Первое. Действительно, до III съезда КАС критика «слева» руководством КАС игнорировалась (хотя за «соглашательство» руководство КАС (персонально Исаева и Шубина) ругали все, кто вышел из КАС между II и III съездом, — то есть до осени 1990 г.) — см. об этом на с. 20 книги, а потери КАС именно с весны по осень 1990 г. были очень чувствительными: КАС покинули целые организации.
Второе. Первый приступ мании величия у А. Шубина. Шубин идентифицирует себя и Исаева с КАС в целом. От того, что А. Шубин, А. Исаев и В. Дамье в индивидуальном порядке подвергли критике «демократов», политическая линия КАС автоматически измениться не могла (А. Исаев и А. Шубин не обладали в КАС диктаторскими полномочиями). Для этого требовалось официальное решение КАС, которое (пусть и половинчатое) было принято именно осенью 1990 г. на III съезде КАС (см. «Резолюцию III съезда КАС об отношении к руководству движения «Демократическая Россия» и национально-авторитарных организаций»). Шубин напрасно пытается всех убедить, что эта резолюция была принята без влияния критики «слева». На съезде, когда возник вопрос об отношении к «ДемРоссии» и при обсуждении резолюции, делегаты постоянно ссылались на тех, кто покинул КАС (и на возникшие вне КАС АДА и АРОМ), и напоминали А. Шубину и А. Исаеву, что касовцев обвиняют в «предательстве идеалов анархии».
Третье. Об отношениях КАС с «ДемРоссией». Яркий пример фальсификации Шубиным истории КАС. КАС входила в «Демократическую Россию» с января и до октября 1990 г. На весенних выборах 1990 г. касовцы (это относится и к Исаеву) баллотировались в местные и городские Советы именно как кандидаты блока «Демократическая Россия». Члены КАС активно пользовались инфраструктурой и деньгами «ДемРоссии» — даже «молодые» (которым перепадали крохи) успели съездить на деньги «ДемРоссии» в Латвию (Костенко и Цовма) и в Литву (Кучинский, Бузикошвили и Костенко), где рассказывали о «демократическом движении» в России.
Осенью 1990 г. КАС не приняла участия в Учредительном съезде «ДемРоссии», хотя КАС на съезд пригласили и выделили мандат. Но только Шубин нагло врет, когда пишет, что «инициатива невступления… исходила от москвичей. Причиной было категорическое несогласие с программой «500 дней»». На самом деле все было проще. Исаев и Шубин — и об этом ярко свидетельствует их дальнейшая биография — стремились стать статусными политиками (сейчас оба этого добились). Но весной 1990 г. Исаев не прошел на выборах в Моссовет — с одной стороны, а с другой — наблюдая поведение анархистской вольницы на II съезде КАС, Исаев осознал, что манипулировать всей КАС, так же как покорной московской организацией, не удастся и на плечах этих людей ему не сделать политическую карьеру. Лидеры же «ДемРоссии», получив депутатские мандаты, резко повысили свой социальный статус и стали демонстрировать открыто пренебрежительное отношение к вождям неформалов без «корочек» (таким, как Исаев). Тогда Исаев и Шубин обратили свои взоры на «Движение за народное самоуправление», справедливо полагая, что «демократическая» ниша уже «забита» и там не выделишься, а ниша «самоуправленческая» еще не занята и там можно выйти в «большие люди». К тому же участие в проекте «Движение за народное самоуправление» выглядело как «синица в руках» — там были представлены лица, за которыми, как казалось, стоят солидные структуры — А. Бузгалин, член ЦК КПСС, А. Колганов, член ЦК КП РСФСР, В.Лепехин, член ЦК ВЛКСМ. В. Лепехин тут же выделил Исаеву и Шубину помещение в Б. Комсомольском переулке в здании ЦК ВЛКСМ. То есть отход от «ДемРоссии» объяснялся вовсе не принципиальными соображениями, а «шкурными». Исаев и Шубин потому рискнули дистанцироваться от «ДемРоссии», что обеспечили себе, как им казалось, «плацдарм» в виде «Движения за народное самоуправление». «Резкая критика демократов», которая «была заявлена мной (Шубиным. — >4.7.), А. Исаевым и В. Дамье осенью 1990 г. вместе с другими представителями левой интеллигенции» на самом деле была всего лишь заявлением «Движения за народное самоуправление». Кстати, В. Дамье подписал это заявление не как член КАС, а как член Партии зеленых.
Союз коммунистов отличался от анархистов изначально более высоким уровнем теоретической подготовки, развитой способностью к абстрактному мышлению у лидеров и более четко выраженным классовым подходом. (С. 43) Почти цитата из Мао Цзэдуна об отличии буржуазии от человека. В переводе на русский это значит: «взгляды Б. Ихлова ближе взглядам А. Тарасова, чем взгляды идеологов КАС». Собственно, я с этим поздравить А. Тарасова не могу. Немногочисленные тексты Б. Ихлова, которые мне довелось читать, а также взгляды, высказываемые им при личном общении в 1988–1989 гг. — это чуть демократизированный марксизм-ленинизм грамшианского толка. Довольно банальная раннеперестроечная идеология.
Первое. О «близости взглядов». Пример демагогии. Как любит выражаться сам А. Шубин (см. его замечание № 32), если бы он читал мою статью «Суперэтатизм и социализм» («Свободная мысль». 1996. № 12), он бы знал, что я отрицаю роль рабочего класса как революционного субъекта (во всяком случае, как субъекта социалистической революции). Это значит, что я расхожусь с «пролетаристами» в самом главном. А если бы Шубин читал мою статью «Этапы революционного процесса» («Россия XXI». 1995. № 11–12; сокращенный вариант: «Альтернативы». 1995. № 4), он бы знал, что я не признаю Октябрьскую революцию социалистической. Вряд ли после этого можно называть меня, как это постоянно делает Шубин, «ленинцем» и «пролетариатом». Более того, если принимать справедливой знаменитую формулу «марксист не тот, кто признает наличие классов и классовую борьбу, а тот, кто распространяет это признание до признания принципа диктатуры пролетариата», то я, очевидно, оказываюсь и не марксистом. Политически меня можно, видимо, определить как постмарксиста. Я марксист в том смысле, что применяю диалектический материализм как метод научного познания в ряде гуманитарных дисциплин.
Второе. Я бы не стал на основе пары случайных бесед и нескольких текстов делать столь скоропалительные выводы о взглядах Б. Ихлова и так легко вешать на него презрительные («банальная идеология») ярлыки. В таком стиле можно и на взгляды самого Шубина наклеить ярлык: «довольно банальный чуть анархизированный гандизм несколько либерального толка».
Третье. Я написал о «более высоком уровне теоретической подготовки» и «развитой способности к абстрактному мышлению у лидеров» Союза коммунистов, во-первых, потому, что они были в основном студентами (аспирантами) физфака МГУ (преимущественно физиками-теоретиками), а это предполагает развитие способности к абстрактному мышлению, а во-вторых, потому, что знаю, чем теоретическая подготовка в Союзе коммунистов отличалась от аналогичной в «Общине»/КАС. Касовцы были вынуждены в основном довольствоваться лекциями Исаева (Шубина), которые хорошо ли, плохо ли, но пересказывали то, что прочитали, — и никто не проверял, что и как их слушатели запомнили. Кто-то из самых добросовестных (П. Рябов, например) конспектировал, кто-то — нет, уверенный, как часто бывает у гуманитариев и анархистов (а тем более — анархистов-гуманитариев), что все поймет наскоком. Члены Союза коммунистов, физики, обученные академическому подходу, тщательно штудировали (с подробным конспектированием) работы классиков марксизма, социал-демократическую и анархистскую литературу (Каутского, Бернштейна, Бакунина, Ньювенгауза, Жореса и т. д.), а также и философскую (Гегель, Фейербах, младогегельянцы, Кант, Мах и т. д.), затем на своих семинарах прорабатывали каждый текст — главу за главой, абзац за абзацем, — пока не убеждались, что все до мелочей понятно и что выработано единое для всех понимание всех вопросов. В результате Б. Ихлов, например, до сих пор по памяти способен цитировать чуть не дословно большие куски текстов, разобранных в тот период. Уровень философской грамотности текстов «Взгляда» (периода Союза коммунистов) таков, о каком А. Исаев и А. Шубин до сих пор могут только мечтать.
