Попробуем восстановить годовой охотничий цикл населения иеневской культуры. Зимняя стоянка Дмитровское I дала разнообразный характер охотничьего инвентаря. Здесь и заостренные наконечники, и наконечники с поперечным лезвием. Была найдена и лопатка молодого бобра (по определению В.И. Цалкина). По-видимому, в зимнее время охота проводилась на всех животных и птиц, зимовавших в окружавших стоянку лесах. Это могли быть и самые крупные животные (лось, благородный олень, кабан, зубр и др.), пушные и мелкие животные (волк, лисица, заяц, белка, бобр и др.), крупные и мелкие птицы (глухарь, тетерев, рябчик). Вероятно, тот же состав охотничьей добычи сохранялся и ранней весной. Во второй половине весны, возможно, охота становилась специализированной, а именно в это время объектом охоты становились в основном крупные животные с только что родившимся молодняком, как об этом косвенно говорят материалы стоянки Староконстантиновская IV. Летняя охота проводилась опять-таки на всех животных, что видно по охотничьему инвентарю явно летних стоянок Титово I, Сельцо III (а возможно, и Пеньково), где представлены все виды наконечников. Осенью, до наступления зимних холодов, охота иногда могла приобретать тоже специализированный характер с уклоном в сторону перелетных водоплавающих птиц (гусей, уток), о чем говорят материалы стоянки Иенево II. Вероятно, в начале зимы и в конце осени получала особое значение и охота на пушных животных, если судить по той же стоянке. Таким нам представляется годовой охотничий цикл иеневской культуры.

Разумеется, охота не была единственным видом хозяйственной деятельности. Весной, летом и ранней осенью она дополнялась рыболовством. Об этом свидетельствуют находки тесел почти на всех стоянках поздней весны, лета и ранней осени (Староконстантиновская IV, Титово I, Алтыново и др.). Объектами рыбной ловли могли служить практически все виды рыб, водившиеся в Волге и реках ее бассейна. К сожалению, какими орудиями осуществлялась эта ловля, мы сейчас сказать пока ничего не можем. Наличие тесел может говорить только об использовании лодок.

Думается, что охота и рыболовство дополнялись собирательством. И об этом у нас пока нет прямых данных. Однако роль орешника в растительном покрове предполагает наличие лесных орехов в пищевом балансе населения. Использовались в пищу, вероятно, грибы и ягоды.

Добыча пищевых ресурсов была не единственным занятием иеневского населения, хотя, конечно, все остальные виды хозяйственной деятельности должны были в первую очередь обеспечивать успех именно этой отрасли хозяйства. На высоком уровне стояла обработка камня. Она, естественно, велась в течение круглого года (специфические места по обработке каменных орудий есть на поселениях всех сезонов). Технология обработки сводилась к достаточно простым средствам, так как для «иеневцев» не имел значения характер заготовки: они изготовляли свои орудия и на пластинах, и на отщепах.

Разнообразным было домостроительство в иеневской культуре. В зависимости от времени года «иеневцы» строили разные жилища, как наземные, так и углубленные, с разной степенью утепленности. Широкое распространение получили дома каркасной конструкции, о чем свидетельствуют материалы стоянок Иенево II и Пеньково. В этих домах и на площади стоянок население не только готовило пищу, но и обрабатывало кость, дерево и шкуры, на что указывает состав каменного инвентаря.

Социальная организация иеневского населения поддается расшифровке с большим трудом. По-видимому, она в значительной степени зависела от характера данной производственной задачи. В самом деле, площадь, занимаемая поселениями, была различная. Встречены совсем маленькие стоянки типа Алтыново, площадь их не превышает 300–400 кв. м, и огромные поселения, примером которых могут служить Пеньково и Титово I, площадь их больше гектара. Вероятно, состав социально-производственных единиц не был постоянным, он изменялся в зависимости от задачи, стоявшей в данный момент перед общиной.

О количественном составе социально-производственных коллективов, выполнявших специфические производственные задачи, можно судить по стоянке Иенево II, в значительной мере раскопанной. Здесь были обнаружены остатки двух жилищ, общая площадь которых не превышала 120 кв. м. Стоянка оставлена коллективом, охотившимся на водоплавающую птицу и мелких животных, и существовала, вероятно, с октября до середины декабря. В это время года размещение населения на ночь за пределами жилищ было вряд ли возможным. Все жившие на стоянке люди ночевали в жилищах. Поэтому если считать, что на одного человека приходилось 2–3 кв. м, то мы можем сказать, что количественно социально-производственная единица, обитавшая на на стоянке Иенево II, не превышала 40–60 человек. Такой состав предполагает наличие нескольких семейных общин, а может быть, и не одного, а двух родов. В таком случае можно предполагать, что стоянка Иенево II оставлена племенем или частью племени, перед которой в данный момент стояла совершенно конкретная производственная задача.

Труднее вычислить количественный состав социально-производственной единицы, оставившей соседнюю стоянку Староконстантиновская IV. Очевидно, такую стоянку должна была населять значительная группа. Хозяйственная направленность поселения (охота на крупных млекопитающих, разделка которых и первичная обработка добычи, судя по остаткам кострищ и характеру находок, проводились на месте памятника) предполагает участие в производственном процессе большой группы людей. Можно даже предположить объединение на время проведения охоты нескольких социально-производственных единиц малого размера. Иначе трудно было бы успешно решить стоявшую перед населением стоянки производственную задачу. О характере этого объединения сейчас сказать больше невозможно.

Судя по размеру жилища на стоянке Дмитровское I, в нем могло жить не более восьми человек. Стоянка раскопана не полностью. Однако, если на ней все же было только одно жилище, это неудивительно. Зимой гораздо легче прокормиться небольшой группой, чем большим объединением людей. Такой количественный состав населения может соответствовать только семейной общине.

Стоянка Рессета 3 расположена в Хвастовичском р-не Калужской обл., в пределах Окско-Деснинского водораздела в Брянско-Жиздринском полесье, территориально она относится к бассейну Верхней Оки (карта 6). Открыта И.К. Фроловым в 1973 г., дополнительно обследована А.С. Смирновым в 1982 г. и раскопана А.Н. Сорокиным на площади 392 кв. м в 1983 г. Коллекция включает 5841 каменный предмет и содержит около 1000 орудий.

Среди других важнейших памятников раскопаны стоянки Рессета 2 (открыта И.К. Фроловым в 1973 г., обследована А.С. Смирновым в 1982 г., в 1983 г. A. Н. Сорокиным вскрыто 112 кв. м. Коллекция включает около 10 000 изделий, орудия составляют 10 %), Альба I и Альба III в Дмитровском р-не Московской обл. (раскопана А.В. Трусовым в 1978–1980 гг.), Суконцево 8 в Ржевском р-не Калининской обл. (открыта и исследована А.Н. Сорокиным в 1985 г., вскрыто 143 кв. м, коллекция включает 12 636 предметов, орудия составляют около 11 %); Суконцево 9 (там же; открыта и исследована А.Н. Сорокиным в 1985 г., раскопано 38 кв. м, получено свыше 7,5 тыс. кремневых изделий, орудия составляют 9 % комплекса), Суконцево 3 (открыта Л.В. Кольцовым и B. М. Воробьевым в 1976 г., раскопана А.Н. Сорокиным в 1984 г., на площади 32 кв. м собрано 2693 кремня, из них 410 орудий), Золотилово I (открыта А.С. Фроловым в 1983 г. в Торопецком р-не Калининской обл., дополнительно обследована им же в 1984–1985 гг., материал представлен сборами). К этой же культуре относится стоянка Таруса I в Калужской обл. (открыта А.С. Фроловым в 1968 г., обследована В.В. Сидоровым в 1971 г. и А.С. Фроловым в 1976 г., вскрыто 9 кв. м).

Территориально зафиксированные памятники этой культуры распространены в Калужской, Московской и Калининской областях и входят в бассейн Верхней Волги, Оки и Западной Двины.