После «Бамбино» возникает роскошная, кондиционированная, совершенно европейская кондитерская: вазы с шоколадными бомбами, горы пирожных, огромных, затейливо украшенных тортов. Одно только «по», о котором я уже упоминал: все они сделаны на соленом масле, и с непривычки застревают в горле. Впрочем, мы уже привыкли.
Потом до самого угла — цепь сувенирных, канцелярских, посудных лавок: груды дешевой бижутерии, пакетиков с орешками и другой дребедени на прилавках. Маленькие харчевни, где под тусклыми лампочками посетители пьют чай, заедая его кусочком сандеша — сладости из творога, сваренного в сиропе.
Другая сторона улицы — жилая. Вечерами, когда включается свет, каждый дом превращается в нагромождение аквариумов, в каждом из которых течет своя, видимая абсолютно всем жизнь: люди ходят, пьют чай, ругаются; медленно вращаются под потолками лопасти фенов.
Наконец, поворот к Нью-Маркету. На углу — мрачного вида антикварный магазин: груды тончайшего китайского фарфора, фаянса, бронзы, серебра; каждая из выставленных здесь вещей могла бы составить славу любому музею. Есть даже старинные картины. Цены — умопомрачительные, но покупатель здесь свой, особый, и здесь не принято торговаться. Такие «пещеры сокровищ» я видел лишь в послевоенных комиссионных магазинах Москвы — на Арбате и Сретенке, их уже давно нет.
А теперь — скорее мимо Нью-Маркета, откуда уже появляется тень с возгласом: «Сэр, я — хороший бой!», и по Чоуринги без остановок до нашей маленькой Бишоп-Лефрой-роуд. На сегодня все.
27 марта. Сегодня Холи — весенний «праздник красок». В этот день повсюду в Индии царит карнавальная свобода и те, кто послабее духом, на улицу без крайней необходимости не выходят. В Холи надлежит поливать друг друга водой и мазать красками, и чем тебя больше вымочат и вымажут, тем больше счастья ждет в году. Поэтому все стараются от души, и хорошую одежду лучше не надевать. Коренные индийцы имеют специальную «холи-дресс» — «одежду для холи», которую хранят от праздника до праздника. Задолго до праздника на уличных лотках вырастают горы цветных порошков, пластмассовых шприцев и пистолетов. Говорят, что Дж. Неру — единственный из политических деятелей — не боялся «уронить свой авторитет» и держал в этот день двери резиденции открытыми. Студенты очень любили разукрашивать его и искренне — желали ему счастья.
Вакханалия начинается с утра. В Дели, где мы жили в большом современном доме, населенном довольно важным людом — чиновниками, бизнесменами и др., квартиры запирались наглухо, так как молодежь обязательно старалась прорваться внутрь и по возможности испачкать обстановку, иногда явно с хулиганскими намерениями.
В Калькутте мне пригодился опыт Дели. Я уговорил наиболее смелых ребят, и, одевшись похуже, мы вышли в «грязную» часть Чоуринги, кипевшую разноцветной толпой. Сначала на нас смотрели отчужденно, не знали, что с нами делать, только какие-то мальчишки «стрельнули» в нас водой. Тогда я взял на себя инициативу и «изукрасил» зеленой краской физиономию здоровенного сикха, а он в ответ вымазал меня чем-то красным. Мы обнялись и, как полагается, поблагодарили и поздравили друг друга. И тут как прорвало. Нас окружили со всех сторон и не пожалели воды и красок, а мы не остались в долгу. Когда нас отпустили, «живого места» ни на ком не было. На мне, например, было несколько слоев краски, замешанной то ли на олифе, то ли на машинном масле, — лиловой, зеленой, черной, красной, и, судя по интенсивности окраски, меня ждет в этом году много счастья. В таком виде мы ввалились в бассейн отеля «Хиндустан». Было много визга и удивления, а Маша очень гордилась разноцветным папой.
29 марта. В рамках Международного года женщины наш журнал устроил круглый стол с деятельницами женского движения Западной Бенгалии. Накупили пирожных, конфет, приготовили кофе, поставили букеты цветов, разложили книги, журналы, проспекты. Нашими гостьями были дамы-благотворительницы, писательницы, активистки ИСКО[16]. Их было всего шесть, но женщины есть женщины, и через десяток минут огромный стол превратился в нагромождение сумок и сумочек, носовых платков, недопитых бутылочек кока-кола. Таким он и вышел на фото, которое будет дано в журнале вместе с отчетом. А вот беседу за круглым столом воспроизвести в этом отчете будет чрезвычайно трудно — это был щебет ни о чем, из которого, впрочем, явствовало, что эмансипация — это хорошо, а не плохо. Вот почему мы поспешили завершить деловую часть и повезли участниц круглого стола в Горьки-садан, где в этот вечер давал концерт квартет им. Прокофьева, гастролирующий сейчас в Индии. Все остались очень довольны.
30 марта. Секретарь генконсульства Г. Л. Поспелов пригласил меня поехать с ним на митинг ИСКО в городок Барасат — в 30–40 километрах от Калькутты к северу, за Дам-Дамом. Поскольку я привык использовать любую возможность увидеть что-то новое, то охотно согласился. Приехали мы неожиданно рано, поэтому гостеприимные хозяева изо всех сил старались нас развлечь. И было очень интересно.
Барасат — городок крохотный, скорее полудеревня, единственное местное производство — изготовление тряпичных кукол. Никакого специального предприятия нет, делают их по домам, в семьях. Нам же показали выставку продукции — несколько десятков красавцев и красавиц, размещенных в больших витринах. В основном это пары — женихи и невесты, одетые в национальные бенгальские костюмы: она — в ярком, с золотой бахромой, сари, он — в дхоти и длинной рубахе, толстоморденький и с усиками.
Самая острая проблема в таких крохотных городках в любой стране мира, будь то Кологрив, Ченстохов или Барасат, — это, конечно, молодежь. Работы нет, развлечений нет — тихо иди на дно или уходи из родных мест в большой город и мыкайся по общежитиям. Вот почему дела молодежи в бенгальском городке нас весьма интересовали.
Молодежи здесь немало — около восьмисот юношей и девушек. Ребята очень хорошие. Проблем пьянства, хулиганства пока нет — старики проклянут. Есть маленький кинотеатр. Заботу о досуге молодежи взял на себя местный спортивный клуб. Но значение его оказалось гораздо шире: это штаб-квартира молодых.
У клуба есть даже библиотека, и нам ее охотно показали. Она небольшая, но заботливо подобранная, чувствовалось также, что книги здесь берегут от плесени, влаги, термитов. Книги были на бенгали (Тагор стоял на отдельной полке) и английском. На специальной полочке стояли советские издания — Горький, Чехов, Достоевский, «Тихий Дон» Шолохова. На какие деньги существует клуб — неясно, нам объяснили, что какие-то суммы дают местные меценаты, определенную часть составляют взносы (с человека — 50 пайс, с бедных не берут ничего). На добровольные пожертвования клуб закупает старый, списанный кирпич и потихоньку строит клубное здание. Пока же есть небольшая комнатка, где ребята режутся в пинг-понг — совсем, как в «красном уголке» где-нибудь в московском дворе.
Но главное все-таки спорт: легкая атлетика, футбол, бейсбол. Недавно барасатская команда заняла в округе третье место на соревнованиях по футболу и даже получила в награду красивую форму. Потом выиграли какие-то легкоатлетические соревнования — кубки за победу красуются здесь же. А главное, спорт раздвигает границы маленького городка — ребята ездят в гости и на соревнования в другие городки и в Калькутту, заводят там друзей, а те, в свою очередь, приезжают в Барасат. В общем, для маленького городка делается большое дело. И недаром члены клуба — наиболее развитая часть здешней молодежи.
Они-то и составляли большую часть аудитории нашего митинга. Митинг был шумный и непринужденный, он быстро сошел с рельсов чинного регламента, и начались вопросы о Советском Союзе. В конце митинга молодой местный художник Джудхаджит Сенгупта преподнес нам для передачи в Общество советско-индийской дружбы свою картину «Мир победит» — слегка кубизированную символику: голубь мира на фоне багрового зарева, внизу — разбитые танки и пушки. Он обещал пригласить нас в гости, но уже не в Барасат, а в деревню, где живет его отец, тоже художник, чтобы мы в местной школе рассказали ребятишкам о своей стране.
