Сэндс спросил:

– А как вы оцениваете наши перспективы во Вьетнаме? На данный момент?

– Зависит от вьетнамцев, Шкип. Мы так долго твердили: «Зависит от вьетнамцев», что эта фраза уже звучит как пустой трёп, однако это правда. Вопрос в том, как именно мы им поможем. Ты, я, мы, все, кто сидит за этим столом. То есть мы трое. Думаю, нам нужен новый подход. Нам нужно стать более нахрапистыми в работе с данными.

– Нахрапистыми?

– Нам троим.

– Нам?

– Со сбором разведданных основной вопрос заключается в том, на каком этапе перестаёшь проявлять инициативу. Соберёмся ли мы с силами, нахраписто перелопатим всё вверх дном, нахраписто накопим кучу информации, а потом безразлично предоставим кому-нибудь её фильтровать? Нет. Какая-то фильтрация идёт непрерывно, на каждом уровне.

– Какой-то отсев, – вставил Джимми.

– А меня, Шкипер, не устраивает этот чёртов отсев. Ведь среди всего прочего отсеивается и та самая особая крупица информации, которая потревожит наше начальство и испортит нам жизнь. А в сухом остатке остаётся ложь, которая и ложится начальству на стол, – радостная ложь, чудовищная ложь.

– Радостное чудовище, – вставил Джимми.

– Ложь поступает на самый верх, а вниз спускается неверный политический курс, ошибочный политический курс. Движется намеченными путями, порождает новые завиральные идеи, а у нас здесь, в поле, уже руки трясутся, как у сумасшедших. Тогда, раз уж нам так велено, мы представляем отчёт, в котором тщательно и досконально показывается, как мы мечемся туда-сюда и производим хаос. Ты ведь знаешь, Шкип, как это работает: вспомни Минданао. Мы бросаемся из крайности в крайность – то мы действуем робко и непродуктивно, то ретиво и глупо.

– Ретиво – подходящее словечко, – вставил Джимми.

Полковник молвил:

– Зачем нам ждать, когда из сердцевины улья спустят очередную глупость? Почему бы не порождать собственные планы действий?

В этот самый момент Джимми обратил внимание, что за другой столик села клиентка – довольно высокая женщина азиатской наружности, весьма привлекательная, поразительно ухоженная, укутанная в шелка; он тут же сказал:

– Так и тянет обмакнуть своё мясцо в её пикантную подливку!

– Ха-ха-ха! – расхохотался полковник.

Его личный шут выловил пальцами из соуса ломтик мяса и с причмоком отправил в рот.

– А может, этого хочется Шкипу.

…Черновик статьи начинался с фотокопии рукописной заметки – Сэндс сразу узнал рубленый, печатный почерк полковника:

ВВЕДЕНИЯ У НАС ЕЩЁ НЕТ

Хотелось бы возродить различие между аналитической работой и разведкой – ясность мысли, чистота языка, точность изложения и т. д., ясность фактологии – принимая во внимание то, как отсутствие ясности привело к полному извращению разведывательной функции нашего Управления. Его мотивов и его целей. И средств. И методов.

Давайте особо отметим этот пункт – различие между аналитической работой и разведкой.

Оруэлл – «Политика и английский язык»

Сойдёт за введение…

ЗДЕСЬ В ОБЩИХ ЧЕРТАХ УКАЗАТЬ, ЧТО МЫ ГОВОРИМ О ДВУХ ФУНКЦИЯХ СПЕЦСЛУЖБ – О РАЗВЕДКЕ И ОБ АНАЛИТИКЕ. А ТАКЖЕ ПРО РАЗМЫВАНИЕ ГРАНИЦ МЕЖДУ ЭТИМИ ДВУМЯ ПОНЯТИЯМИ И Т. Д.

Со следующей страницы начинался отпечатанный материал. Шкип заранее готовил себя к сбивающей с толку идейной чехарде. К третьему предложению стало понятно, что и здесь не обошлось без участия полковника:

Перекрёстная контаминация двух функций

Наши фигуры речи в отношении процесса коммуникации предоставляют нам готовый образец для обсуждения этого явления. Мы говорим о «линиях» связи и командно-административных «цепочках», напоминая себе, что данные передаются через череду тех, кто их интерпретирует, линейным и взаимосвязанным образом. Что касается функций наших разведывательных служб, то мы рассматриваем это движение как происходящее на местах и завершающееся в архивах, в планах или операциях. Точные данные, собранные тем или иным сотрудником в полевых условиях, замедляются по мере того, как текут вверх по цепочке инстанций, и в конечном итоге неожиданно стопорятся из соображений, касающихся их воздействия – на другие операции, на цели высшего руководства и даже на продвижение по службе сотрудника, передавшего их, – до тех пор, пока по параллельным структурам не поднимутся какие-нибудь другие данные, связанные с ними и способные их подтвердить, или – к нашему большому сожалению, а может, и к опасению, – пока у командного центра не возникнет потребности в этих данных для оправдания какого-либо политического курса, а те, у кого эти данные на руках, не почувствуют этой потребности.

Это промедление и сомнение – верный признак того, что к разведывательной функции примешалась аналитическая. Данные интерпретируются, пусть даже, может быть, и бессознательно, и заранее имеет место ожидание, что они произведут на командный центр какой бы то ни было эффект. Здесь речь идёт о «влиянии командного авторитета» на разведывательную функцию, и тот факт, что у нас есть для этого явления специальный термин, подтверждает его существование; впрочем, в принципах действия, в механизме этого командного влияния мы так до сих пор и не разобрались.

Перекрёстная контаминация двух функций

Пока данные простаивают в цепочке, ожидая 1) накопления достаточного давления, чтобы протолкнуть их дальше наверх и 2) подкрепления со стороны каких-либо связанных с ними материалов, грань между агентурно-оперативными и документальными разведданными оказывается под угрозой и в конце концов не выдерживает и рушится. Проще говоря, потребность проверять достоверность источников поддаётся давлению процесса. В результате имеем перекрёстную контаминацию: данные, полученные от агентов, снискавшие дурную славу своей ненадёжностью, становятся основой для сомнительных интерпретаций документальных источников, а эти интерпретации, в свою очередь, начинают рассматриваться как проливающие свет на данные из агентурных источников.

Перекрёстная контаминация этих двух категорий, оперативно-агентурных разведданных и документальных разведданных, является подпроцессом более широкомасштабного размывания границ между функцией разведки и функцией аналитики.

Перекрёстная контаминация двух волн

В то же время не следует забывать, что интерпретационная обработка данных всегда меняется в зависимости от текущего политического курса. Перекрёстная контаминация приводит данные в расплывчатое, пластичное состояние, и они рано или поздно становятся непригодны ни для чего, кроме как стать элементом внутренних бюрократических и политических интриг.

Не будем пока останавливаться на детальном рассмотрении процессов, путём которых потребности командования сообщаются по цепочке вниз. На данном этапе достаточно будет признать, что чувство того, что требуется командному центру, всё же спускается по цепочке таким же путём волнообразных колебаний, каким данные сообщаются снизу вверх. В результате получается перекрёстная контаминация двух волн.

Следует подчеркнуть, что этот процесс имеет совершенно иную природу, нежели процесс сбора разведданных нашим Управлением в его самой ранней инкарнации, Управлении стратегических служб (УСС). Тогда функция разведки почти не затрагивалась политическим курсом, поскольку политический курс – это мирная игра, тогда как УСС служило организационной структурой, преследовавшей военные цели. С тех времён у нас и сохраняется старая модель: «поле – архив», «поле – план», «поле – план – операция». Впрочем, эта модель уже не удовлетворяет нашим потребностям.

Модель цепочки, по которой две волны данных, находящихся под давлением, перекрёстно накладываются друг на друга, более соответствует настоящим процессам, происходящим у нас в Управлении на сегодняшний день. Давление сверху вниз проистекает из потребностей центра, в то время как давление снизу вверх проистекает из потребности удовлетворить нужды центра.