Первое же, что сделала Кинари, когда у нее выдалась свободная минутка в череде бесконечных праздников, это написала письмо старейшему семейства Лар с нижайшей просьбой взять на воспитание под свое покровительство и защиту ее дочь, Нерави Тенг-Лар, и опекать ее до совершеннолетия, а также обучать всему, чему многоуважаемый Лар сочтет необходимым. Письмо было отправлено с Дагой, и самой Даге было велено также оставаться в доме Ларов во избежание разного рода неприятностей, и вплоть до особого распоряжения. Раздраженно полыхнув аурой, Дага подчинилась, но все ее существо протестовало против того, чтобы оставить свою госпожу совершенно беззащитной в руках ее непредсказуемого мужа. К сожалению, ее новоиспеченное величество не пожелало прислушаться к мнению своей, теперь уже бывшей, телохранительницы, и Даге ничего не оставалось делать, как выполнить приказ.

Суматошный месяц, заполненный праздниками, незаметно подошел к концу, и однажды ночью Крийон без предупреждения явился в спальню Кинари. Он молча разделся и улегся рядом с ней в ее постель.

Именно с этого дня и началась их странная семейная жизнь, больше похожая на комнату ужасов, где в каждом шкафу хранилось по скелету, или на старинную партизанскую войну, где каждый неверный шаг грозил обернуться неожиданной и жестокой гибелью в любовно приготовленных ловушках. Крийону приходилось непросто. Чтобы заметить все сюрпризы, которые устраивала ему дражайшая половина, ему пришлось нанять целый штат защитников Дешэ, но даже они не всегда справлялись. Пару раз он чуть было не отправился на тот свет, что немало позабавило его самого, потому что Кинари продемонстрировала крайнюю степень своего незаурядного остроумия, но никак не его телохранителей, которым он запретил и близко подходить к королеве, чтобы намекнуть ей на недопустимость такого поведения.

Сам он тоже устраивал ей небольшие встряски, и в такие моменты никакие телохранители не рисковали вставать между ними. Причина же этих встрясок была проста и довольно банальна. Всего лишь ревность. Он совершенно не терпел каких-либо мужчин рядом со своей женой. Стоило ему заметить хотя бы минимально заинтересованный мужской взгляд, обращенный на королеву, а это, согласитесь, неудивительно, учитывая ее внешность, как глаза его белели от ярости, и он совершал поступки, за которые ему, как королю, должно было быть стыдно. Должно было быть, но не было абсолютно. Многие гайры вступили на тропу смерти прежде уготованного им срока из-за прекрасных глаз королевы Кинари, и способы, которыми ее супруг отправлял их на эту тропу, с коей, как известно, нет возврата, были весьма разнообразными. Что же касается простых людей, дерзнувших бросить нескромный взгляд на свою королеву, то их трупы вообще никто не считал. Самой же королеве неоднократно приходилось залечивать разного рода переломы и прочие травмы, нанесенные ей чрезмерно любящим ее супругом. Единственным плюсом в данной ситуации было то, что после очередной вспышки ярости он становился кротким и послушным, как ягненок, и Кинари могла в такие моменты заставить его сделать все, что угодно.