– Да?

– Ты ведь поможешь мне, Гирру? Поможешь избавиться от Герье?

– Да. Помогу.

Гирру заставил себя улыбнуться, но, попытавшись обнять сестру в ответ, понял, что не может даже шелохнуться. Посох рассыпался на частицы дэ в его руках, как и решимость в сердце, но… Подняв взгляд на прекрасное лицо сестры, на котором наконец-то можно было прочесть покой, он вымученно улыбнулся.

– Я сделаю всё, о чём ты попросишь. Абсолютно всё. И неважно, чем это обернётся для нас. В отличие от других… я всегда буду только на твоей стороне, Жери.

Нуска очнулся с одной-единственной мыслью. И с этой же мыслью выскочил из гостевых покоев, в которые его перенесли, пока он видел сны, подобные кошмарам.

Лекарь засыпал, думая, что ничто не заставит его сострадать какому-то напыщенному аристократу. Не просто аристократу, а сумасшедшему арценту, который превратил свой дворец в хлев и собственноручно избавился от всех претендентов на звание главы семьи. Который, обладая властью, и не пытался думать о городе, в котором жил, а мечтал лишь о мести.

Мог ли Нуска ненавидеть его дальше? Возможно. Мог ли осуждать за безразличие к живущим в этом городе арцентам? Да. Но заслужил ли он те страдания и мучения, которые выпали ему? Нет.

Нуска хоть и ощущал слабость после долгого сна, но продолжал упрямо плестись по коридорам. Теперь он видел, что хоть этот дворец и был украшен дорогими обоями, обставлен искусно сделанной мебелью, но находился в запустении. Видимо, Гирру всё-таки прибегал к помощи наёмных слуг, но не разрешал им здесь жить.

Что вообще заставило его покинуть дворец и направиться в школу сурии? Как он вообще смог найти в себе силы хоть для чего-то? Или же…

«Он просто искал мести и искал кого-нибудь, кто сможет в этом помочь. Услышав слухи о хаванце, который способен видеть прошлое, он последовал в школу и целенаправленно искал меня. Но даже когда нашёл, не стал убеждать, чтобы я поехал с ним. Гирру… действительно слишком мягкий?»

Нуска на секунду даже остановился, пытаясь переварить эту мысль. Тот сурии, что безжалостно убивал. Тот арцент, что без памяти влюбился в собственную сестру. Тот человек, что называл собственную дочь мусором… мягкий?

Лекарь помотал головой, а затем поплёлся дальше. Был поздний вечер, и коридоры освещал лишь слабый свет звёзд. Однако Нуска по длинному следу дэ смог отыскать покои Гирру.

«Верно. Его зовут Гирру, не Жеро».

Нуска толкнул дверь. Комната выглядела по-прежнему: ворох бумаги под ногами, пустые бутылки, кровать, что теперь выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз. И Гирру, который стоял у балконных дверей и вновь держал в руках чашу с вином, перекидывая её из руки в руку. Арцент не сразу услышал шаги за спиной – лишь когда Нуска прикоснулся к его руке и выхватил чашу, он, казалось, вышел из оцепенения. Но затем так же заторможенно наблюдал, как Нуска идёт на балкон и уже во второй раз выливает вино за перила.

– Гирру, тебе это не нужно. Ты… ни в чём не виноват.

Арцент почему-то молчал, он только медленно вышел из-за спины Нуски и тупо уставился на опустевшую чашу в его руках.

– Ты узнал, кто убил её?

Голос Гирру дрожал. Да и сам он выглядел не лучше: лекарю хватило лишь одного взгляда на арцента, чтобы понять: тот и сам догадывался, кто повинен в пожаре. Только вот… Гирру ошибался.

– Обнажи лезвие, – вдруг попросил Нуска.

Гирру нахмурился, но приложил руку к груди. На арценте был лишь тонкий красный халат, в котором Нуска впервые встретил его здесь, во дворце. Тогда Гирру показался лекарю лишь заносчивым аристократом, но теперь… всё приобрело смысл.

Как только тонкое лезвие блеснуло в руках Гирру, Нуска попытался выхватить его, как и чашу ранее, но на этот раз арцент оттолкнул руку лекаря, не позволив даже притронуться к сверкающему оружию.

– Трогать нельзя, – холодно отрезал он.

– Это ведь настоящее оружие дэ? Не часть твоего посоха, а оружие Жери? – повысив голос, уточнил Нуска, хоть и так знал ответ.

И Гирру в одно мгновение растерялся, опуская взгляд на обломок в руках.

– Жери? Её звали Жери… – неуверенно пробормотал он. – Да. Это её оружие.

– Тогда почему ты заставляешь меня искать убийцу живой сурии?! Разве её оружие не должно было исчезнуть в тот момент, когда она умерла?! – выкрикнул Нуска, чувствуя, как краснеет его лицо. Неужели Гирру все эти годы винил себя в убийстве, которого не было?!

– Нет-нет. Она не могла выжить, – замотал головой Гирру. Осколок тут же распался на частицы. – Она не могла оставить меня, она была бы рядом.

– Это беспокоит тебя? Или ты действительно все эти годы надеялся, что она мертва? – вновь выпалил Нуска.

Глаза лекаря горели. Ему было тяжело вникнуть в столь сложную связь, но… Кажется, Гирру так сильно любил собственную сестру, что потерял себя. После смерти человека, который направлял его столько лет, он так и не стал свободным. Он просто…

– Ты даже взял себе её имя! Разве Жеро – это не мужской вариант имени Жери? Даже когда она пропала, ты продолжал лишь слепо следовать её желаниям, продолжал вести себя жестоко и вершить расправу?

Гирру молчал. Он выглядел так, будто каждое сказанное Нуской слово было пощёчиной.

– Тебе хотелось думать, что она мертва, ведь тогда не нужно ни перед кем оправдываться? И потому что… потому что она напоминает тебя и напоминает о грехах, которые ты совершил? В твоём дворце даже нет зеркал, ты…

– Нуска! Прошу тебя, перестань.

Гирру стоял, низко склонив голову. В полутьме и холодном свете ночных звёзд он напоминал мертвеца: блеск в глазах в одночасье померк, руки безвольно свесились вдоль туловища, а голова медленно склонялась ниже и ниже под невидимой тяжестью.

– Но Гирру, ты ни в чём не виноват. Твоя сестра выжила, да и всё, что ты натворил, ты сделал не по своей воле. Ты выполнял приказы сестры и своих родственников. Разве у тебя был выбор?

– Нуска… – Гирру помотал головой, сжал руки в кулаки, щурясь. – Выбор есть всегда. Но он есть лишь у людей, обладающих собственной волей. Я же отринул себя и был безвольной куклой всю осознанную жизнь. И… даже сейчас я не хочу вспоминать о том, что я… существую.

Нуска вздохнул. Эта ситуация казалась ему знакомой. Син точно так же, как и Гирру, сгибался под тяжестью совершённых преступлений. Но Син оставался собой несмотря ни на что, он шагал вперёд с высоко поднятой головой, игнорируя свою боль и неся ответственность за прегрешения. Гирру же пошёл иным путём. Он решил не просто забыть обо всём, что совершил, а…

– Ты просто превратил себя в орудие. Ты отринул свою человеческую суть, забыл, кто ты есть, и стал инструментом в чужих руках. Но почему, Гирру?..

Арцент ещё некоторое время стоял, но затем сделал несколько шагов к центру комнаты и медленно опустился на край кровати. Волосы скрыли его лицо, и Нуска мог разглядеть лишь еле заметно подрагивающие губы.

– Мои родители… С того момента, как я получил имя, они знали, что я не такой, как другие. Что я наделён силой духов. И боялись этой силы, потому что не понимали её. С самого рождения меня принижали, «ставили на место», говорили, что я не могу быть особенным, что я обязан заслужить переданную мне силу. Кто-то из семьи меня сторонился, кто-то искал повод плюнуть в лицо. И лишь сестра относилась ко мне по-человечески. Да и то потому, что… это имя должно было принадлежать ей.

– Ей? Но как… Она… – изумлённо выдохнул Нуска, примерно догадываясь о том, что произошло.

– Имя Гирри было дано ей при рождении. Я изначально не должен был стать кем-то особенным. Однако когда родился я, она решила назвать Гирру меня, а себя – Жери, в честь покойной матери. Но, став простой женщиной в нашей семье, она…

– Стала для них тем, кто должен рожать потомство, и потеряла ценность в каком-то другом смысле? – понимающе кивнул Нуска и со вздохом сел рядом.

Такие истории он слышал не раз. И встречал в трущобах женщин, которых за ненадобностью просто вышвырнули вон. Обычно они были сломлены настолько, что либо теряли рассудок, либо вовсе не разговаривали и всецело отдавались пьянству или непомерной работе.