Он взял лежавший рядом «Потапыч» и, держа его за ствол, поднял над поблескивающим в свете электрических ламп хрустальным сердцем.

– Я отпускаю их на свободу, - сказал капитан Анненков, обрушив тяжелую рукоять маузера на голубоватую поверхность кристалла.

– Нет! - закричал неожиданно тонким голосом дон Луис, протягивая к нему руки. С места он, впрочем, так и не двинулся, как будто невидимые цепи приковывали его к полу.

Раздался громкий треск. El Corazon разлетелся на сотни мелких осколков, с сухим паучьим шелестом посыпавшихся на дорогой персидский ковер. Пока осколки сыпались, в гостиной стояла мертвая тишина.

– Не может быть, - выдохнула наконец Маша. Алебастровая бледность ее лица понемногу сменялась розоватым румянцем. Как будто Галатею вдохнули наконец искру жизни. - Все кончилось? Это и правда был El Corazon?

– А ты разве не чувствуешь, милая? - строго проговорила Миранда. - Сколько раз я думала, каково же это будет - разбить чертову игрушку… Вот, значит, как…

– Я тоже хотела, - слабо улыбнулась Маша. - Много, много раз хотела… и никогда не могла решиться…

Ланселот Стиллуотер кашлянул и слегка покачал головой.

– Бьюсь об заклад, вы не ожидали от наших дам такой реакции Юрий Всеволодович. Я лично полагал, что они как минимум попробуют выцарапать вам глаза. В любом случае, вы мужественный человек!

– Что бы вы понимали, Стиллуотер, - с плохо скрываемым презрением произнесла Миранда. - Это был протез, понимаете? Вместо того, чтобы полагаться на свою красоту, на свои чары, на умение кружить голову вам, баранам, мы были вынуждены использовать это… эту подделку!

– Чудовищно непрактичное решение! - перебил ее фон Корф, грузно выбираясь из кресла. - Вы горько разочаровали меня, герр Анненкофф! Я оказывал вам всяческую помощь в надежде, что вы будете содействовать мне в получении этого артефакта! Ключ Души необходим Рейху, необходим партии и лично фюреру! А вы… вы его уничтожили! Впрочем, вы, русские, всегда были варварами! Разрушать - о, это у вас получается превосходно!

– За всех не говори, колбасник, - мрачно бросил Стеллецкий. Он медленно приближался к россыпи хрустальных осколков, бывших некогда драгоценностью рода де Легисамо. - А то ведь мы тоже можем вам кое-что припомнить… как вы нашим краснопузым деньжат подбрасывали, чтобы они в войсках за мир агитировали… здесь небось так же хотели сработать?

Продолжая бормотать, он опустился на колени и погрузил пальцы в затухающий хрустальный блеск.

– Швайне, - негромко сказал господин барон, но Ник его услышал. Несколько мгновений он еще стоял на коленях, перебирая осколки, потом замер. Даже под белым свитером было заметно, как напряглись его мускулы.

– Ага, - удовлетворенно пробормотал он, поднимаясь во весь рост. - Швайне, значит. С пониманием, как говорит Юрка…

И наотмашь, открытой ладонью, хлестнул господина барона по широкому красному лицу.

– О! - поднял брови Ланселот Стиллуотер. - Международный конфликт!

Отто фон Корф, ставший похожим на перезревший помидор, слепо шарил рукой на поясе, пытаясь найти то ли шпагу, то ли пистолет.

– Вы безоружны, господин барон, - подсказал ему капитан Анненков. - Так что советую извиниться - я Ника знаю, он немчуру не любит. Даже драться не станет - ухо откусит, и все дела.

Фон Корф зашипел, как рассерженный индюк, и принялся замысловато ругаться по-немецки, но его уже никто не слушал, потому что в этот момент Лжегутьеррес неожиданно запел высоким и очень чистым голосом. Слов не понимал никто, кроме, возможно, Стиллуотера, но это было совершенно неважно. Как неважным казалось то, что пение это не сопровождается музыкой, и то, что сам певец стоит, завернутый в дурацкий джутовый мешок.

Имя призывая твое, я направляюсь к тебе, Пачамама; на кровоточащих коленях я приближаюсь к тебе, Пачамама; обрывая цветы панти, я склоняюсь перед тобой, Пачамама… Золотой камень в одеждах из радуги, звездный цветок, Пачакамак… небесное озеро, серебряный кувшин, Господин, Который Все Видит, взгляни на нас, Пачакамак, солнечное тепло, дающее жизнь, детей своих не оставь, Пачакамак…

Инкарри замолк, и в наступившей тишине вдруг громко хлопнула дверь.

– Дон Луис, - негромко сказал капитан Анненков.

И правда - пока все слушали песню, хозяин поместья куда-то исчез. Даже Ланселот Стиллуотер, недреманное око «Холодной горы», осматривался по сторонам с самым недоуменным видом.

– Луисито! - крикнула Миранда, бросаясь к дверям. - Луисито, mi corazon, постой!

Зацокали вниз по лестнице ее каблучки. Мария беспомощно переводила взгляд со Стеллецкого на Анненкова. В глазах у нее блестели слезы.

– Все позади, - сказал ей капитан Анненков. - Все уже прошло, Маша. Все прошло.

Он засунул маузер в кобуру, одернул пиджак и, не торопясь, подошел к окну гостиной. Из окна открывался чудесный вид на долину - подстриженные кусты, голубое зеркало пруда, заросли бело-розовых мальв. От усадьбы к близким горам протянулась прямая, как стрела, дорога, и по этой дороге, прильнув к шее прекрасного белого жеребца, бешеным галопом скакал всадник в охотничьем костюме.