- Или что-то в этом роде, ага, - фыркаю я и закатываю глаза. - Я думаю, ты, возможно, была права насчет того, что он просто негодяй, без веских на то причин, - говорю я, произнося по буквам нехорошее слово и надеясь, что девочки его не уловят.

- Что-то случилось?

- Он позвонил мне в пятницу вечером после твоего ухода, чтобы узнать, не прислал ли мне кто-нибудь из стажеров по электронной почте что-нибудь о проекте, над которым он сейчас работает.

- Он звонил тебе в пятницу вечером?

- Он сказал, что не заметил, насколько поздно это произошло, и я ему верю. Мы поговорили, как будто по-дружески, и я подумала:

- Эй, а может быть, он не так уж и плох, в конце концов.

Но потом, когда я пришла в офис, он такой:

- Дарья, не говори о фильмах на работе, - говорю я, стараясь передразнивать голос Александра. - Дарья, делай это профессионально. Дарья… Дарья... - Я стискиваю зубы. - Просто то, как он произносит мое имя, похоже на скрежет гвоздей по классной доске. И ты бы слышала, как он разговаривает со стажерами! Я этого не понимаю. Мы довольно долго разговаривали в пятницу, и если бы я не сказала ему, что я голая, мы, вероятно, проговорили бы дольше.

- Подожди, стоп. - Таня поднимает руку. - Ты сказала ему, что была голой?

- Я упомянула, что только что приняла душ, а потом услышала, как зазвонил мой телефон, и испугалась, что это кто-то звонит с плохими новостями.

- Я все еще не понимаю, как это предшествует тому, чтобы сказать ему, что ты голая. Ты надеялась, что он тоже снимет свою одежду?

- Если бы он это и сделал, то я бы все равно не узнала. - Я тяжело вздохнула. - Он сбивает с толку, и мне это не нравится. Потому что он мне не нравится.

- Ты говоришь так, словно он очень горячий и ты этим обеспокоена.

Я корчу гримасу и качаю головой.

- Мамочка? - меня зовет Полина. - Что значит «горячий» и «обеспокоена»?

Я прищуриваюсь, глядя на Таню, а она еле сдерживает смех.

- Это значит, что чай был горячий, и я этим обеспокоена, - выпаливаю я.

Таня открывает холодильник и достает бутылку красного вина.

- Ну, ты довольно расстроена.

- Конечно, в какой-то степени это так.

- И это не имеет никакого отношения к твоему желанию нравиться всем?

Она ставит бутылку вина на свой маленький столик-островок и смотрит прямо мне в глаза.

- Я не хочу всем нравиться.

Таня приподнимает бровь и поджимает губы.

- М-м-м.

- Прекрасно, я счастлива знать, что нравлюсь многим людям. Я довольно приятный человек, если сама так говорю. Так что не имеет смысла, почему я не нравлюсь Алексу. Что я ему такого сделала?

- Милая, успокойся. Этот парень - негодяй. Никаких «если», «и» или «но» по этому поводу. Нет никакой предыстории, никаких причин для того, чтобы он огрызался и был негодяем.

- Может быть, ты и права. - Я сокрушенно вздыхаю, не уверенная, готова ли в это поверить. - Это хорошая работа. Я зарабатываю больше, чем раньше, я получаю льготы, и у меня отличная машина, на которой я могу ездить. Алекс может ненавидеть меня сколько угодно, и я собираюсь возненавидеть его в ответ.

Таня смеется:

- Ладно. Это зрелый ответ на сложившуюся ситуацию.

- Спасибо. - Я вздергиваю подбородок, пытаясь выглядеть самодовольной. - Я взрослая. Но на самом деле… Я собираюсь делать свою работу. Нам не обязательно быть друзьями, и он может сколько угодно меня не любить. Я хороший помощник, так что я просто сосредоточусь на работе и ни на чем другом.

- Вот и хорошо. Это все равно временно, - напоминает она мне. - Хочешь вина?

- Выпью капельку, я же за рулем.

Она наливает вино, и мы идем в гостиную. Я делаю маленький глоток и ставлю свой бокал на журнальный столик. Я вклиниваюсь между Полиной и Викой, сажая по одной на каждую коленку. Когда-нибудь они станут слишком взрослыми, чтобы вот так прижиматься ко мне, и я хочу наслаждаться этими моментами, какими бы короткими они ни были, как можно дольше.

- Расскажите мне о своем дне, - пытаюсь я снова.

- Это было весело, - говорит Вика, что вызывает улыбку у Тани. - У нас есть центры!

- О, это звучит забавно! Что же это за центры такие?

- Я не помню их всех, но компьютерный центр - мой любимый!

- Конечно, это так, - смеюсь я и целую ее в макушку. Полина продолжает рассказывать мне о девочке по имени Лиза из их класса, с которой они играли на перемене, и о том, как весело было сидеть в столовой.

- Большинство детей покупают обед каждый день? - спрашиваю я Таню. Я хочу быть уверена, что моих детей научат не беспокоиться о том, чтобы быть в толпе, и что они уверенно себя чувствуют в обществе. Но я также осознаю, насколько важно вписываться в компанию детей школьного возраста.

- Да, - уверяет она меня. - Еда здесь вкусная. Реально хорошая. Большинство учителей тоже обедают там каждый день.

- Что, это приготовлено каким-то знаменитым шеф-поваром? - Я шучу.

- Да, - серьезно отвечает она.

- Черт возьми. Мне нужно как-нибудь пообедать с вами, девочки, и попробовать эту еду.

Они обе думают, что это было бы самой крутой вещью в мире, и я целую их обоих. Вскоре после этого приносят пиццу, и, поев, мы собираемся уходить.

Как и ожидалось, девочки протестуют, и приходится немного повозиться, чтобы вытащить их из гостей. В конце концов мне приходится выносить Полину, пока она плачет, а Вика, наблюдая за своей сестрой, испытывает искушение тоже закатить истерику. Я одариваю ее своим материнским взглядом, предостерегая ее не делать этого. Слава богу, она решает, что лучше не искушать меня. Это был чертовски долгий день.

Я делаю все возможное, чтобы избежать всего что не касается работы, на следующий день. Единственные слова, которыми мы обменялись, касались проектов, когда у него следующая встреча и кто звонил по телефону.

Я закончила свою работу точно вовремя и вышла из офиса в 18:03. Алекс все еще был в офисе с закрытой дверью, и у меня такое ощущение, что он почти всегда допоздна засиживается на работе, хотя и сказал, что это не так. Но это не имеет значения.

Он не избегает трагической семейной жизни, погружаясь в работу. У него нет давно потерянной возлюбленной или чего-то хотя бы отдаленно интересного. Он просто мой самоуверенный начальник, и первый день обращения с ним как ни с кем иным удался.

Папа сегодня забрал девочек из школы и привез их к нам домой. Когда я вошла внутрь, еда уже была готова, и у нас был приятный скромный семейный ужин. Он приготовил знаменитый мамин салат, и мы говорили о ней на протяжении всего ужина.

Девочки пусть и не встречались со своей бабушкой лично, но они наверняка многое запомнили о ней из историй, которые мы рассказываем.

Среда была похожей, и в четверг все было спокойно. Вставать ни свет ни заря, шататься по квартире, приводя себя в порядок, готовить завтрак для девочек и бороться с ними, чтобы они встали с постели.

Высаживаю их у школы, машу рукой и торопливо здороваюсь с Региной и Катей, а затем спешу на работу, где стараюсь избегать любого контакта с Алексом, насколько это возможно. Несколько раз я чувствовала, что он пристально смотрит на меня, и когда я поднимала глаза - клянусь, в его глазах отражалась печаль.

Мне все равно.

С нетерпением жду выходных. Я снова засиделась допоздна, разбирая электронную почту и пытаясь исправить файл, который испортил один из стажеров. Это был простой ввод данных, к чему я привыкла со времен своей работы исследователем. Ошибки легко исправить, но очень утомительно.

Я забираюсь в постель в час ночи, сплю восхитительные сорок пять минут и просыпаюсь оттого, что Вика тычет мне пальцем в лицо, говоря, что ей не спится. Я укрываю ее одеялом, снова засыпаю и просыпаюсь от крика Полины, потому что она проснулась одна.

Наконец я снова засыпаю за целых три часа до того момента, как зазвонил мой будильник, и чувствую себя так, словно меня грузовик переехал. Мое единственное спасение в том, что я знаю, что смогу съесть полную тарелку сосисок, когда приду в офис.