. Алкоголь мог быть испорченным, а Йонг не ела со вчерашнего вечера. Она прикинула свои шансы и без всякой надежды выволокла кувшины на свежий воздух, к поджидающему у огня Хаджуну.

– В доме ничего нет, кроме алкоголя. Предлагаю согреться им.

Хаджун обернулся на сердитый голос Йонг и вжал голову в плечи.

– Я бы не стал рисковать, сыта-голь. У этого соджу может быть отвратительный вкус.

– Не всё ли равно, чем заливать горе? – зло выдохнула Йонг и села на трухлявое бревно рядом с воином. Тот подвинулся, огляделся в поисках Рэвона, похоже. Ему предатель Чосона тоже не нравился, но, кажется, компания одной Йонг сейчас Хаджуна не устраивала. Не когда Йонг в один миг могла обернуться змеёй.

– Что в моём мире, что в этом… – промычала она, откупоривая старый кувшин, из горлышка которого пахнуло застоявшимся спиртом. – Смерть неожиданна и коварна и выбирает всегда не тех, кто её заслуживает.

– У нас говорят, – осторожно заметил Хаджун и взял кувшин из трясущихся рук Йонг, – смерть забирает тех, чьё время пришло.

– Уверена, принцесса Юнмень с тобой бы поспорила.

На едкое замечание Йонг Хаджун ничего не ответил, опустил голову и кувшин с соджу поставил в ноги.

– Не стоит вам пить, сыта-голь, – тихо добавил он спустя несколько коротких мгновений. – Горе не запьёшь соджу, его можно только прожить и проплакать.

– Или же найти виновного в твоих бедах и вздёрнуть его на виселице, – проговорила Йонг. Её злые слова потонули в скрипе снега под ногами вернувшегося Рэвона. Тот нёс подстреленного зайца.

– Не самый богатый улов, – сказал он, будто не замечая кувшина со старым соджу в руках у Йонг. – Но лучше, чем ничего.

Хаджун выпотрошил тушку, насадил на вертел. Пока ждали, когда приготовится жёсткое мясо, Рэвон без слов протянул руку к кувшину, который Йонг так и не опробовала, наблюдая за танцем языков пламени под свежим заячьим мясом. Она не обратила внимания на то, что Рэвон-сонбэ пьёт рядом с ней и делает вид, будто между ними ничего не изменилось с тех пор, как они сидели в беседке у пруда во дворце Хэнджу.

Тогда он сказал, что преследует свои цели и помочь Нагилю ничем не может. А в следующую ночь принцессу Юнмень отравили, Юна погибла на руках у Йонг, защищая её от меча стражника, и Лан велела ей уходить и больше не оглядываться. Какая цель стоила бы убийства дочери Императора? Расторгнутая свадьба генерала драконьего войска – лишь побочная причина, даже повод.

Йонг думала об этом всё то время, что дожаривалось мясо зайца, всё то время, что Хаджун молча делил его на три части и подавал им троим скудный ужин. К тому моменту, когда в грязных руках у Йонг остались только обглоданные косточки, она чувствовала себя уставшей из-за первой еды за долгие сутки и всё ещё злой.

– Всё из-за тебя, – процедила Йонг сквозь зубы, не глядя на Рэвона. Она бы плюнула ему в лицо, если бы это её успокоило. Но поднимающаяся внутри Йонг ослепляющая ярость не могла насытиться даже ударом меча.

Едва она закрывала глаза, видела мёртвое тело принцессы Юнмень, запавшие глаза, искажающие красивое лицо, залитый кровью рот. На бледной, почти белоснежной коже та выделялась особенно ярко, забирая весь цвет из дорогих шёлковых одежд, словно горела, сжигая в Йонг едва зародившуюся симпатию.

– Я ослышался? – переспросил Рэвон. Йонг отбросила в сторону заячьи кости вместе с сомнениями и уставилась в лицо сонбэ в бессильной, глухой ярости.

Едва она закрывала глаза, видела Юну, умершую за два рваных вдоха у неё на руках. Её крови было так много на полу, что тот превратился в алый, и Йонг укачивала мёртвое тело своей подруги, своей защитницы, видя себя в отражении кровавого моря.

– Будешь врать снова? – бросилась на Рэвона Йонг. Хаджун ахнул и отодвинулся. – Давай, скажи, что не ты подстроил убийство принцессы! Это всё из-за тебя!

Губы Рэвона дрожали, кривились – не в привычной усмешке, а в перерастающем в злость разочаровании. Йонг всегда его разочаровывала, что бы ни делала, что бы ни говорила. Стал бы он смотреть на неё по-другому, согласись она теперь отправиться к Тоётоми как трофей, принадлежащий Дракону?

– Из-за меня? – повторил Рэвон. Отражающиеся в глазах язычки пламени полыхнули ярче. – Думай, что говоришь. Ты хоть понимаешь, что сама виновата? Не будь тебя рядом, никто бы не умер!

– Это ты отравил дочь Императора! – закричала Йонг и ударила по бревну с такой силой, что что-то треснуло и покачнулся рядом полупустой кувшин с соджу.

– Даже если я, тебя не должно это волновать! – ответил ей в тон Рэвон. – Беспокойся теперь о Нагиле! Это ему придётся отвечать перед Императором, не тебе! Ты сидишь тут, в безопасности, тепле и окружена людьми, которые защитят тебя ценой своей жизни, а он остался в стане врагов, совершенно один!

Рэвон схватил соджу и выпил всё одним глотком. Потом бросил кувшин в ноги, и тот покатился по вытоптанной земле ближе к костру.

– Это сделал не я, – повторил он, выцеживая из себя каждое слово. – Но что толку? Ты не поверишь мне, пусть я говорю правду. Ты ведь считаешь, что я постоянно лгу.

– А разве нет? – бросилась в новые обвинения Йонг. – Делаешь то, что нужно тебе, не заботишься ни о ком, кроме себя, и…

– Угомонись, – рявкнул Рэвон. – Всё, что я делал, – это спасал Нагиля. Что? – Он заметил неприкрытое удивление на лице Йонг и вот теперь усмехнулся. Горько, пусто, снова разочарованно. – Я привёл тебя сюда в первый раз, чтобы спасти его. Я сделал тебя разменной монетой в войне, к которой ты отношения не имела, чтобы мой брат не попал в руки Тоётоми. А что ты?..

Йонг отвернулась, но Рэвон продолжал говорить, и заткнуть уши, чтобы не слушать его, у Йонг возможности не было. Он должен был снова врать, но его слова ложью не были. Глубоко в душе Йонг знала это, как знала о своём месте в истории не-Чосона, с самого начала, с первого своего дня здесь.

– Ты должна была пожертвовать собой, чтобы Нагиль жил и процветал, – говорил Рэвон глухо. – А ты стала той, кто его погубит.

Он встал, поднял с земли вторую бутылку с соджу и собрался уйти в хижину, оставив Йонг с её сомнениями и забирающимися под кожу страхами.

– Я его спасу, – ответила Йонг, думая, что Рэвон уже ушёл. Но он замер в полушаге от неё и Хаджуна и, не оборачиваясь, бросил себе под ноги:

– Не забывайся. Ты несчастная маленькая девочка, которой не под силу даже с собой справиться. Ты – стрела, которая вонзится в сердце моего брата и убьёт его.

Оказалось, что в заброшенной хижине крестьян Рэвон остановился специально. Без удивления, с гудящей после ночи переживаний головой, Йонг стояла под худой крышей ночлега и слушала, как на заднем дворе он говорит с Хаджуном:

– Вы можете отправиться дальше в Пхеньян, а я задержусь. Мы встретимся в городе через пять дней.

– Нельзя, господин Ким, – отвечал Хаджун таким серьёзным тоном, будто сообщал Рэвону о нападении Империи Мин. – Вы обязались доставить сыта-голь в столицу.

– Я и не отказываюсь от этого обязательства. Мне нужно свернуть с дороги, мы просто разминёмся на время, и…

– Хотите, чтобы вас продолжали называть бэсинджа-ёнг [5]?

Предатель драконов. Такое прозвище Рэвону дали в стане драконьего войска ещё год назад. Йонг слышала, как воины, переговариваясь, клеймят сонбэ позором, но сперва не понимала истинного значения новых для себя слов, а позже останавливалась от обвинений намеренно. Какими бы ни были их отношения прежде, она не знала, имеет ли власть достаточную, чтобы винить Рэвона в своих же бедах.