— Погоди, Петша! — остановил его наш барон. — Теперь нам скажи, что ей сказал.

Цыган зло пожевал губами:

— Ругательства не буду переводить. Ни к чему. А про остальное… Если бы они с мужем сказали мне, как есть, я бы по-другому велел с пришлыми мужиками говорить. По-другому бы решали. Они клялись мне! Мне клялись!!! — он так страшно побагровел, я уж думала, его удар хватит. — Двадцать четыре часа ей дал покинуть посёлок. Она изгнана. И мужу то же сказал бы, если бы он ещё был жив.

— Так он поэтому уже и не жив, — раздумчиво сказал Вова. — Вэр не выносит ложных клятв. Суток не прошло — оба получили своё наказание… Ладно. Что с кровной враждой?

Петша погладил чёрные косички конской гривы.

— Я буду говорить с людьми. Я считаю, что вопрос надо закрыть. Нет вражды.

Понятно. Цыганский барон считает так. Но цыгане — птицы вольные, не все могут с ним согласиться.

И то хлеб.

Цыган уехал, а я подвинулась поближе к Земфире. Ясно теперь, чего у неё лицо расцарапано. По мужу горевала. Что ж, даже преступники имеют право на чувства.

— Земфира, а если бы у той Татьяны муж был, ты бы её просто ограбила? Или продали бы их в рабство вместе?

Она затрясла губами и отвернулась к противоположному склону оврага. Спуститься, что ли? Да нет, лазить не охота…

— Вопрос у меня к тебе серьёзный. Видишь ли, поскольку ты в изгнании и защиты у тебя нет, я могу коварно напасть на тебя, прямо сейчас, и обратить тебя в рабство. Пожизненно. Во-о-от… Но я женщина добрая и мягкосердечная. И я предлагаю тебе вот что. Я тебя исцелю. И ты пойдёшь ко мне в рабство, добровольно. Бессрочно. До тех пор, пока я не решу, что ты уже можешь жить свободным человеком, не воруя и не гадя людям другими способами. Тогда я тебя освобожу. Да, кстати, деньги, которые ты у Татьяны отжала, мне отдашь. Только не ври, что в посёлке их оставила — там и без тебя ушлых полно, живо прошерстили бы. Только долго не думай. Лежишь ты уже давно. Скоро из тебя полезет не лучшая субстанция, даже если твоя… нижняя часть этого и не почувствует. Я, конечно, могу прийти и завтра. Надеюсь, тут нет волков… — я встала, чтобы потянуться, и услышала торопливое:

— Подожди! Я согласна!

— Учти: будешь ненавидеть меня — сдохнешь.

Вот теперь она испугалась по-настоящему.

25. ПУТЬ САМУР… (зачеркнуть) СОЦИНСПЕКТОРА. НАЧАЛО

СОЦДАМЫ ЕДУТ В СЕРЫЙ КАМЕНЬ

День шестое июня тоже получился бесконечным…

Кельда

Назад мы ехали непривычно засветло. Взяли в нашей усадьбе небольшую дежурную тележку с парой лошадок, погрузили в неё трёх инспекторш с их барахлом. Всё же отчёты по усыновлённым детям необходимо было сделать.

Охранники остались в нашей усадьбе, потому как было у меня такое подозрение, что таки не все цыганские семьи согласятся с тем, что нет у нас кровной вражды. Притащили их фургончики, расставили пока по двору. Справа от нас был наш же застолблённый кусок, на котором собирались построить всякого разного в связи с «расширением штата», а слева, это тоже уже решили, будет двор книготорговца — под присмотром.

Перед самым отъездом Дмитрий Сергеич и Лидия Григорьевна составили с нашей помощью совместную докладную о произошедшем ЧП (со всякими формулировками, типа: «вопреки предупреждениям в одиночку покинула лагерь», «не оставила сведений о цели своего выхода», «вступила в общение с преступными элементами» и тому подобное), приложили документы, свидетельские показания — куча бумаг получилась, и всё равно у Дмитрия Сергеича были кислые предчувствия, что писать ещё всяких объяснительных — не переписать.

Я напоследок предложила ему наехать на начальство (а что, лучшее средство защиты — нападение!) касательно более жёсткого вводного инструктажа для всего персонала — и под роспись! И чтоб прописано было, что каждый человек несёт за себя персональную ответственность: за свои похождения, контакты и всё такое прочее. А то набегут сейчас инфантильные граждане, нянчись с ними потом…

Земфиру я растрясла на бабки и отправила в посёлок за вещами. Сутки у неё ещё есть — потом вступает в силу нехилый такой цыганский закон: изгнанную имеет право убить любой цыган, которому это взбредёт в голову. Так что я велела ей пошевеливаться. Нефиг на казённом обеспечении сидеть, когда всё своё есть. Предупредила, конечно, чтоб не вздумала дурить: за нарушение рабской клятвы сильное и очень болезненное наказание следует сразу, не успеешь исправиться — умрёшь. Вэр — богиня строгая. Цыганка угрюмо кивнула и ушла. Посмотрим, что будет.

Так вот, ехали светлым вечером. Обычно ночью как-то неловко громко разговаривать, не то что кричать — тёмный лес, он настраивает. А тут… Глирдан вздумал прямо сразу, по свежим следам, сочинить хотя бы кусок баллады (я про средневековую моду на эстетику говорила, да?), и все кому не лень немедленно взялись ему помогать. Под гитару. Особенно всем зашла сцена про дракона. Галя с Васей наперегонки упражнялись в подборе эпитетов. И все ржали на весь лес. В конце концов мне надоело это слушать, и я велела им всем кончать валять дурака и спеть что-нибудь приличное.

Олеся Васильевна следила за всем этим процессом с величайшим энтузиазмом, а потом во время одной из пауз с любопытством спросила Глирдана:

— Скажите пожалуйста, а вот уши у вас такие… необычные…

— Почему же необычные? — удивился бард, — Самые обычные уши для эльфа.

— А-а-а… Это вроде маскарада? Дочка у меня увлекается, — на самом деле, инспекторша хотела сказать «внучка», но постеснялась, и потому слегка покраснела. — Как это… кросплей?

— Косплей! — строго уточнила Лидия Григорьевна, которой на вид всё ещё можно было дать лет сорок.

— Да нет! — Глирдан засмеялся. — Это не косплей. Просто я эльф. И уши у меня натуральные, эльфийские, — он подъехал чуть ближе к повозке и слегка наклонился в седле, проникновенно заглядывая инспекторше в глаза: — Обычно я этого не делаю, но вам, несравненная Олеся*, я могу дать их потрогать, — голос у него при этом сделался совершенно бархатный.

Вот стервец!

Все три соцдамы дружно покраснели.

*Справедливости ради, надо сказать, что Олеся

на непредвзятый взгляд (особенно мужской)

и впрямь была весьма: большая грудь и приличная попа

(то, что некоторое время назад

было принято называть «бразильской»),

при довольно узкой талии.

Женщина-гитара.

Моя бабушка называла таких фигуристыми.

Плюс светло-русые волосы,

мягкий овал лица, голубые глаза.

Красивая баба, что говорить!

— Глирдан! — укоризненно сказала я, хотя на самом деле мне больше хотелось заржать.

— Да, матушка кельда? — и глазками хлопает, чисто ангелочек!

— Лучше пой.

И он же спел! Лирическую композицию по мотивам шекспировских сонетов. И всё бросал на наших дам взгляды романтического… м-м-м… толка. Ну, приедем, получит он у меня!

Вове, видимо, тоже надоел этот цирк, и он спровадил молодёжь вперёд под солидным предлогом необходимости обсудить серьёзные вещи с дамами инспекторшами.

— Итак, барышни, сперва по размещению. Послезавтра у нас годовщина основания баронства. К этой дате приурочено несколько свадеб. Соответственно, я думаю, в женских общежитиях освободится достаточно мест. Но я хотел бы поселить вас именно в тех комнатах, из которых съедут старшие.

— Это как? — осторожно уточнила Антонина. — В каком смысле — старшие?

— В том смысле, что там живут в основном подростки — и из семей, и те, которые на попечении. И одна девушка более старшего возраста, старшая комнаты.

— Типа вожатой?

— Нет. Типа вожатых — это у них в рейнджерских отрядах. А в комнате — именно старшая. Как старшая сестра или тётя. Тот, кто присматривает, чтобы в комнате был порядок, чтобы не пропускали дежурства по уборке, чтобы никого не превращали в парий и изгоев, вовремя ложились спать и тому подобное. Организующее начало. Послезавтра они съедут, так что у вас как раз будут сутки, чтобы вникнуть в курс дела.