В королевском доме Дагда изо дня в день встречал бездельника Криденбела, который из-за своей слепоты не стеснялся в поношениях и, жалуясь на голод, отбирал у Дагды часть его еды. Он ему говорил:

– У тебя доброе имя, поэтому три лучших кусочка ты должен отдать мне.

И Дагда отдавал. Но слепой Криденбел не довольствовался кусочками, а отбирал у него треть положенного.

Однажды, когда Дагда трудился во рву, к нему пришел его сын Энгус Ог.

– Я рад тебя видеть, – сказал Энгус Ог. – Но не заболел ли ты?

– Нет. Но я голоден, потому что каждый день слепой Криденбел требует у меня три лучших куска из положенной мне еды.

– Я тебя научу.

С этими словами Энгус Ог достал из кошеля три золотника и протянул их Дагде.

– Положи их в еду, которую ты сегодня отдашь Криденбелу, потому что нет ничего лучше золота, и оно убьет его.

Дагда все сделал, как наказал ему сын, и Криденбел, проглотив золото, умер.

– Дагда убил Криденбела, – донесли королю верные люди. – Он дал ему ядовитой травы.

Король поверил наветчикам и, разгневавшись на Дагду, приказал его убить.

– Ты несправедливо судишь, король, – заявил Дагда.

Он рассказал Бресу, как Криденбел вымогал у него лучшие куски, жалуясь, что у него-де одни отбросы.

– А сегодня у меня не было ничего лучше трех золотников, поэтому я дал их ему, а он умер.

Король приказал разрезать Криденбелу живот, и, когда внутри нашли три золотника, он поверил Дагде.

На другой день Энгус Ог опять пришел к отцу.

– Ты скоро закончишь работу, – сказал он. – Когда будешь брать плату, откажись от всего, и пусть приведут к тебе скот Ирландии. Тогда пригляди черную телку с черной шеей.

Дагда все сделал, как сказал ему сын. Король спросил его, что бы он хотел получить за свой труд, и Дагда попросил черную телку. Брес подумал, что он шутит, ведь он собирался дать ему куда больше, чем одну телку.

Однажды в дом короля постучался бард Корпре, сын Этайн. Король принял его и поселил в темном домишке без света и без ложа, а вместо положенного пира в честь гостя ему принесли на ужин три черствых хлебца. Утром он проснулся, не чувствуя никакой благодарности к Бресу, и, бредя по полю, ворчал себе под нос:

– В блюде пусто, молока нет, дом не дом, тьма, хоть глаз выколи, вот и вся плата барду. Пусто в сокровищнице Бреса.

С тех пор удача отвернулась от Бреса и его дела пошли хуже и хуже день ото дня. А Корпре сочинил первую в Ирландии сатиру.

Теперь расскажем о Нуаде. Когда отрубили ему руку, он долго болел, а потом лекарь Дайансехт соорудил ему руку из чистого серебра, и все пальцы на ней двигались, как живые. С тех пор Нуада стали звать Нуада Аргат-ламх, что значит Нуада Среброрукий.

У лекаря Дайансехта был сын Майах, который превзошел отца в лекарском искусстве. Однажды в Таре он встретил одноглазого юношу, и тот попросил его:

– Если ты ученый лекарь, вставь мне новый глаз на место прежнего.

– Хочешь глаз вон того кота? – спросил его Майах.

– Хочу, – ответил юноша.

Майах вставил ему в глазницу кошачий глаз, но юноша вскоре пожалел об этом, потому что едва он вечером ложился спать, как глаз начинал искать прошмыгнувшую мышь или пролетевшую птицу, а когда днем ему хотелось посмотреть на проходившее мимо воинство или на игры воинов, глаз сам собой закрывался.

Майаху не понравилось, что его отец заменил королю руку на серебряную, поэтому он разыскал отрубленную руку Нуады, купил ее, принес и приставил к плечу короля, приговаривая:

– Мясо к мясу, жила к жиле.

Три дня и три ночи не отходил он от короля. В первый день он приложил руку к его боку, во второй день – к его груди, чтобы на ней выросла новая кожа, в третий день он укрыл ее почерневшим на огне камышом, и к концу этого дня король был здоров, словно и не болел никогда.

Взревновал Дайансехт, увидев, что его сын искуснее его. Он поднял меч и срезал с его головы кожу, но Майах с легкостью излечил себя. Тогда Дайансехт вновь поднял меч на сына и ранил его до кости, но и на этот раз Майах излечил себя. Тогда он ударил его мечом в третий и в четвертый раз, и бил до тех пор, пока не разрубил на кусочки мозг. Он знал, что ни одному лекарю не под силу с этим справиться. Майах умер, и отец похоронил его.

На могиле Майаха выросло травинок ровно столько, сколько было у него костей и сухожилий, – триста шестьдесят пять травинок. Пришла Айрмед, расстелила на земле свой плащ и разложила их как положено. Однако Дайансехт подглядел за ней и перемешал все травы, так что до сих пор никому не ведома их истинная сила.

Сиды увидели Нуаду таким, каким он был прежде, и пришли в Тару к Бресу просить его отказаться от королевства. Пришлось ему согласиться на их просьбу, хотя ему этого не хотелось, и Нуада вновь стал королем.

Брес не пожелал стерпеть обиду и стал думать, как ему отомстить тем, кто отнял у него королевство. Думал он, думал и надумал собрать войско, чтобы идти войной на своих бывших подданных. Но сначала он отправился к своей матери Эри, дочери Делбайта, и потребовал от нее назвать ему имя отца.

– Назову, – сказала она.

Так Брес узнал, что его отец – король фоморов Элат, сын Делбаеха. Он приплыл к его матери на большом корабле из чистого серебра, который она не очень хорошо рассмотрела. Был он тогда юный и светловолосый, и одежды на нем были из золота, и пять золотых колец обвивали его шею, и она, которая отвергла всех юношей-сидов, подарила ему свою любовь и плакала, когда он покинул ее. На прощание Элат подарил ей перстень со своей руки и наказал отдать его только тому мужу, которому он придется впору, а потом уплыл прочь.

Эри принесла Бресу перстень, и, когда он надел его на средний палец, перстень пришелся ему впору. Вместе они пошли в горы, где она была, когда приплыл серебряный корабль, а потом спустились на берег и в сопровождении многих воинов поплыли в страну фоморов.

Когда они приблизились к чужому берегу, то, увидев на лугу много людей, сошли с корабля. Их спросили, кто они и откуда, и Брес ответил, что они приплыли из Ирландии.

– У вас есть собаки? – спросили их, потому что в те времена принято было приветливо обходиться с чужеземцами.

– У нас есть собаки, – ответил Брес.

Собак сравнили по всем статьям, и оказалось, что псы сидов лучше, чем псы фоморов.

– А кони у вас есть?

– Есть.

И кони сидов оказались лучше, чем кони фоморов.

Тогда их спросили, нет ли среди них воина, знающего толк в поединке на мечах, и сиды ответили, что самый искусный среди них Брес. Едва он взялся за меч, как Элат, который тоже был на лугу, узнал перстень и спросил:

– Кто ты, юноша?

За Бреса ответила его мать, и Элат признал своего сына. Печальным было его лицо, когда он спросил:

– Какие злые силы заставили тебя покинуть страну, в которой ты был королем?

И Брес ответил ему так:

– Не было никаких злых сил. Я сам поступал несправедливо и жестоко. Я отбирал у моих подданных все их богатства и даже их еду, а ведь до меня они никому ничего не отдавали.

– Ты плохо поступал, – сказал его отец. – О благополучии своих подданных, а не о своих сокровищницах ты должен был думать, когда был королем. Лучше было бы, если бы тебя любили, а не проклинали. Ну а сюда ты зачем пожаловал?

– Я хотел собрать побольше воинов, – ответил ему Брес, – чтобы силой подчинить себе Ирландию.

– Нет у тебя права силой брать то, что ты не удержал добром.

– Дай мне совет.

И Элат посоветовал сыну идти к верховному королю фоморов Балору Злому Глазу и просить у него совета и помощи.

Вернув себе королевство, Нуада Среброрукий нередко задавал богатые пиры в Таре, где двери сторожили Гамалиага, сын Фигала, и Камал, сын Риагала.

Как-то раз в Тару пришел юноша и попросил проводить его к королю.