Чеков не ответил, он только усмехнулся про себя и подумал: «Бедная птичка…»

Сверху упал кусок известняка, хлестко ударил по расстеленной газете.

— Архар ходит, — поднял голову Герка.

Чеков посмотрел вверх и увидел в ста метрах над собой рогатую голову архара.

— Черт возьми, — пробормотал он. — Что за удовольствие стоять на краю пропасти? И как у него голова не закружится?

— Это от натуры зависит, — возразил Герка. — Кому стоять, а кому не стоять. Ого-го-го! — крикнул, приложив ладони ко рту.

Крутые рога качнулись, архар исчез, сыпанув сверху пригоршней твердых глиняных шариков.

— Пойдем дальше?

— Пойдем!

— Где же конец этого оврага?

— К вечеру дойдем.

Тропа вилась по самой середине оврага Кызыл-жар. Крутые, обвалившиеся, истыканные норами, щелями, гнездами, облитые белым птичьим пометом, древние, морщинистые, прокаленные солнцем обрывы смотрели в небо…

4

Ночь еще не наступила, но близилась, обещая отдых уставшему телу, покой уму, который в течение дня искал, жаждал разгадок и объяснений. Место для ночлега Герка выбрал удачное: была видна большая впадина, поблескивающая белизной соли, затуманенная обрывками стелющегося тумана. Три скалы поднимали вверх остроконечные головы, тускло сияющие в свете заходящего солнца. Это было то самое место, о котором студентка в машине сказала «лунный пейзаж», только значительно ближе.

— Лунный пейзаж! — повторил Чеков ее слова, глядя на каменные вершины и насмешливо — на Герку. — Вот так и пиши — лунный пейзаж видели мы перед собой…

Герка собирал сухие стебли ферулы, срубал топором колючие кусты, оставляя все живое, способное расти. Чеков относил топливо туда, где решили разводить костер.

— Это, брат ты мой, не так просто, — оглянулся Герка на слова Чекова. — Это как «каменный цветок».

Большая птица молча пролетела по багровому небу. Уже шла темнота, блики света от костра пробегали по лицам, одежде. Чеков взглянул, и очень значительной показалась ему фигура Герки в свете костра, будто это был кто-то сильный и мудрый, а не Герка, знакомый еще по студенчеству, с его чудачествами, и, как выяснилось, невысказанностью. Чеков в душе был рад, что у него не было ничего такого, попусту томящего и раздражающего. Ему казалось, что и природу он чувствует иначе, спокойнее и добротней.

— Как хорошо! — Чеков поудобнее устроился у костра. Было очень тихо, только костер потрескивал, да хрипло и зло тявкала лисица. Ночь была темная, звездная, безлунная. Над костром вились какие-то насекомые, изредка прилетали крупные и страшные на вид медведки, да летучая мышь несколько раз дерзко влетала в светлый круг на своих бесшумных перепончатых крыльях.

— Фарят! — тихо и спокойно произнес Герка.

— Что? Где? — встрепенулся Чеков.

Герка молча кивнул за его спину. Там по ночному небу бродил светлый луч прожектора, кидался из стороны в сторону, пропадал и снова возникал. Что-то искал этот луч, настойчивый, суетный, жесткий. Он вызывал тревогу, он был ненужен в этом простом мире, скрытом ночной темнотой от чужих глаз.

— Что им надо? — Чеков ощутил холод внутри живота.

— Джейранов ищут!

— Сволочи!

Герка усмехнулся неприятно и невесело.

— А что? — посмотрел Чеков. — Ты обязан их ловить?

— По мере возможности.

— Но какие же у тебя возможности? Где машина? У тебя даже лошади нет!

Прожектор то удалялся, то приближался, иногда ветер приносил едва слышное гудение мотора.

— Это не люди! — возмущался Чеков. — Это варвары!

«Бум, бум», — прозвучали вдали выстрелы. Герка смотрел в костер, смотрел слишком уж сосредоточенно. Жужжание мотора близилось, браконьеры подъезжали. Костра они видеть не могли, они гонялись за дичью на плато.

— Совсем близко, — голос у Герки был такой, что Чеков, поежившись, застегнулся на все пуговицы.

— Устал я сегодня, — проговорил он. — Чертовски устал, как никогда.

— Пойду посмотрю. — Герка поднял с земли свою старую одностволку, потоптавшись у огня, шагнул в ночь.

— Ты не долго там! — сказал Чеков, кутаясь в куртку.

В темноте, среди звезд и запахов степных трав, прошуршали и смолкли шаги. Чеков прикрыл глаза, вытянул затекшие ноги. Решил поспать, но сон как рукой сняло. Машина где-то там гудела, и стали представляться Чекову злобные физиономии браконьеров. «Он только выберется на плато, посмотрит и вернется, — думал он, стараясь успокоить себя. — Не пойдет же он один на машину с браконьерами? Но почему же не спится? Ведь так устал…» Не спалось… Он вытащил из рюкзака морилку и стал просматривать насекомых. Всех перебрал, а Герка все не возвращался. Машина жужжала где-то близко, и сноп света все чертил небо. Вдруг хлопнул выстрел, захлебнулся мотор и пронесся далекий протяжный крик. Чеков похолодел. «Что это? Нет, нет, — промелькнуло в мозгу. — Ничего не случилось! Они не посмеют!» Потом все стихло. Не гудела машина, прожектор не резал небо. Посвистывал ветер, раздувая угли потухшего костра. Чеков не разжигал его, как осторожный пугливый зверек, сидел он у едва тлеющего огня, не зная, что предпринять. Усталости как не бывало. Он мог бежать, карабкаться в гору, прыгать, но он сидел, затаившись. Прошло два часа, а может, больше.

— Э, эй, э-э-э! — послышался голос, и опять раздался выстрел из ружья.

— Эй, Че-е-ков!

— Эй! Эй! — радостно закричал Чеков, вскакивая с земли. Подняв охапку сушняка, он бросил ее в костер, чиркнул спичкой. Пламя пробежало по самым тонким веточкам, перекинулось на те, что потолще охватило всю гору веток, взметнулось в небо ярким цветком.

— Вот ты где, — вошел Герка в освещенное пространство. — Ты что, спал?

— Спал, да… — Чеков наклонился к костру, чтобы достать горящий прутик и прикурить сигарету.

Герка с сомнением посмотрел на его склоненную спину и устало упал на землю.

— Костер совсем погас. Я кричу — попробуй-ка отыщи в темноте.

— А что с браконьерами? — поинтересовался Чеков, глядя в огонь.

— Попались…

— Что? Попались? — Чеков в изумлении раскрыл рот и выронил сигарету.

— Влетели в промоину. Машину разбили. Один, похоже, сломал ребро.

— Так им и надо! Так и надо браконьерам! — Чеков чувствовал, как горят его щеки, он люто ненавидел сейчас браконьеров за свой ночной страх, за стыд, за то, что эта чудная ночь у костра превратилась черт знает во что…

— Двух джейранов убили, — говорил Герка сонным голосом. — Утром пойдем к ним.

— А как они там до утра?

— А что они?

— Акт составил?

— Да, конечно.

— А ружья?

— Завтра ружья…

— Какие все же негодяи!

Герка через минуту посвистывал носом, постанывал во сне, а Чеков все не мог уснуть, время от времени поглядывал на красноватое в свете костра Геркино лицо с прямой, глубокой складкой между выгоревшими бровями. Он подумал, что зря не пошел с ним, все закончилось быстро и благополучно, было бы о чем рассказать в институте и не было бы этого неприятного чувства неловкости, вроде бы, пустяк, а не уснешь по-человечески. Но он тут же устыдился своей мысли.

5

Овраг Кызыл-жар наливался светом. Первым встал Чеков, разбуженный острым утренним холодком. Потянулся, поморщился, вспомнив ночное происшествие.

— Вставай! — потряс за плечо егеря.

Костер разжигать не стали. Позавтракали холодными консервами и, закинув за плечи рюкзаки, пошли туда, где были люди, ночью преследовавшие джейранов. Молча поднимались на плато по крутому склону, рассеченному едва заметными звериными тропками… Чеков шел хмуро и тяжело, пропало настроение праздничности, Дикая природа не радовала его. Да ничего здесь и не было такого привлекательного. Вставало пустынное солнце, обещая в скором времени зной, усталость, жажду… Герка тоже молчал.

— А вон и машина… — увидел Чеков.

Возле машины были двое. Один сидел, прислонясь к колесу, и виновато улыбался. Второй, серый и злой, с ввалившимися блестящими глазами, лежал на ватнике и то стонал, то ругался. Оба были измученные.