Такой же издевательский характер носит, например, и стихотворение известного «имперского державного анархиста», вивриста Игоря Дудинского «Кате П.». Из стихотворения совершенно непонятно, является ли оно восхвалением фашистов или утонченным издевательством над ними.[300]
Сам А. Цветков в интервью троцкистской газете однажды проговорился, что многие тексты в «Лимонке» — игра, и к ним надо относиться с юмором.[301]
Преувеличенное представление о важности своей деятельности, свойственное многим в мире маргинальной левацкой политики, побуждает леваков истерически реагировать на сотрудничество части своих товарищей с НБП, сочинять, публиковать и постоянно пересылать на Запад (в том числе и через интернет) бесконечные доносы о «неправильном поведении» тех или иных анархистов или троцкистов.[302]
С другой стороны, тяготение части наиболее экстремистски настроенных леваков и НБП друг к другу неслучайно. Под ним лежит не только осознание себя как двух вариантов внепарламентской оппозиции, имеющих единого врага — буржуазную демократию, — не только экзистенциально-апокалиптическое видение окружающего, но и внешне сходные (хотя и внутренне различные) феномены совмещения политики и эстетики, о которых говорил еще в 30-е гг. Вальтер Беньямин: фашизм эстетизирует политику, а коммунизм политизирует искусство.[303] Михаил Цовма еще в начале 1995 г. верно обратил внимание на то, что в России и молодые левые радикалы, и молодые правые радикалы обладают сходным менталитетом как на уровне «элит», так и на уровне «масс», что отражается и на внешнем виде, стиле и интеллектуальном уровне их изданий («Черная звезда», «Бумбараш-2017», «Лимонка»).[304] Внутреннее родство «Лимонки» и «Бумбараша-2017» осознал и А. Цветков.[305]
Можно было предсказать и эволюцию группы «Рабочая борьба» и лично Д. Жвания в сторону НБП — достаточно было внимательно прочесть программный текст Д. Жвания «Солдат революции»,[306] прямо предвосхищающий статью А. Дугина «Политический солдат».[307]
И НБП и леворадикалы действительно испытывали теоретический (философский, социологический, эстетический) интерес к одним и тем же или сходным социальным феноменам и направлениям общественной мысли. Например, бывший идеолог НБП А. Дугин в 90-е гг. был единственным, помимо М. Цовмы и А. Осмоловского, поклонником и пропагандистом творческого наследия и идей одного из лидеров Ситуационистского интернационала Ги Дебора.[308]
Василий Камынин в анархо-экологическом журнале «Третий путь» пытался указать на причины взаимного притяжения леваков и НБП: общий — маргинальный — стиль деятельности; общий показной радикализм без попыток перейти к практическим действиям (террору); общая теоретическая атака на истеблишмент; общий противник; общая программная нацеленность и практическая обреченность на внепарламентские методы борьбы.[309] В результате в левацкой среде родился такой экзотический феномен, как малоизвестная группа в Петропавловске-Камчатском, именовавшая себя «Партией социалистов-революционеров» (ПСР) и выпускавшая крайне радикальное по содержанию издание «Экстремист» и приложения к нему: «Ополченец», «Радикал», «Терапия бомбы», «Годы свинца». Те же самые люди называли себя Камчатским отделением НБП. В «Экстремисте» они рекомендовали для изучения — через запятую: работы С. Г. Нечаева, Мао Цзэдуна, А. Гитлера, Б. Муссолини, Л. Д. Троцкого, М.А. Бакунина, Г. Маркузе, Ф. Фанона, А. де Сен-Симона, М. Робеспьера, О. де Мирабо, И. Моста, К. Гейнцена, Ф. Энгельса, К. Маркса, В. И. Ленина, И. В. Сталина, а также «Лимонку», «Элементы», фашистские «Земщину», «Эру России», коммунистические «Бумбараш-2017», «Молнию», анархистские «Черную звезду», «Классовую войну».[310] В изданиях ПСР цитаты из В. И. Ленина соседствовали с цитатами из Мао, народовольца А. Д. Михайлова, С. Г. Нечаева, леворадикального теоретика Франца Фанона и лидера итальянских неофашистов Пино Раути.
В то же время в результате общения с леворадикалами происходили изменения в НБП. Национал-большевики совместно со «Студенческой защитой» и РКСМ(б) создали Российский Оргкомитет по проведению XIV Фестиваля молодежи и студентов в Гаване[311]
Совместно с той же «Студенческой защитой» НБП пыталась организовать студенческие беспорядки 27 февраля 1997 г. в Москве.[312] Лимоновцы совместно с комсомольцами и анархистами участвовали в забрасывании Г. А. Зюганова гнилыми помидорами на Красной площади 22 апреля 1997 г.
Дело дошло до того, что известный журналист Андрей Левкин, проанализировав содержание «Лимонки» второй половины 90-х гг., пришел к выводу, что газета захвачена «изнутри» анархистами, которые под видом национал-большевизма «контрабандно протаскивают» анархистскую идеологию.[313]
Постоянное общение с леворадикалами привело к тому, что в марте 1997 г. в «Лимонке» была опубликована этапная статья идеолога НБП А. Дугина, концептуальная по содержанию, имеющая подзаголовок «Апология антифашизма». В статье А. Дугин клеймил фашизм, национальный подход и противопоставлял им антифашизм, марксизм, классовый подход — как верную стратегию. «Национал-большевизм должен выбрать классовый подход… Я — пролетарий. Я сторонник классовой войны… Национал-большевизм выбирает боевую тропу антифашизма.[314]»
Разумеется, это не значит, что НБП отворачивалась полностью от «национальной идеи», от попыток ее соединения с идеей социальной революции. Но видимо, в процессе общения с леваками произошло определенное смещение акцентов в идеологии НБП. Это подтверждается и тем, что Э. Лимонов, выступая на конференции «Новый революционный радикализм», согласился убрать из лозунга НБП «Национальная и социальная революция!» «реакционное прилагательное» «национальная».[315]
Исчерпанность прежних методов деятельности.
Новый кризис
Период 1993–1996 гг. был для одних леворадикалов периодом продолжения кризиса и поиска путей выхода из него (анархисты, троцкисты), для других — периодом поиска путей развития («пролетаристы»), для третьих — периодом зарождения, быстрого расцвета и упадка («новые левые»). К началу 1997 г. все без исключения лево-радикалы оказались в состоянии нового кризиса.
Власть оказалась более способной к обучению, чем леваки. Веете методы, которые были опробованы лево-радикалами в своей деятельности 1993–1996 гг. и приносили результаты, были к началу 1997 г. успешно блокированы властями.
Анархисты столкнулись с фактом бессилия собственной пропаганды перед лицом официальной пропаганды, распространяемой через СМИ. Постоянные попытки анархизировать молодежную среду — через издание журналов и листков, крайне примитивных по набору идей, их изложению и языку (между собой анархисты называли эти издания ««мурзилками» для панков»), организацию концертов малоталантливых панк-групп и через организацию «лекториев для панков» — никаких заметных успехов не принесли. Анархисты по инерции продолжают такую работу. Последняя по счету «Анархошкола» начала функционировать в начале 1997 г. в Москве, однако принципы ее деятельности (необязательность посещения, хаотичность набора как слушателей, так и преподавателей, отсутствие систематизированного единого курса, тематическая случайность, отсутствие обратной связи) гарантировали провал этой затеи.
