Люди вокруг оживились. Они с радостью подставляли свои лица падающим сверху крупицам воды, Аманда же наблюдала, как серое пространство вокруг потемнело, как сорвавшиеся с неба бледные стрелы несутся к земле, заставляя темнеть тротуары, стены домов, одежду людей. Прозрачные потоки побежали по дороге, под ногами всё заблестело.

Аманда шла, чувствуя пронизывающий холод, не имея возможность получить доступ к меню и включить подогрев одежды. Её знобило. Она остановилась, когда поняла, что ступни её вот уже почти полностью скрывает вода. То, что происходило, Аманду совсем не веселило. Этот мир был жесток и суров. Чтобы разглядеть, что произошло с тротуаром, Аманда наклонилась. Она нагнулась и тут же отпрянула. В ставшей зеркальной поверхности воды Аманда могла теперь увидеть своё отражение. Она ликовала. Теперь она сможет увидеть саму себя! Вот то, чего она добивалась. Природа, а не люди, сжалилась над ней и подарила её измученной душе такую возможность.

Сердце Аманды учащённо забилось. Пару минут Аманда не решалась посмотреть себе под ноги. Наконец, собравшись с силами, она наклонилась над водой. Аманда увидела своё лицо. В следующий миг она уже закрывала его руками!

Она смеялась. Смеялась, растирая по лицу то ли слезы, то ли капли влаги.

Блез и его компания не обманули её, Аманда была стара. Глубокие борозды морщин сеткой покрывали её лицо, редкие волосы были белы, щёки – впалыми. Глаза Аманды, воспалённые, прикрытые обвисшими веками, выдавали всю горечь, разрывающейся от горя прожившей жизнь во лжи души.

Аманда смотрела на своё истинное лицо, чувствуя, как в это мгновение разбиваются о реальность её мечты, угасают надежды, тонут в холодной воде под ногами прежние желания. Аманда теперь ясно осознавала, что не будет у неё уже времени реализовать всё то, что для неё выражалось словом – «будущее». Она стара, а значит, жизнь её близится к концу.

Беззаботный Розовый мир был разрушен для неё навсегда, его больше не существовало. Цифровой мир был миром счастливого самообмана. Как вернуться в него, зная правду о себе?

***

Через три месяца хоронили Аманду. Её многочисленные знакомые, коллеги, приятели устроили бурную переписку. Целый день они обсуждали тему, как несправедлива судьба к тем, кто так красив, так молод, так здоров. Все сошлись во мнении, что это несправедливо. Прекрасная Аманда должна была бы ещё жить и жить. До вечера все фантазировали о том, что могла бы ещё, по их мнению, успеть в своей жизни сделать Аманда. Кто-то нашёл её давнишние рисунки, другой вспомнил, что она когда-то занималась танцами, иные утверждали, что Аманда довольно неплохо пела. Ей пророчили славу, вспоминали её беззаботный нрав и восторгались теми возможностями, которые открывает каждому восхитительный современный цифровой мир.

Наступила зима. Чистейший снег покрыл собою землю. Побелели крыши домов, улицы, дороги. Тончайшим инеем укутал мороз кроны деревьев, разрисовал узорами поверхность стёкол, но люди в линзах этой красоты не видели. В их глазах по-прежнему было лето.

Мода на розовый сошла на нет. Теперь набирал силу бордовый. Вывески цвета дымчатой розы поменяли цвет на яркий багряный. Облачно-розовые цвета, цвет розовой раковины, персикового румянца, розовой паутины сменяли жизнеутверждающие винный, рубиновый, коралловый, марсала, гранатовый.

Все спешили сменить скины собственной внешности, меняли цвета автомобилей, одежды, интерьеров, а где-то старенький, местами поржавевший робот-могильщик сжигал в печи безжизненное тело Аманды.

2018

Часть 1

Надоедливый звук будильника. Один сигнал, ещё один, ещё… Бездушное устройство беспощадно. Леону приходится волевым усилием заставить себя вырваться из объятий сна и открыть глаза.

Темно.

Леон, нехотя, поднимается, бредёт к окну, раскрывает шторы. За окном темнота. Тусклый свет фонарей освещает лишь малые участки уличного пространства.

Почему-то каждый раз за эти два с лишним года Леон, подходя к окну, надеется, что, распахнув занавески вдруг, наконец, увидит пусть не солнечный свет, а хотя бы снег и побелевшие улицы, но нет. Сегодня опять ничего не изменилось – серость, сырость, грязь и тьма. Леон подходит к календарю и отмечает на нём ещё один день – семьсот семьдесят восьмой день осени.

Сложно поверить, но шестьсот восемьдесят семь дней назад, тоже был вот такой же серый унылый день. До того стояла ясная солнечная погода – золотая осень, та пора, когда холод лишь изредка морозит воздух, делая его кристально чистым, а небо синее-синее ещё озаряется каждый день собирающимся уйти на покой до весны солнцем. Сентябрь! Красота! Ещё тепло, ещё ясно… Леон, вспоминая о том времени, вздохнул и принялся заваривать кофе. Ранней осенью деревья одеваются в жёлтое и даже на самых безжизненных бетонных улицах вдруг неизвестно откуда появляются янтарного цвета резные листья. Их приносит откуда-то ветер.

А потом пошли дожди. Небо затянуло серым, тучи опустились так низко, что порою Леону казалось, что он, того и гляди, заденет их своею головой. Стало мокро и сыро. Без зонта стало невозможно выйти из дома. Октябрь…

Но вот уже ноябрь. Дожди закончились. Природа, как будто, замерла в преддверии зимы. Наступила темнота. День стал короток, а облачность настолько густа, что свет на улицах перестали выключать даже в отсутствие ночи. Все желали одного – снега. Он, пусть колючий, пусть неизменно приносящий холод, хотя бы немного заставит посветлеть улицы.

Наступил декабрь – начало календарной зимы. Однако снег так и не выпал, температура и влажность не менялись. Было темно, сыро, грязно.

Пришёл январь. В сырости и темноте, без снега отметили начало нового года.

За январём, потянулись февраль, затем март. Март! То прекрасное время, когда солнце своими яркими лучами золотит тротуары и выгоняет с улиц снег, в тот год было серым, промозглым и по-осеннему унылым. В марте стоял всё тот же, ставший ненавистным всем ноябрь.

В апреле стало понятно, что зима уже не наступит. Это означало, что не придёт и обязанная следовать за ней весна. Над землёй по-прежнему продолжали висеть плотные свинцовые тучи. Было холодно, уныло, мрачно, грязно. Вот тогда было официально объявлено, что осень продляется. Первый день декабря признали девяносто вторым днём осени, и начался новый отсчёт.

Вот уже семьсот семьдесят восьмой день все жили ожиданием зимы.

Леон вздохнул. Заварив кофе, он сел за стол. Каждый вечер он закрывал занавесками окна и каждое утро распахивал их в надежде увидеть снег, хотя бы несколько снежинок. Этим ожиданием жили все. Никто уже не мечтал о лете, не надеялся дождаться тепла. Все понимали, что, наверно, не заслужили такого счастья. Люди были рады, если хотя бы началась зима и погода вернулась к своему годичному циклу.

Причину плотной облачности никто не знал. Учёные пытались исследовать это новое явление, но, насколько было известно Леону, они так ничего и не добились.

Возможно, где-то далеко, ближе к экватору, оставались территории, над которыми светило солнце, но на обширной территории, в которую входил и этот город, природа пребывала в промозглом ожидании зимы. Семьсот семьдесят восемь дней…

Леон вышел в сеть, дочка ещё спала.

Допив кофе, Леон оделся, взял в руки зонт и вышел наружу. Тут же под ногами захлюпала грязь. Никто уже и не стремился заделать то и дело образующиеся в асфальте глубокие трещины и ямы. Дождь моросил лишь иногда, но вода на земле не высыхала.

Заведя свой старенький седан, Леон отправился на работу.

Дождь все-таки начался, мелкий и надоедливый. Включив дворники, Леон подумал, что Лина – его дочка – в этот самый момент, наверно, только пробуждается ото сна в бывшим когда-то их общем доме. Леон даже представил, как она сладко потягивается в своей кровати, окованная ещё остатками ночных видений. Он скучал.

Добравшись до места, Леон первым делом вышел в сеть. Профиль Лины был активен, это означало, что она проснулась. Леон знал, что в школу ей сегодня ко второму уроку, что легла она вчера рано, а потому, наверняка, должна чувствовать себя отдохнувшей настолько, насколько можно чувствовать себя бодро в такую мрачную, унылую погоду.