Нахлынувшие эмоции такие сильные, что слезы бегут из глаз, и я не могу остановить этот поток. И мне неважно, что чужие мужчины видят проявление моей слабости. Лишь бы не дочери.

Последние четыре месяца я так устала бороться за выживание, за улучшение условий жизни. За место под солнцем. За правду.

Складывается ощущение, что весь мир против моей маленькой семьи.

– Дамочка, может вам полицию вызвать?..

– Нет! Нет сил на допросы, опросы. Надо сделать быстрый ремонт, чтобы через два-три дня мои девочки могли здесь жить в человеческих условиях!

– Может позвонить их отцу? – не унимается молодой грузчик.

– Их отец умер! – сегодня я окончательно похоронила для себя Лялина. Только он и его краля могли сделать такое с квартирой. Не зря же Николь угрожала после суда!

– Брат, отстань от хозяйки, – в комнату заходит старший грузчик. – Помогу вам, так и быть. Жена и её брат ремонтами занимаются, дам телефон, договоритесь.

– Спасибо, спасибо, – лепечу я, подрываясь с места. Так много надо сделать. Найти приличные недорогие обои, договориться о цене с теми, кто спасёт мой мир.

Мужчины забирают убитый диван, исчезают, оставляя меня наедине с ноутбуком и мобильным телефоном.

Спустя четыре дня

Алёна

Сегодня отмечаем новоселье. Я, Вика, Арина с сыном Гришей, Ада, Ева и Лариска – киска.

Я не стала заморачиваться с готовкой, взяла на заказ пироги, купила фрукты.

В комнате до сих пор пахнет клеем от обоев, но уже можно проветривать и дышать полной грудью. Жить возможно и даже праздновать.

– Ты должна поехать к ним и подложить им дохлую крысу или змею, чтобы отомстить за убитую квартиру, – нашептывает Вика.

– С ума сошла! – кручу у виска, – они до сих пор угрожают мне судом за мнимые побои, – шиплю в ответ так тихо, чтобы девчонки не услышали. Не дай Бог такому научить их. Как назло, обе слишком легко обучаемы и "острослышащие".

– Подумаешь, прядь волос вырвала и фингал посадила! Не велика цаца. Зажило как на кошке, – фыркает Вика.

– Зато дети были свидетелями моего падения в эмоциональную пропасть! – с ужасом вспоминаю неконтролируемую вспышку гнева.

– Любимая мама дала отпор выдре крашеной! Близняшки были в восторге. Они тебя после того дня только больше стали уважать, – хохочет няня.

– Прекратим этот разговор!

Наши отношения с Викторией давно переросли в дружеские, но она старше меня на десять лет и иногда пугает своим прагматизмом и безбашенностью. Няня под стать близняшкам Лялиным. Если их не останавливать, всё может закончиться плачевно. Но не для них.

– Мамуля, смотли! Смотли, он тозе баласка! – Ада лопочет так быстро, что снова срывается на неправильные звуки.

– Что? Скажи медленно тоже самое.

– Ну! Уйдёт зе! Сколее! Капуса! – дёргает маленькой рукой, обмазанной жиром моё нарядное светлое платье. – Дядя тозе балашка! – дочь так возбуждена, что не может справиться с речью. – Вдлуг он нас папа! Вдруг он нас исет. Вдлуг он нас полюбит! – бежит к плазме и втыкается в экран пятернёй и носом.

– Что?.. – в комнате шум и гам. Ни черта не разобрать.

– – Что?.. – в комнате шум и гам. Ни черта не разобрать.

– Папа. Там наш папа! – переводит вторая близняшка. – Он нас полюбит!

– Почему? – спрашивает Гришутка.

– Он же кудрявый! Как мы!

– Убери руку, я не вижу!!! – прошу я. Аделина убирает пальчики и мордочку от экрана, отбегает в сторонку, подпрыгивая.

А я гляжу на мужчину. У него ярко-карие глаза, русые волнистые, почти кудрявые волосы, выгоревшие на солнце. На нём спортивная футболка и шорты, в руках ракетка. Счастливая улыбка озаряет загорелое лицо победителя – чемпиона Большого шлема.

Боже! Именно его я видела во сне!

У меня в руках белые розы, подаренные подругой. Я крепко сжимаю их, и шипы втыкаются в нежную кожу ладони. Ничего не чувствую.

– Вашу Машу! – вскрикивает Арина. А няня Вика лишь открывает рот как рыба, выброшенная на берег, и сравнивает оригинал с копиями.

– Не может быть!.. – бросаю розы на стол. Смотрю на ладонь в кровавых порезах, перевожу взгляд на мужчину в телевизоре, с него на своих детей. – Думаете, это он? Разве бывают такие совпадения? – спрашиваю у подруг со слезами на глазах.

– Кто-нибудь, включите звук!!! – кричит громко няня. А у самой пульт от плазмы зажат в правой руке.

Алёна

– Мамуля, дай фату! – требует Ева, очень сильно спешащая замуж. Пока Гришенька у нас, она делает всё возможное, чтобы захомутать его первой, пока Ада озабочена поиском и подбором отца.

– Дочь, давай позже! – прошу её. – Виктория, пульт у тебя в руках! – обращаюсь к няне, которая никак не может прийти в себя. – Включи уже наконец этот долбаный телевизор, – нервно и нетерпеливо выдыхаю я.

– Тюль даййй! – требует маленькая невеста.

– Отстань от мамы! – просит Вика, включая телевизор.

«Демид Самсонов, родной брат погибшего четыре года назад Макара Самсонова – двукратного победителя Большого шлема, женится на Ольге Мартыновой, известной в светских кругах как Оливия. Бракосочетание состоится в эти выходные в Подмосковье, где семья Самсоновых выстроила поместье, известное как замок Чемпиона. Мы знаем, Макар бы гордился старшим братом».

На экране появляется Демид Самсонов тот самый, что спас день рождения дочек. А ещё не выходил у меня из головы ровно месяц.

В завершение снова показывают кадры замка Чемпиона и старое видео, на котором семья Самсоновых проводит время на пикнике рядом со скромным домом.

Перевожу в взгляд с Макара на Демида, с братьев на их родителей. Удивляюсь тому, как сильно младший Мак похож на мать – кудрявый, жилистый, как она, а старший Дем – копия своего отца. Плотный, высокий, с гладкой шевелюрой русых волос.

Трансляция про братьев заканчивается, и ведущая рассказывает светские сплетни о других звёздах.

А я оседаю на стул.

Получается, Макар умер, значит, я так ничего и не узнаю.

– Ты должна поехать к ним! – выдыхает Арина. – Если он, правда, сдавал материалы в центр, и кто-то перепутал и смешал их с твоими, тогда девчонки могут быть наследницами самого Чемпиона. Ты понимаешь, что это значит?

Мотаю головой.

– У них будет шикарное будущее! – подытоживает Вика.

– Им нужен папа, а не его наследство! – спорю с ними, впиваясь ногтями в ладонь, из которой и так сочится гранатовая кровь.

– Где аптечка?

– На кухне, – роняю тихо, и Вика уходит.

Бросаю взгляд на притихших детей, надеюсь, они не услышали о чём говорили взрослые!

– Господи, Ева! – вскрикиваю в ужасе. Невеста таки нашла себе фату! Стянула с себя белые колготки и водрузила их себе на голову!

Багровею. Стыдно за поведение дочери… так рваться замуж… неприлично!

– Ушлая невеста, – роняет мимоходом Арина.

– Гришенька, – обращаюсь к разлохмаченному мальчишке, – иди ко мне. Я тебя спасу! – смеюсь сквозь слёзы.

Все трое играют на кремовом пушистом ковре. У них свадьба. Ева с колготками на голове тащит к алтарю (дивану) упирающегося ногами в пол жениха. Со стороны кажется, будь он без носков, зацепился бы ноготками в пол!

Бедный женишок, самый пострадавший здесь.

Ада наконец замечает, что профукала своё счастье и тоже стаскивает с себя желтые колготки, водружает на свою кудрявую голову.

Близняшки заставляют Гришу жениться на обеих! Тянут мальца за руки, грозятся порвать рубашку.

Такая себе свадьба!

Гришутка вырывается, бежит ко мне, прячется в моей юбке, зарываясь в ней лицом. Его голова лежит у меня на коленях, и я глажу его жесткие темные волосы.

– Мамочка, бубо? – интересуется подскочившая за ним Ева. Дочь замечает кровь у меня на руке.

– Клови много, – констатирует Ада, снимая с головы колготки, протирает мою руку.

Чёрт! – чертыхаюсь про себя. Только грязи не хватало.

– Влоде фсё! – тараторит быстро, осматривая мою руку со следами размазанной крови.