Лино и Роза вообще хорошо ладили. Лино, поначалу присматривавшийся к принцессе, вскоре полностью ей открылся. Не нашёл он в ней ничего общего с другими своими сверстницами. Несмотря на всё Роза росла чуткой, доброй девочкой. Бывало, она могла капризничать или обижаться, но не больше, чем обычные дети в понимании Лино. Да и в целом она не была злопамятной и от вскипевших чувств быстро отходила. Уныние тоже ей вменять не приходилось, застать Розу в скучающем тоскливом настроении можно было по редким случаям, в которые происходило нечто по-настоящему волнующее девушку. Лино нравилась легкость их с Розой общения, как неподдельно искренне она любезна с ним, злится на него, ленится и вообще существует.
Роза в свою очередь нашла в Молодом Бенедетти неподверженного влиянию Александра собеседника, мечтательного, но реалистичного, друга, всегда готового наравне с Кони выслушать её. Компания Лино позволяла ей чуть сильнее отодвинуть от себя постепенно надвигавшиеся вопросы о своём положении и будущем. И того было ей до поры достаточно.
С Кони Лино поладил не сразу. Долго она колола его своими черными глазками, словно подозревая в чём-то. Но с течением времени она привыкла к его обществу и стала куда доброжелательнее к Молодому Бенедетти, окружая его частью заботы, предназначенной до этого исключительно для принцессы.
Слуги же вели себя с Розой почтенно отрешённо. Иногда Лино не понимал их, но каждый раз, видя довлеющий взгляд Александра, ему всё становилось ясно. Один молодой парнишка с конюшни так вообще прикидывался при Розе будто он немного не в себе и заикается. Между тем Лино доподлинно знал, что так-то с ним всё в порядке. Предположительно, встреча с Александром произвела на него уж слишком глубокое впечатление.
Александр действительно, без прикрас, дотошно как сторож относился ко всему, что связано с Розой. Всех слуг и стражу он проверял лично. Без его ведома никто не мог очутиться не то что в Колыбели, а подле Розы. Лино удостоился этой чести по неведомым ему самому причинам. Чудо – не иначе. При этом юноша гадал, почему Александр никак не связался с его отцом, да и вообще стараниями Фабриса тот ничего не знал ни про Колыбель, ни про Розу, ни про Александра.
Старому врачу нужно было сказать отдельное спасибо, ведь именно его стараниями Лино удалось остаться на Роузленде, устроившись в небольшом домишке в деревушке под боком у Колыбели, ежедневно наведываться к Розе. Как позже удалось узнать, старика нанимал не Джаспер. Действовал он от лица Купеческой Коллегии, члены которой обеспокоились резко поредевшим родом Бенедетти и выставили своему новоиспечённому коллеге нечто вроде условия. Больного наследника семьи лечит их врач, а взамен Джаспера оставляют в рядах коллегии. Не от доброты душевной, конечно, они это делали, а лишь чтобы приструнить и прижать неизвестно откуда взявшегося выскочку. Лино, к тому же, стало понятно, почему при всей ненависти к сыну Джаспер не спешил от него избавляться. Фабрис пользуясь свои положением продавил требование остаться на Роузленде. Из-за благоприятного воздуха или чего-то такого. Впрочем, разницы не было – всё равно это враньё.
Как, между прочим, и болезнь принцессы. Лино не мог поверить в то, что Розу кто-то мог посчитать больной. Вроде как брат Эрика V и был слаб здоровьем, но что с того. У Розы всё было в порядке во всех смыслах. Причину же надуманной хворы принцессы Лино видел в Александре, его нездоровой опеке над принцессой. Служитель церкви использовал все возможные способы, чтобы отгородить Розу от внешнего мира. Выстраивал видимые и не видимые стены. Как, к слову, та незримая магическая стена, не пускавшая сторонних людей ко дворцу. Лино долго не верил в её существование и отнекивался от стражников, говорил, что всё чушь, что он то прошёл ко дворцу и ничего не видел и не чувствовал. Однако, в один раз ехал он с Фабрисом на повозке по утру по обыкновению к Колыбели, и пристроились вслед за поварской повозкой, шедшей обратно со свежими припасами. Ехали, ехали, и как вдруг на дорогу прямо перед конем, тянувшим их повозку, вывалился мужик молодых лет. Он без стыда и совести хотел проникнуть в Колыбель, спрятавшись средь ящиков, и выкрасть чего-нибудь да побольше. По его словам, его будто выкинуло назад. Просто оттолкнуло.
Такую же невидимую стену Александр держал и в уме юной принцессы. Выход наружу всячески дискредитировался в её глазах. Лино тому не без собственного энтузиазма поначалу помогал. Молодой Бенедетти того не осознавал, но как вскоре понял, что пляшет под чужую дудку, сменил риторику. Говорить напрямую с Розой о внешнем мире в контексте «а кабы ты вышла» не получалось. И дело не в том, что она уверовала в беспросветность внешнего мира, и не в том, что она боялась Александра. Нет, она не могла его бояться. Пожалуй, она единственная видела его в иных лучах, любила и верила ему. Лино не мог точно отдать себе отчет, почему Роза свирепеет каждый раз, как он заводит разговор о будущем и предлагает «пойти прогуляться снаружи». Может она понимает, что тому не суждено быть и посему мысли об этом как соль на рану? Скорее всего… В любом случае, Лино придумал, как потешить принцессу мечтами и не расстроить одновременно. Все разговоры о внешнем мире он перенёс на книги. Описываемые им истории, будто бы не о чём, но на самом деле о совсем конкретных вещах. Имея дело с несуществующими людьми, можно было и мечтать о несбыточном. Да и Александр ничего не заподозрит, ведь всегда можно сослаться на то, что они обсуждали очередную книгу.
Лино несколько раз возвращался к мысли о проклятии Александра, поднимал доступные ему источники. Одно из королевств, которыми управлял до Роузленда кардинал, ныне не существовало. Другое ныне было вассалом Короля Девяти Морей. В обоих случаях упоминались династические кризисы, но подробности ускользали, как и от авторов сих трудов, так и от Лино. Был лишь один случай, который не на шутку напугал Молодого Бенедетти и между тем, развеял очередной приступ поисков проклятия. Роза сама очень перепугалась и Александр вовремя всё извернул в нужную ему сторону. Кони не без колебаний поддержала его странное предприятие. Лино, преисполненный тревоги, даже обратился к Фабрису, которому пришлось растолковывать Молодому Бенедетти нюансы так называемой «женской» болезни. По итогу, Лино так и не смог обсудить это с Розой, больно смущала его эта тема, а Кони, понятное дело, была тут не помощником. В проклятие Лино больше не столько не верил, сколько считал, если что-то и не так, то только с самим Александром и содержимым его головы. Однако, пока что всё ограничивалось словами и убеждениями Лино порешил, что пусть так и будет, отмечая между тем, что Роза с приходом «недуга» стала чуть проще относиться к идее выхода за стены дворца.
Жизнь текла своим пусть и особым чередом. Редкие всплески расходились кругами по зеркалу этого безмятежного пруда. Ни «недуг» принцессы, ни Джаспер изредка наведывавшийся к Лино с визитом пока был проездом на Роузленде, никто иной не мог испортить их беззаботных дней. Лино и Роза помогали друг другу свыкнуться с реальностью. Так Молодой Бенедетти адаптировался и, подучившись не без помощи Реймонда, кое-какие способности мог продемонстрировать отцу, затуманивая ему взор, отвлекая от мыслей, чем же его сын занимается в этой глуши. Благо надолго он не задерживался, да и интерес у него был крайне формальный.
Незаметно для всех минуло восемь лет. Роза расцвела, затмевая красотой все самые яркие и прелестные цветы Колыбели. Окажись она на балу с трудом можно было бы отыскать хоть одну девушку, которой она бы не дала форы в отношении внешности. Стройная женственная фигура, с пышными округлостями в нужных местах, шелковистая и абсолютно чистая кожа, длинные кремовые волосы, миловидное добродушное личико с мягенькими и чуть что краснеющими щёчками, и выразительными теплыми глазами. Лино тоже вырос. При этом буквально. Раньше его рост мог смущать, если знали сколько ему лет, но теперь в свои почти шестнадцать лет он был выше всех во дворце. Разве что некоторые стражники могли с ним посоревноваться до какой-то поры, но в итоге своё первенство Лино всё же взял. Стоя рядом с принцессой, он мог положить свой подбородок ей на затылок, а для того, чтобы посмотреть ей в лицо либо наклонялся, либо Роза сама чуть поднимала голову. В остальном это был всё тот же Лино. Немного неуклюжий, местами робкий, по-прежнему немного конопатый, особенно весной. Хорошо хоть болячки его изрослись и тело немного окрепло, иначе бы один Всесоздатель знает, как он бы тягал такую долговязую тушку.