Гера — человек слова. В комнате сына появляется более комфортный диван для меня и ещё один комод для моих вещей. Основная часть одежды осталась в гардеробе спальни Геры, а сюда переехала только домашняя её часть. Но я уже счастлива!

Это маленькая победа!

Сенька не сходит с моих рук несколько дней! Соскучился не меньше!

***

Принципиально сильно наша жизнь не изменилась. Но дышать стало легче.

А на мой День Рожденья начался новый акт комедии под названием "Будни нашей идеальной семьи".

Отмечала я свой праздник с девочками, сыном и командой, в которую вернулась, несмотря на то, что полноценным её членом себя, пока не чувствую. Гера ни слова не сказал, так как был в отъезде, но в "семейном кругу", тоже, отметить пришлось чуть позже. Благо, без моих родителей и сестры.

И, с этого дня, Геру переклинило! Ни с того ни с сего начал таскать мне букеты, предлагать погулять с сыном… вместе…

Мы это делали в последний раз когда Сеньке было месяца три, когда ещё всё не полетело к чертям окончательно!

Если на парочку первых таких предложений я согласилась от шока, то потом пришла в себя и стала отказываться. Муж бесился, внешне никак стараясь себя не выдавать. Но я-то видела, что скрывается за его снисходительным смирением.

Надоел.

Честное слово, надоел.

Настойчивость Геры не знает границ. Но мне его внимание и даром не надо.

А на Дне Рожденья сына он заигрался настолько, что от скандала его спасла только толпа народу, среди которых маленькие дети.

На людях мы всегда играем пару. Я не шарахаюсь, когда муж пытается приобнять, в край он может поцеловать в висок. Но в последний раз свой пламенный тост он завершил нашим, далеко нецеломудренным, поцелуем.

— Больше никогда так не делай. — начинаю разговор, когда мы остаёмся одни. — Это было лишнее.

— Что именно?

— Ты знаешь, о чем я.

Его взгляд становится мягким. Подходит ко мне вплотную, в то время как я делаю шаг назад. Усмехается.

— Даш, дай нам ещё один шанс.

Отступать становится некуда.

— Я люблю тебя, Даш… Как-то ты говорила, что у Сеньки никогда не будет нормальной семьи. Так, что мешает нам попробовать это исправить? — и смотрит так… если бы я только не знала с кем имею дело…

Не верю!

Ни единому слову не верю!

Он говорит, а у меня перед глазами проносится всё, что было до того ада… Гера умеет быть убедительным, когда ему очень надо… И сейчас его поведение это не более, чем средство для достижения цели…

— Я так не думаю… — говорю твёрдо, смело глядя ему в глаза.

Он хватает мою руку и теперь стоит вплотную.

— Любые твои условия! На колени перед тобой встать? Молить о прощении? Что от меня нужно? Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы тебя вернуть! Чтобы вернуть нас…

Даже не сомневаюсь! Ты сделаешь всё, чтобы добиться своего, а потом? Что будет потом?

От этого пламенного признания во мне ничего, даже, не шелохнулось… Я этого всего не хочу. Никаких шансов и никаких нас!

— Уволю телохранителей, считай, что Ева тут не работает больше. Переводись обратно, на очное отделение. Хоть, посели тут своих подружек. Что ещё? — выдаёт скороговоркой.

О! Да мы в отчаянии… Это конечно очень трогательно и соблазнительно, но нет. Неизвестно как потом за такую щедрость расплачиваться.

— Ни к чему такие жертвы. Мне ничего не надо.

— Даш, ну хватит… — целует мою руку.

— Ты прав. Хватит. Самый правильный выход из сложившейся ситуации, это развод! — не успеваю до конца озвучить фразу, как вмиг улетучивается вся мягкость и иллюзия раскаяния с его лица, а я против воли расплываюсь в ехидной улыбке. — Но все мы знаем, что ты мне его не дашь. Правда же? Будешь угрожать забрать Сеньку. Манипулировать им. — растягиваю слова. — Ничего уже не будет как раньше. Потому что я этого не хочу. Даже ради сына. Оно того не стоит!

Ты того не стоишь!

— А наш сын, стоит того, чтобы попробовать? — цедит совсем не как любящий и раскаивающийся муж.

— Наш сын достоин жить в нормальной, семье. А мы с тобой можем дать ему только её иллюзию. Ведь я уже давно ничего к тебе не чувствую, а ты… Мне вообще непонятны те больные чувства, которые ты любовью называешь.

Он делает от меня шаг назад.

— Вот, значит, как…

— Именно, Гера, именно… — устало вздыхаю.

Он замахивается настолько резко, что я успеваю поверить в то что муж меня сейчас ударит. Вскидываю руки, защищаясь, но его ладонь останавливается в нескольких сантиметрах от моего лица.

Смотреть на него боюсь. Но его рваное дыхание говорит о том, что он в бешенстве…

Хватает моё лицо за подбородок и насильно поворачивает к себе.

108. Даша. Психопат

— Ты будешь со мной… — рычит. — пока я этого хочу. И ты будешь делать то, что я скажу! — резко отпускает, что у меня даже шея хрустнула.

— Ненадолго хватило твоей выдержки! — усмехаюсь.

Поворачивается ко мне спиной и отходит. А меня уже саму адреналинит.

— Душу греет только то, что это не будет продолжаться вечно. Когда нибудь ты потеряешь и меня и сына только из-за своих непомерных амбиций и глупых желаний.

С последним словом рядом с моей головой разбивается ваза.

Смотрю на мужа и понимаю, что ремонт в гостиной неизбежен. И оказываюсь права. Вещи, мебель летят в разные стороны. Как и тогда…

Вот только я даже не пытаюсь прикрыться и уйти. Я смотрю. Смотрю, чтобы эта картинка навсегда отпечаталась в моей памяти…

Он ненормальный… Я замужем на психом…

— Мама… — слышу слабый писк доносящийся сбоку и сердце замирает.

В паре метрах от меня стоит заспанный Сенька с несуразным длинным зайцем в обнимку, которого ему подарила Юлька…

Крик застывает в горле.

Малыш напугано смотрит, глазами полными слез на хаос и на своего отца, который вошёл в раж и ничего вокруг себя не замечает, разнося комнату.

Сын поворачивается ко мне… Я уже срываюсь к нему, чтобы закрыть от всего этого ужаса…

Секунда…

Не успеваю…

В его голову врезается стеклянный куб…

В моих руках оказывается лишь обмякшее, не успевшее рухнуть на пол, тельце…

А дальше крик… Мой крик… Такой истошный, что сама же от него чуть не оглохла…

Да разве это важно, когда ты прижимаешь к себе самое дорогое, что у тебя есть, пока по твоим рукам течёт его кровь…

Всё вокруг в один момент стало таким неважным… Пропади оно всё…

Только бы родные глазки снова открылись… только бы…

Я не помню как приехала скорая и кто её вызвал. Не помню, как оказалась в больнице. Помню лишь как перед моим носом закрылись двери операционной, куда увезли моего мальчика…

И бесконечные часы ожидания…

— Рваная рана, вдавленный перелом черепа, ушиб мозга, сотрясение. — каждое слово врача, только что вышедшего ко мне как выстрел. — Сейчас всё позади. Состояние стабильное. — успокаивает меня мужчина средних лет, кладя руки на плечи. — Мы оставим его под наблюдением в реанимации, но я уверен, что скоро он пойдёт на поправку. Шва практически не будет видно.

Шов — последнее, что меня сейчас интересует…

В порыве я кидаюсь врачу на шею, чуть не задушив и заливая слезами.

— Ну, ну, ну! — он, не без усилий, отстраняет меня. — Вы лучше езжайте домой, отдохните и возвращайтесь завтра утром. — говорит он мягко.

— А сейчас? Я могу сейчас его увидеть? Пожалуйста… — разве смогу я уйти, а уж тем более уснуть, когда мой мальчик здесь, совсем один…

— Сейчас он спит. Ему надо сил набраться. — терпеливо объясняет мужчина — Что я и вам советую!

— Но… мне надо… Мне очень надо! Я вас прошу… — голос дрожит, а из глаз катятся слезы, которые контролировать я не могу.

Слишком сильно люблю. Слишком сильно боюсь потерять.

Но врач непреклонен. Качает головой.

— Милая, я понимаю, что вы очень переживаете, но вашему сыну сейчас нужна здоровая и выспавшаяся мама, способная заботиться о нем! Поэтому прислушайтесь к старому дядьке! Он много повидал и знает о чем говорит! — "дядька", мягко сжимает мою руку и наклоняет голову вбок.