– Скоро уже? – Спросил Хадис.

– Скоро, – ответил я, посмотрев на навигатор. – К речке подъедем, не переезжай. Он в кустах на той стороне. Остановишься на этом берегу. Пройдем пёхом вверх, чтобы не вспугнуть. Там у него схрон. Землянка.

– Спецназовец херов, – сказал Ахмед. – Он не выходит, ты говоришь?

– Лежит… Тяжёлый… Как бы коньки не двинул.

– Щас двинет… – Ахмед ухмыльнулся мне в зеркало.

Я сидел на заднем сиденье «крузёра», посередине, держась руками за спинки передних кресел. Мотало сильно. Машина, хоть и двигалась медленно, но её кидало так, что я, порой, доставал головой стёкла дверей.

– Скорее бы уже… А то… Как бы самим не сдохнуть, от такой езды, – простонал Ахмед.

– Точно, – сказал я. – Вон ручей… У воды тормози. И двигун глуши.

Мы скатились по пологому бережку. «Крузак» встал и замолчал. Я, по инерции продолжив движение телом сначала вперёд, а потом назад, достал два «ствола», скрестил руки, и выстрелил сразу в обоих, снизу-вверх, прострелив одному печень и сердце, другому селезёнку и лёгкое.

«Пэ Эм» машинка не очень серьёзная, да и патроны были слабые, поэтому я на одном выстреле не остановился. Хадис уже успел открыть дверь, и его тело вывалилось головой вниз из кабины. Вторая и следующие пули скользнули вдоль его тела, и одна вышла через голову, выбросив из неё что-то жидкое. Он был мёртв. Ахмед сидел, уткнувшись головой в руль, и правой рукой искал под левым плечом кобуру скрытого ношения.

Я вывалился через свою правую дверь. Открыл правую переднюю, перехватил Ахмеда за кисти рук, и выдернул из машины. Его громадное тело удивительно легко из неё выскочило.

Получив три пули в легкие, Ахмед лежал с открытыми глазами, и булькал красной пеной.

– Сука, ментовская. Говорил я Птахе, что…

Я выстрелил ему в голову, и он затих.

Сейчас надо было поискать в джипе антиугонный «жучок». Но, что-то мне подсказывало, что таких изысков в машине «вора в законе» быть не должно. Западло это. Так и оказалось. Я обыскал тела и машину. Нашёл три телефона: два смарта и один спутниковый. Спутниковый был отключён – берегли батарею. А смарты были мной заблокированы «глушилкой» еще при въезде в лес. Сейчас я достал из них симки, и размолол на речном камне.

Всё, кроме оружия, драгоценностей и серебра, я оставил владельцам. Перетащил тела в заготовленную заранее глубокую яму, прикопал, укрыл снятыми дерном и кустом. Перекрестился. Достал флягу с водкой, и отпив из неё, тихо сказал:

– Кровь за кровь. Горите в аду, бесы.

* * *

Крови в машине не было. Даже выплеснувшаяся из головы Хадиса жижа не попала на дверь, а удобрила лесной чернозём.

Я поехал по руслу реки вверх по течению, потом свернул налево, ехал ещё долго по лесным дорогам и бездорожью. Только под вечер я вышел в нужный мне распадок.

Земля стала мягкой, влажной. Хорошо, что колёса джипа были с твердым «грязевым» протектором, и их громадные зацепы уверенно несли джип, выгребая из грязи.

Увидев знакомые ориентиры, я с облегчением вдохнул.

Остановив машину, я вылез, и взяв свою сумку, пошёл к избушке. Въезжать на территорию хозяйства Отца Михаила на мирском «бесовском» транспорте я не стал, хотя машину мою он терпел, – почти телега, а вот вертолёты не переносил физически.

Мы познакомились с ним в 1997 году, когда я в составе оперативно-следственной группы, расследовал гибель в авиакатастрофе комиссии по учёту лесного хозяйства, и, в том числе, одного большого краевого начальника. Ан-2, с представителями лесхоза и администрации края, упал недалеко от избушки Михаила, зацепившись в тумане за вершину сопки.

Вертолёт с нашей группой приземлился на поляну, которая оказалась огородом Михаила. Велико же было наше удивление, когда нам на встречу из тайги выбежал косматый дед с деревянными вилами и загнал нас обратно в вертолёт. Только несколько выстрелов в воздух из дробовика вертолётчиков, отпугнули его и позволили нам выйти.

Мы сначала приняли его за старовера. Документов у него не было. И что это такое, по его словам, он не знал. Мы его потом попытались вывезти на «большую землю» для опознания, но вертолётчики категорически были против, так, как вертолёт был и так сильно перегружен вещдоками и телами погибших. А лететь вторично за каким-то бомжом, никто не хотел. Мы его отфотографировали, взяли «пальчики» и оставили в покое.

Работал с ним я, так как был в группе единственным опером. «Покачав» его, я засомневался в его вменяемости. Говорил он на каком-то мало понятном мне русском языке. Его речь перемежалась ненужными, по-моему, междометиями и обращениями к духам и богам.

После того, как мы вернулись, я проверил его пальцы по учетам, нигде их не обнаружил, ни у нас, ни в центральном «Папилоне», и забыл про него на десять лет.

В 2007 году мы летели над этим районом тайги и я, вдруг увидев, знакомую поляну, и всё вспомнив, попросил друзей опуститься на неё, объяснив, что там живёт старовер, и мне хочется его проведать. Вертолёт опустился, я нерешительно вышел из него, и никого не встретив, пошёл в избушку к Михаилу. Мужики шли следом.

Хозяйство Михаила было запущено, а сам дед лежал в доме, под медвежьей шкурой и тяжело дышал.

– Ты что, дед, заболел? – Спросил я.

– Отхожу, – сказал он и закашлялся. Из груди его вырывались хрипы.

– Чего вдруг?

– Огневица в груди. Нет у меня трав от неё.

Я оглянулся на друзей. Мы все были уставшие, набродились по тайге с утра, и в глазах каждого я увидел мечту о теплом сухом жилище на нашей базе на Улунге.

– Мужики, я останусь тут. Подлечу, бедолагу. А вы заберёте меня через неделю.

– Да ты что, Мишаня? Давай лучше его с собой заберём, на базу?

– А там что? Врач, что ли есть? Аптечка у меня с собой. Там антибиотики. Через неделю, если ему лучше не станет, заберём с собой на Большую Землю.

Я забрал свои вещи с аптечкой, а мужики улетели.

Через неделю Михаил уже ходил, и кашель его был не таким страшным. Он смирился с тем, что ему приходится принимать «бесовские» порошки. Сумамед подействовал. На вторые сутки, когда у деда появилась мокрота с прожилками крови, я стал ему давать отхаркивающие травяные настои. А когда пришла пора улетать, оставил ему противовирусные и антигистаминные средства, разложив их по дням.

За эту неделю я узнал про деда жутко интересные вещи, которые до сих пор с трудом укладываются у меня в голове. Как я понял, Михаил был пришельцем из пятнадцатого столетия. Из времени князей Василия Васильевича, и Ивана Третьего.

Пятнадцатилетний тогда «дед» Михаил, был приставлен к двенадцатилетнему Ивану. Перед венчанием Ивана на дочери князя Бориса Тверского Марии, Михаил ушёл из того мира.

Ушел он довольно необычным способом. Нашёл ведуна, объяснил ему, что хочет уйти из этой жизни по причине неудачной любви, и попросил у него отравное зелье. Ведун зелье и написанное на бересте заклятье дал, но предупредил, что оно действует два раза. Используя его вторично, можно вернуться обратно.

– Я даже удивился, – сказал Михаил. – Зачем мне два, когда мне хватит и одного раза. – Он засмеялся. – И возвращаться «оттуда» я не собирался… Выпил зелье, прочитал заклятье…, а очутился здесь. И живу здесь уже пятьдесят лет. Людей до вашего прихода не видел. Бог миловал.

– Да, как же тебя не только во времени, но и от Москвы так далеко закинуло?

– Уж сильно я хотел далеко уйти, наверное.

– Ну и как, не хотелось потом вернуться?

– Попервой хотелось, но потом передумал. Я с малолетства думал в скит уйти и отдать себя Богу. А тут… Тут поваленные деревья были. Пожег их. Засадил на лядо1 полбы. Как раз мне целый пуд дали на пропитание. Полба уродилась сам двадцать. И щас неплохо родит. Мне хватат… Поставил себе избушку. Живу. Молюсь. В ручье рыбы полно. Корешки, травка, ягодки. Ловушки на зверьков ставлю. В засеку кабан, олень заходят.