— Вы вернулись! — с улыбкой воскликнула Мими.
Она переживала, что больше их не увидит. Даже когда они с Лучиком попрощались с Роддерсом Лэзенби и вышли из отеля, колибри нигде не было видно.
Моллюск повернулся к Крючку, а точнее, к его пупку (Не забывайте, это был огромный рыбак!)
— Всё чудесатее и чудесатее, — пробормотал он.
— И чудесатее, — добавил Крючок. Он решил, что двух «чудесатее» недостаточно, чтобы описать эту странную сцену.
— Никто не видел ОЗО? — спросил Лучик, громко зевнул и потянулся.
— Нет, — ответила Мими, удивлённая тем, что напрочь забыла про человечка в бочке.
Тут на лице Крючка отразилось ещё большее удивление, и Лучик проследил за его взглядом. По рыночной площади прогуливался ОЗО, размахивая авоськой с двумя пинтами молока и разнообразными сырами.
— О, вот вы где! — обратилась к нему Мими.
— ОЗО! — воскликнул ОЗО и весело помахал рукой.
Мими весело помахала ему в ответ, и проезжающая мимо дама на красном велосипеде едва увернулась от её руки. Серёжка-лимон покачнулась у неё в ухе, как боксёрская груша.
— Извините! — крикнул ей вслед Лучик.
Дама обернулась, и серёжка блеснула под лучами солнца.
— Ерунда! — отозвалась она.
Моллюск тяжело вздохнул:
— И надолго вы приехали отдыхать в нашем городе?
— Мы приехали не отдыхать, — прервал его мистер Ворчун.
— Мы приехали топотать! — С этими словами миссис Ворчунья протопала по ступенькам в своих тапочках-кроликах и загоготала.
— Нет, жена! — прикрикнул на неё мистер Ворчун. — Мы сядем на корабль и поплывём вдоль побережья. (Не забывайте, семья пустилась в это приключение, чтобы доставить Очень Значительную Особу миссис Бейлисс в целости и сохранности. Причём как можно скорее!)
— Все вместе? — Крючок поднял кустистую бровь и уставился на слона.
— Все вместе, — подтвердил мистер Ворчун. — С нами всегда наш фургон, слон, ослы...
— Человечек в бочке? — подсказал Моллюск.
— ...и все остальные, — заключил мистер Ворчун.
— Так вам нужно громадное судно, — заметил Моллюск.
— Нет, не нужно! — ответил мистер Ворчун. — Ха!
— Нет, не нужно! — гордо повторила миссис Ворчунья, а затем повернулась к мужу и спросила: — Почему, мистер?
— Потому что оно у нас уже есть! — объяснил мистер Ворчун и вытащил из кармана штанов фантик из-под конфеты, на котором было что-то нацарапано. (Он лёг спать, не раздеваясь, так что вся одежда была при нём.) — «Весёлая пляска», — зачитал он вслух.
Крючок распахнул глаза и воскликнул:
— Старая развалюха Ма Бракенбери! Рыбаки зашептались.
— Согласен, судно большое, — сказал Крючок. — Вы все туда поместитесь...
— Если не утонете! — хохотнул тощий моряк, который стоял дальше всех от фургона.
— Не обращайте на него внимания! — заговорил Моллюск и махнул рукой. — Я вас отведу к Ма Бракенбери.
Ворчуны последовали за ним в фургоне, и товарищи Моллюска занялись лотками. Они так быстро их ставили и так молниеносно раскладывали товар, что сразу было видно: рыбаки делали это уже тысячи раз. Звенели металлические шесты, шуршали красно-белые навесы, и на площади постепенно вырастал рынок. Не прошло и четверти часа, как на красивых лотках появились белые коробки со льдом и разноцветными рыбами.
С порога отеля О’Нилла за ними наблюдали безусые Марта с Максом. Вид у них был потрёпанный. Роддерс Лэзенби украл их гостиничный номер, и беднягам пришлось спать на — или в? — своём мотоцикле с коляской. Марта дремала, сидя в коляске, а Макс спал — точнее, пытался уснуть, — лёжа на самом мотоцикле. И ему, и ей было ужасно неудобно. Они молчали, но их молчание было весьма красноречивым. Казалось, что от них так и летят облачка с фразочками: «МЫ В БЕШЕНСТВЕ!» и «НИЧЕГО ХОРОШЕГО ОТ НАС НЕ ЖДИТЕ!».
Накануне вечером Лучик с Мими пытались рассказать Ворчунам о странном перемещении усов, предупредить их, но Ворчунов эта история ни капельки не встревожила.
— Вы увидели на ней те же усы, что на её дружке в тот день у «Резвой свинки»? — подытожил мистер Ворчун. — Ну и что? Может, они по очереди их носят.
— Никто не запрещает обмениваться усами! — воскликнула миссис Ворчунья и приложила неподвижный, плотный хвост Медового Пряника к верхней губе. — Нет такого закона!
— А вдруг они хотят похитить ОЗО? — слишком громко, по мнению Мими, выпалил Лучик.
— Тише! — зашипела на него Мими и оглянулась, проверяя, нет ли поблизости Роддерса Лэзенби. Она ему ни капельки не доверяла.
— Разве мы не должны обращать внимание на подозрительных личностей, пап? — напомнил Лучик мистеру Ворчуну. — Разве мы не должны быть настороже?
— Ты должен быть на слоне! — отрезала миссис Ворчунья. — Только не сейчас, а утром.
Утро наступило, и Лучик послушно сел на слона. Пальчик тащил фургон вдоль правого полукруга бухты в поисках «Весёлой пляски». На поиски требовалось много сил и слоновьей осторожности. Слева плескалась вода в бухте, справа блестело открытое море. Одно неверное движение — и домик Ворчунов вместе с Пальчиком и самими Ворчунами рухнет в воду и пойдёт на дно.
В самом дальнем углу нашёлся высокий, узкий домик, похожий на будку часового. В нём мог поместиться только один человек, и этим человеком оказалась пожилая дама, закутанная в старое пуховое одеяло с узором из осьминогов. Во рту она держала вытянутую глиняную трубку. Волосы у старушки были тонкие и клочковатые, причудливого жёлтого цвета.
Лучик соскользнул со спины Пальчика — ловко, как только он это умел, — и скромно прокашлялся. Пожилая дама приоткрыла один большой глаз с бельмом.
— Да? — прохрипела она.
— Это вы Ма Бракенбери? — вежливо спросил Лучик.
— Угадай, сколько у меня детишек, — ответила старушка и почесала сухую, обветренную щёку широкими, короткими пальцами.
— Трое? Четверо? Тринадцать? Четырнадцать? — Лучик понятия не имел сколько. (Да и откуда ему знать?)
— Ха! — громко выдохнула старушка, чем удивила не только Лучика, но и миссис Ворчунью, которая подслушивала их беседу из окна второго этажа, и Топу с Хлопом — они сидели в своём особом прицепе. Ослы даже на секунду перестали жевать и посмотрели на пожилую даму. Почему? Потому что её «Ха» получилось очень похожим на «Ха» мистера Ворчуна — так, что и не отличишь!
— У меня никогда не было детей, — ответила она.
— Так значит... вы не Ма Бракенбери? — уточнил Лучик.
— Нет, я Ма Бракенбери, но не надо думать, что меня так называют из-за того, что я мамочка. Это неправда.
— Я понял... по крайней мере, мне так кажется, — сказал Лучик. — Наверное.
Ма Бракенбери пососала кончик вытянутой глиняной трубки. Она её не зажгла, и табака в ней не было. Старушка вдыхала обычный воздух. Теперь оба её белых глаза смотрели прямо на Лучика.
— Э-э-э... а почему вас тогда зовут Ма? — спросил он.
— Сокращённо от Мачты, — сказала Ма Бракенбери.
— Вас назвали в честь большого корабельного столба, к которому крепится парус? — спросила Мими, всё это время тихо сидевшая на спине Пальчика.
Мачта Бракенбери кивнула. Уголки её губ опустились.
— А ты что, из моряцкой семьи? — спросила она.
Мими покачала головой.
— Я читала о мачтах в журнале, который мне дала подруга, — объяснила она.