Кроме Пашиного, все поздравления были ожидаемыми. Следующее внезапное поступило только к концу рабочего дня.

Мне оставалось доделать не так много, когда я с неудовольствием обнаружила, что смартфон не провибрировал коротко, а зажужжал протяжно и требовательно. Неужели человеку самому не лень звонить? Вполне достаточно было прислать СМС или написать в соцсети!

Но стоило посмотреть на экран, легкое раздражение как рукой сняло.

– Октябрина! Поверить не могу, – выдохнула я в трубку.

– Ну здравствуй, моя дорогая попутчица.

Удивительно, насколько я была рада слышать ее голос.

В последний день тура мы в полушутку обменялись ценной информацией о датах нашего рождения, в октябре я поздравила ее и поболтала с ней буквально пару минут – она ждала гостей. К тому времени я не успела отпустить… Золотое кольцо. Еще вспоминала постоянно, еще переворачивалось все внутри от каждой мелочи, которая хотя бы опосредованно ассоциировалась с теми днями. Большие автобусы, Ляпис Трубецкой по радио, прогулка по набережной, велосипедист в парке, да даже церковь неподалеку от моего нового дома. Наверное, я уцепилась за день рождения Октябрины как за шанс ненадолго протянуть ниточку к нашему туру.

Но, как я уже заметила, переезд, рабочие хлопоты и время все-таки сделали свое дело, и нужда общаться со старушкой тоже как будто отпала. С тех пор мы ни разу не созванивались. Почему же этот бодрый голос в трубке, этот знакомый безапелляционный тон заставили меня просиять?

– Зачем звоню, ты сама знаешь – поздравить.

– Спасибо вам…

– Не буду утомлять пожеланиями, тебе наверняка уже много чего нажелали. Расскажи только в двух словах, как ты. На ту работу взяли?

– Взяли, я вполне довольна. – Я вышла из кабинета – ничего крамольного вроде не произнесла, но беседа все равно была не для ушей коллег.

– И времени на то, чего правда хочется, хватает?

– Мне ничего особо не… то есть я имела в виду – если… когда уж чего-то захочется… короче, да, хватает. Да и отпуск скоро. Я на него к апрелю наработаю – может, сразу и отгуляю.

– Рада. А Римма как поживает?

Октябрина даже помнила, как зовут мою сестру! Только что-то подсказывало мне, что узнать старушка желает не совсем о ней.

– Неплохо, – осторожно ответила я.

– И ее жених?..

Ну конечно. Октябрину интересовал наш мнимый треугольник (громко сказано, всего-то три сцены с поцелуями на разных странных фонах) и его тупые углы.

– Он больше не жених. Там все сложно. Не буду сплетничать. Вы-то как?

– Я-то нормально… Не могу не спросить: не ты ли забрала этого очаровательного гида?

– Нет, мы не общаемся. Вообще, у меня другой парень, – сама не зная зачем, сообщила я.

– Ты счастлива?

– М-м… я?

– А кто же еще?

Я мысленно прикинула все составляющие того, что принято называть счастьем. Семья, работа, личная жизнь, самореализация, хобби… ну-у…

– Можешь уже не отвечать.

– Вы просто поставили меня в тупик, я задумалась.

– Вот и подумай над этим получше. Но не сегодня. Пока развлекайся и принимай поздравления, – велела мне Октябрина.

– Надо же, а я ждала очередной прописной истины. Прямо соскучилась по ним!

– Это тоже не сегодня, успеется.

Отложив телефон после нашего разговора, я заметила, что улыбаюсь, и даже работа пошла чуть быстрее.

Римма

Еще немного – и пора собираться.

Я с надеждой глянула на свой телефон – он молчал. Зашла во «ВКонтакте». Соцсеть немедленно напомнила: «Сегодня день рождения Марты Вадбольской: 23 года». Как будто я могла забыть.

Звук входящего сообщения. Я нетерпеливо щелкнула «открыть».

«Жалко, что вечером не увидимся. Завтра-то в кино пойдем?»

«Да, можно».

«Круто. Удачного семейного ужина». Смайл с красными сердечками вместо глаз и смайл с распростертыми объятиями.

«И тебе всего хорошего». Просто две скобочки.

Мы с новеньким были однокурсниками, но виделись чаще после пар, чем на них – оба любили прогулять, проспать, уйти пораньше, а по вечерам у нас было куда больше энергии. Все вокруг, и он тоже, думали, что мы встречаемся, хотя ничего такого вслух не произносилось. По сути, так и было.

Во втором семестре, когда все только началось, меня не покидало ощущение, что я разучилась и забыла, каково это, когда – просто. Вот он, симпатичный парень с чувством юмора, и живет он со мной в одном городе, и другой у него нет (конечно, я навела справки). После первого раза он спросил, не собираюсь ли я сбежать – наверное, я выглядела совсем растерянной от того, что и тут все оказалось легко: он не ждал, пока рак на горе свистнет, сам проявил инициативу, и нам обоим было хорошо. Это вообще законно?!

Я тогда почему-то разозлилась на Пашу и перестала ему писать. Да, я по-прежнему это делала, а тут решила прекратить… и меня хватило на два дня. Я говорила себе, что привязалась к нему как к человеку, но… ага-а.

Вернуть его интерес после «помолвочного» тура у меня не вышло – мы даже ни разу не виделись. Пытались строить планы, но всегда неубедительные. Не «вечером выезжаю, скучаю-люблю», а «надо попробовать через пару недель, посмотрим, как там с выходными». У меня была мысль выяснить, когда Паша свободен, и приехать к нему сюрпризом, но не хватило уверенности. Для такого нужно знать, что тебя точно ждут и будут рады, а Паша держался приветливо, но совсем не так, как мне бы хотелось.

Я нервничала, психовала. Жаловалась маме. После того как съехала Марта, у нас даже появилась традиция иногда, как мама это называла, «изливать друг другу душу» по вечерам на кухне с бокалом вина или баночкой сидра. Вот только душу изливала всегда я – и в конце концов всегда ревела.

Мама, конечно, советовала поставить крест на Паше. То есть общаться-то можно, раз мне так надо, но не нужно ничего от него ждать, говорила она. Лучше считать его далеким другом по переписке и спокойно встречаться с кем-то другим. По факту Паша уже и был далеким другом – мы не флиртовали, он не писал мне, как раньше, нежных словечек. Наша веселая, остроумная, нежная, милая переписка превратилась в нечто безжизненное. Я пыталась ее реанимировать: провоцировала на эмоции, рассказывала истории, спрашивала мнения Паши по разным вопросам, ласково к нему обращалась. Пару раз довольно пикантные фото присылала, но никакого эффекта не было. «Красиво», – комментировал Паша и переводил тему. Хорошо хоть, что не просил больше такого не отправлять.

И все же я никак не могла отлепиться от мысли, что он мой жених. Жених! Может, если бы не его предложение и то путешествие, это был бы просто очередной проходной роман, даже без секса. То, что произошло у нас в последнюю ночь, так назвать было сложно – Паша меня практически и не касался! Но у меня было связано с ним слишком много всего такого, что не было связано еще ни с кем. И плохого, болезненного тоже. Наверное, потому меня и зациклило. Я так ни о чем и не спросила Марту, этого и не требовалось. Да, в какой-то момент тура я вроде как засомневалась, попыталась себя успокоить, но на самом деле все было очевидно.

К концу ноября маме надоело наблюдать, как я мучаюсь, и она предложила мне официально выяснить с Пашей отношения и расстаться, раз уж в своей голове я этого сделать не могу. Наградой она назначила совместный выходной в спа. Я долго собиралась с силами, написала длинное душещипательное письмо о том, что чувства, похоже, ушли и нам стоит все прекратить. Если бы я писала от руки, на бумаге не осталось бы места, не облитого слезами.

Паша ответил коротко, мягко и тепло. Он, мол, понимает, все действительно как-то изменилось, но он по-прежнему желает мне счастья и не хочет, чтобы я грустила. Стало ясно, что страдать он не будет – и писать мне первым после этого тоже. Так что я написала сама – в новогоднюю ночь, подвыпив. Мне показалось, что разговор ни о чем получился душевным, к тому же я очень соскучилась… и на следующий день написала опять. Это уже было похоже на одержимость – я не могла отказать себе в общении с ним.