На крыльце деревянного дома стоял человек в коричневых брюках и синей рубашке, как любой другой человек на въезде в какой угодно город.

– Добро пожаловать! Заходите на чашку чая, а я покажу вам свои образцы!

– Нам бы воды…

– Заходите в мой музей! Пожалуйста! Прошу вас!

Он затащил их в нечто наподобие кафе без стульев: в помещении имелось всего несколько столов с большими склянками. Поднял одну крупную склянку, и в ней оказалось какое-то бурое членистоногое: длиной оно было, должно быть, с его предплечье, если бы не свернулось калачиком, и плавало в жидкости, похожей по виду на несвежую мочу.

– У меня здесь целая коллекция насекомых. Вот эта сколопендра убила тринадцатилетнего мальчика.

– А как насчёт воды?

– Хотите, чтобы я её сначала вскипятил? Потому что вы ведь американец…

Во время того, как человек говорил, его брови раздвигались и сходились вместе. Жучиные глазки и толстые губы. Выпуклый лоб. Если не считать толстых губ, он бы вполне сошёл за один из образцов своей коллекции.

– Давайте вы просто наполните мне пузырь, хорошо? Прошу вас, серьёзно. Хуйня для очистки у меня найдётся.

Странный человек протянул руку через дверной проём, затащил флягу Шторма к себе на кухню, где виднелись раскладушка и плита, погрузил её в оцинкованную ванну и некоторое время подержал под водой. Шторм двинулся следом, вырвал мокрую флягу из его хватки и подсыпал в воду две таблетки. Закрутил крышку, взболтал сосуд.

– Ебать, как пить-то хочется!

– Да-да, я вам верю, – сказал человек.

Они стояли среди склянок с образцами; Шторм чередой яростных глотков выпил половину и передал флягу мальчугану, а тот торопливо осушил остаток, отнял флягу от губ, выдохнул, глубоко вдохнул и удивлённо скривился.

– Это йод.

– Да-да, – кивнул мужчина и заговорил с ребёнком по-малайски.

– Он не хочет называть мне своего имени. У него есть право хранить тайну. Меня зовут доктор Махатхир. Могу ли я также узнать ваше имя?

– Джимми.

– Джимми. Да-да. Вы часто выражаетесь плохими словами, Джимми. Вы говорите «хуйня», «ебать»… Разве это не плохие слова?

– Да я просто матерщинник. Откуда у вас эти банки, дружище?

– Я учёный. Энтомолог.

– Так что же, вы эти здоровенные банки из жопы, что ли, высираете?

– А-а! Вы про сами банки! У меня их двадцать шесть. Мне продают их местные. Они понимают, что энтомологам нужны сосуды для образцов. Вот, посмотрите – скорпион!

– Ага. И сколько же он убил тринадцатилетних мальчиков?

– Он жалит, но не смертельно. Только парализует на время. Вызывает отёк в месте укола. Это самый крупный скорпион, встречающийся в этом регионе. Поэтому да, я его сохраняю.

– В формальдегиде, верно?

– Да-да. В формальдегиде.

– Это же антисептическая херня?

– Конечно.

– А банка с этой дрянью без козявок у вас есть? А то вон парень руку себе разодрал.

– Да-да, я вижу. – Он заговорил с ребёнком, и тот протянул руку, а учёный стал осторожно разматывать повязанную на рану бандану. – Да здесь ничего особенного! Очистим повреждение, наложим несколько швов. Это я могу.

– Медицинские швы? Инструмент есть?

– Нет. Иголка и нитка.

– А что насчёт ксилокаина?

– Нет.

– Вы, док, это лучше ему поясните.

Они заговорили; ребёнок по-прежнему хранил расстроенный вид.

– Он говорит, что должен скрыть рану. На его теле не должно быть изъянов.

– Не должно быть изъянов? Да вы на рожу его поглядите! Пока мы сквозь кусты продирались, в мясо её расцарапал, словно у него в жопе граната разорвалась!

– Ничего не знаю. Такова его вера.

– Сейчас он станет тебя заштопывать, – объяснил Шторм ребёнку, когда доктор нашёл на кухне нужные принадлежности. – Будет неприятно.

Доктор вернулся, волоча одной рукой скамейку, а в другой – неся бутылку из-под «пепси». Между губами он зажал иглу, с которой свисала нить.

– Сядь, пожалуйста. – Вместе с парнишкой они сели на земляной пол, он положил руку мальчика на скамью и окунул шовный материал в горлышко бутылки. – Сейчас будем стерилизовать рану, – сказал он, вытащив иглу за нитку, немедленно зажал рану и пронзил иглой мясо. Мальчик с шипением втянул воздух сквозь зубы, но не более того. – А он настоящий стоик! – изумился учёный.

– Можете поговорить с этим парнем? Попереводить для меня, мужик?

– Конечно.

– Во-первых, что это была за старуха, которую он переехал на мотоцикле?

Они заговорили между собой, и учёный сказал:

– Это была его бабушка.

– Да ну, херня! Кто он такой, этот парень?

– Ему не разрешается называть своё настоящее имя. Я знаю, кто он такой. Я о нём слышал. Он держит путь в деревню, что лежит впереди.

В полном молчании, если не считать шипения парнишки при накладке каждого шва, учёный закончил работу. Теперь рана была бескровной и её стягивали пять тугих синих узлов. Шторм сказал:

– Сработано по первому разряду. Да ты просто король рок-н-ролла!

– Да-да. Хорошо получилось. Спасибо.

Мальчик встал и произнёс несколько слов.

– Он говорит, что отсюда мы должны идти пешком.

– Да ну на хрен? Мы уже битый час как на своих двоих топаем!

– Завтра какая-то важная церемония. Этот человек заключил очень серьёзную сделку, чтобы в ней участвовать.

– Где это происходит? Он про какую-то дорогу что-то говорил.

– Да-да. Давайте я вам напишу. Буквами это можно передать вот так. – По слежавшемуся слою пыли на столе среди плавающих в формальдегиде страшилищ он вывел пальцем: «Да-Ро». – Я тоже пойду.

– Можно поехать на машине?

– Идти можно только пешком. Дорога займёт несколько часов, но путь очень лёгкий. Видите, мы на равнине. Затем спустимся в долину.

– Ладно, хуй с ним, пошли пешком.

– Вы собираетесь составить нам компанию?

– Нет, мужик. Это вы новый пассажир в нашей тусовочке. Я-то уже вписался в эту поездку.

Учёный потёр руки и нахмурился.

– Хорошо! Можете на время составить нам компанию, Джимми, хорошо?

Парнишка уже вышел за дверь. Шторм тронулся следом, а доктор Махатхир догнал их на тропе, которая за деревней снова бежала среди рисовых чеков.

– У вас во фляге есть вода?

– Где-то полбутылки.

– Этого хватит.

Мальчик на них не оглядывался. Натянул рубашку через голову, не останавливаясь и даже не замедляя ход. Все трое шагали с такой скоростью, что ни у кого из них не хватало дыхания на разговоры, пока после полукилометра сменяющих друг друга дамб и каналов они не выбрались обратно на тропинку. Махатхир с мольбою в голосе окликнул парнишку на малайском.

– Я сказал ему, что в следующем селении мы должны остановиться на отдых. Думаю, он нам позволит.

– Сеньор, что задумал этот ребёнок? Ну-ка попросите его рассказать мне, что он будет там делать.

– Он не может вам ответить. Начиная с этого места и пока мы не достигнем того места, куда нам надо, он должен хранить молчание.

– Зачем?

– У него есть некая функция, которую он должен выполнить. Там будет церемония.

– Что ещё за церемония, мистер Козявочник?

– Это очень необычное событие. Такое происходит нечасто. Я буду за ней наблюдать.

В соседней деревне они остановились у небольшого деревянного домика, сели на две скамейки под навесом и попили охлаждённого чаю безо льда. Энтомолог сказал:

– Сегодня жаркий день.

– Это точно, чёрт возьми.

– Здесь хорошее место. Для вас достаточно и этого. Вы можете остаться на отдых?

– Ни в жизнь я тут не останусь. Мне дальше нужно.

– Дальше уже Таиланд.

– Если на то пошло, то почему бы и нет.

Махатхир сгорбился и потягивал чай из пластикового стаканчика с таким видом, будто ему был противен его вкус. Нахмурился, прокашлялся, выплеснул последние капли на землю и вытер стаканчик подолом майки, следя за тем, чтобы парадно-выходная рубашка оставалась чистой.

Все трое встали и двинулись в путь. Когда поравнялись с последним домом у околицы деревни, Махатхир остановился, скрестил руки на груди и сказал: