Как я указывал, мы жили с Тамарой в одной комнате, но по ночам, хотя мы и были рядом, я не позволял себе даже думать о том, чтобы залезть к ней в постель. Тем более что мы были практически на виду. Только один раз я присел на её кровать и коснулся её рук, прижимая их к своей груди. А после памятного киносеанса, тем более я стал держать себя сдержанно, не пытаясь, хоть как-то домогаться.

Вернулись мы в Иркутск и вскоре оказались на вечеринке, устроенной в общежитии торгового техникума. С Тамарой мы по-прежнему дружили. А когда хорошо выпили и стали все оживлённо танцевать, я увлёкся одной черноглазой девочкой, и почти весь вечер не отходил от неё.       В конце вечеринки наши ребята – геологи повздорили с другими парнями. Причём, я тогда был очень активен, и меня друзья под руки доставили домой.

…На другой день я пошёл в магазин, где проходила практику Тамара. И, дав знать ей рукой, намеревался ждать её у выхода. Однако, через мгновение, одна сотрудница передала мне записку, в которой Тамара сообщала: «Не жди, разговаривать не буду». Я серьёзно задумался. А потом вспомнил своего забайкальского соперника, который параллельно со мной тискал руку моей пассии в клубном кинотеатре. Припомнил и то, как часто вспоминала вслух Тамара ещё одного своего дружка, ушедшего в армию, но который оставил неизгладимый след в её памяти. «В конце концов, – после глубоких раздумий успокоительно сказал я себе: Не печалься, дружище, – княжна Мэри с офицером Печориным тоже расстались, и ничего».

После того, как меня за пьяный кураж выселили из студенческого общежития, я поселился неподалёку в маленькой комнатке во времянке у хозяина частного дома. Хозяин был низенького роста и с постоянным хмельным запахом, обильно сдобренным луком. Но чем он был хорош, так это тем, что не докучал, когда я был дома. Я уже писал дипломную работу, сидя на широкой кровати, которая занимала половину комнаты. Стол тесно был придвинут к кровати, так что я легко перемещался, когда это нужно было, с кровати за стол и писал. Мне оставалось совсем мало – каких-то два месяца до окончания учёбы, поэтому некоторые неудобства меня не волновали. Ведь скоро я совсем распрощаюсь не только с техникумом, но и с городом, и уеду на родину в свой родной Казахстан.

В один из вечеров я вошёл в свой житейский ковчег вместе с девушкой, с которой дружил. Да так и остался на ночлег теперь уже вместе с ней на моей широкой кровати. Моя подружка Валя Гуц лежала рядом со мной, и мы, беседуя, курили и целовались, не обнажаясь – одетые в спортивные трико. Сейчас я удивляюсь такому препровождению времени в постели. А тогда вовсе не было обязательным заниматься сексом при первом удобном случае. Мы дружили. В общежитии она жила на четвёртом – женском этаже, а я на третьем – мужском.

Валю Гуц я приметил на учебной практике. Она грациозно шагала стройная в спортивном костюме по краю берега небольшой речки с книгой в руках. Тогда-то она и приглянулась мне. Я поинтересовался: « Что за книга в руках столь приметной девушки?». «Декамерон», – ответила она. Но сблизились мы позже, когда уже на четвёртом курсе все студенты поселились в новом общежитии. До этого все жили на съёмных квартирах. Техникум был молодой, ему было всего два года, и только-только начал обустраиваться.

В прекрасном общежитии постепенно молодёжь начала обживаться и сближаться. Помню, я и мои друзья решили устроить шутливое сватовство. Мне через плечо нацепили яркую золотистую ленту, вручили в руки гитару, кстати, кое-какие музыкальные штучки я с детства мог играть, и всей гурьбой мы направились на четвёртый этаж в комнату, где жила, понравившаяся мне, Валя Гуц. Под звуки гитары представили меня в качестве «свадебного» жениха, и мы весело продолжали знакомство и общение. В комнатах размещалось по четыре человека, но постепенно на веселье собралось немало девчат из соседних номеров. Так состоялось наше знакомство и сближение. Потом почти каждый вечер я поднимался с третьего этажа на четвёртый, и мы с Валей Гуц подолгу общались и целовались в затемнённом коридоре.

А сейчас мы лежали, курили и беседовали на широкой кровати. Скоро должна была состояться наша разлука. Через месяц мне предстояла защита диплома, а Вале надлежало защищаться спустя три месяца. Разница такая была потому, что она училась на базе семилетнего школьного образования, а я после десятилетки.

«Валя, – совершенно неожиданно, даже для самого себя, проговорил я, – а что если мы с тобой поженимся?..» Тут она на время затихла. Но уже через небольшую паузу начала серьёзно рассуждать о том, что ей надо позаботиться о матери. Странно было то, что предложение моё почему-то не бросило нас в сексуальные объятья. А прозвучало как обычный деловой диалог, почти такой, какой происходил во время встреч на этаже в общежитии. Я и сейчас поражаюсь, почему не было в тот момент сексуальных домогательств с моей стороны. Правда, в своём сознании я всё ещё делил девушек на две категории: с одними, на мой взгляд, должно было вести «светские» разговоры, а с другими – допускать «плотские» отношения. А тут всё получалось по-другому: ни то и ни сё. Момент завис…

А когда Валя ушла, я, расслабившись на своей просторной кровати, заснул, и вдруг «во сне» меня, словно током ударило, и осенила мысль: – Что я делаю? Какая женитьба? Ведь я еще совсем пацан, не серьёзный и совершенно безответственный? Остановись, безумец! Произошло так, как в пьесе Гоголя «Женитьба», о которой я ещё не ведал.

…Вскоре я узнал, что Валя Гуц серьёзно занималась парашютным спортом, сделала несколько затяжных прыжков. И ещё я узнал, что инструктор их спортивной группы не делил, как я, ухаживания за девушками на «плотские» и «светские». И Валя стала жертвой женатого инструктора. С тех пор она стала курить, потому что раньше девушки редко кто начинал курить только по легкомыслию.

На выпускной вечер своей группы я не пригласил Валю Гуц, а пригласил друга, её тёзку – Валентина Винника. «Друзья, – убеждённо говорил тогда я, – ценнее любых подруг». А её подружки по комнате сообщили мне, что Валя собиралась со мной на вечер, и ждала моего прихода.

Через день я уезжал на юг к себе на родину в Казахстан, и чувствовал, что покидаю навсегда всё то, что меня окружало: учёбу, друзей и далёкую холодную Сибирь. Провожал меня сибиряк Валентин Винник, он бежал за поездом и дружески махал мне рукой, оставшись навек в моей памяти.

…Через много лет я узнал, что Валентина Гуц переквалифицировалась – ушла в гражданскую авиацию, и в составе вертолётного экипажа обслуживает пространства Восточной Сибири.

«

ДО» И «ПОСЛЕ»

Выйдя из ворот парка, я направился к универмагу и буквально столкнулся с вышедшей оттуда девушкой, с которой вчера вечером танцевал в парке на площадке.

– Здравствуйте, – сказал я, не скрывая радости от встречи. Она взглянула на меня и кивнула в ответ. – Что вы тут делаете? – продолжил своё приветствие я, не желая так быстро расстаться с ней.

– А что можно делать в универмаге? – удивилась вопросу она.– Осматривала вещи, какие тут есть.

– Дело в том, – пояснил я, пытаясь завлечь её в разговор, – что в этом здании не всегда располагался торговый центр. Раньше здесь был клуб. А десять лет назад, вон на том месте, в двадцати метрах отсюда, мой старший брат Шуня собирал стёклышки. Делал он это увлечённо до тех пор, пока перед ним не предстал человек в военной форме с вещмешком за плечами и наградами на груди. Он поднял Шуню с земли и спросил: – Ты кто: Шурик или Юрик? – Шурик, – ответил брат. А я твой папа, – сказал военный. – Вот, вернулся с фронта, с войны.

– Как видите, – подвёл итог я, – это место памятное. Можно сказать, «историческое» для нашей семьи, и я, когда приезжаю домой, частенько подхожу к этому месту.

– Очень интересно, – сказала она, и в свою очередь спросила: – А чем заняты вы?

– Абсолютно ничем. Да и чем может заниматься студент, только что прибывший с производственной практики к себе в родные пенаты. А вот вы, как к нам попали, ведь вы приезжая? – И добавил: – Лично я живу вон в том, самом красивом доме с колоннами.