«Нет, станешь! – тут же зазвенело в ушах, и тон сказанного был таким, что Гроссману стало не по себе. – Ну, говори же! Не молчи! И тебе воздастся!»

Профессор уже не соображал что делает – он уже был, как зомби.

– Если люди не предпримут серьезных шагов, и не изменят своего отношения к природе, если все останется так, как есть сегодня, то конец времен неизбежен, скоро наступит расплата, – прочитал Гроссман. – Но у людей еще есть шанс на спасение. Чтобы избежать катастрофы, с завтрашнего дня надо снизить добычу нефти, настолько, чтобы в течение года это снижение составило десять процентов, а через два года – уже двадцать процентов. Надо прекратить выбрасывать отходы в окружающую среду, во все водоемы, включая даже маленькие болота. Иначе наша цивилизация прекратит свое существование – вымрет от эпидемий. Никому не удастся спрятаться в бункерах и отсидеться, дожидаясь лучших времен, вымрут все.

Вот так, уважаемые дамы и господа! Я закончил… Теперь все зависит только от вас – от того, как вы воспримите и как преподнесете обществу сказанные мною слова. Профессор сошел с кафедры и направился к своему месту. Зал молчал. Через минуту он взорвался аплодисментами, все аплодировали профессору стоя. Аплодировали долго, до тех пор, пока профессор не сел на свое место, и даже после того.

А в голове Гроссмана, приглушая звучание аплодисментов, все еще звенели слова: «И да будешь ты проводником в руках Божьих… и будешь ты вознагражден за спасение душ невинных!»

Конференция закончилась. Профессор вышел из конференц-зала.

Ни после одного доклада в своей жизни Гроссман не чувствовал себя таким уставшим, как сейчас. Но в тоже время его переполняла гордость за то, что он не смалодушничал, не испугался, и выполнил наставления загадочного старца, а может быть, и исполнил волю Самого Господа. Теперь его совесть была чиста – он сделал все, что от него зависело. Хотя, когда он читал доклад, он не был полностью согласен с тем, что было в нем написано.

«Но все… все уже позади!.. Зал воспринял сказанное мной на ура, значит, это не выглядело глупо, а совсем наоборот. – Гроссман расправил плечи и бодро зашагал по улице. – Но все же!.. Кто и когда подменил мне папку? Может быть, в то время, когда перед самым выходом из номера я зашел на минутку в ванную? Другого времени не было, в остальное время портфель был при мне. Ну и дела!.. А кто же мог это сделать?.. А каким образом моя папка исчезла в самолете?.. И в Москве тоже? – В этот момент перед глазами Гроссмана встал образ атлета, сидевшего рядом с ним в самолете. – Странный тип! Куда-то исчез… и при выходе из самолета я его не заметил… Мистика какая-то!.. А, может быть, это Смирнов? Ведь я его тоже совсем не знаю. Мало ли для чего ему могла понадобиться моя папка. Уфологи – странные люди… Хотя, с виду – он человек порядочный… да и визитку свою оставил… Что я говорю? Полный бред! Какой Смирнов? Откуда в моем портфеле появился тот доклад, который я читал только что… и еще в моей красной папке, которая исчезла у меня в Москве?.. Так и до сумасшествия недалеко!.. Пора бы и отдохнуть хорошенько, надо расслабиться.»

Гроссман посмотрел на часы, достал телефон, разыскал визитную карточку Смирнова и набрал номер сотового телефона, указанный в визитке.

***

В вечерних сумерках Пятая авеню искрилась как новогодняя елка. Броские витрины ослепляли прохожих своими огнями и манили зайти внутрь. Гроссман шел не спеша, он шел на встречу с новым знакомым. Его голова была заполнена все теми же мыслями, из нее не выходил прочитанный им доклад. Профессору хотелось как можно скорей поделиться хоть с кем-нибудь, тем, что с ним происходит.

Он был настолько погружен в свои размышления, что чуть не прошел мимо ожидавшего его Смирнова.

– У меня есть на примете одно место, где мы могли бы хорошо провести вечер. Здесь неподалеку есть «Русский самовар», неплохой ресторан, – сказал Смирнов после приветствия. – Можем отправиться туда. Как вы на это смотрите?

– Возражений нет, – согласился Гроссман, – надо снять то стрессовое состояние, которое гонится за мной по пятам последнее время. А это наилучшим образом можно сделать только в русском ресторане.

– Вы имеете в виду наш перелет? – спросил Смирнов.

– И не только, – выдохнул Гроссман, – сегодня на конференции я испытал не меньший стресс, чем там, в самолете.

– И что вас так поразило? – заинтересованно спросил Смирнов. Он поглядел на дорогу и, увидев такси, поднял руку. – Так что вас так обескуражило на конференции, чей-то доклад? – уже сидя в такси, спросил он.

– Мой собственный, – ответил профессор.

– Не понимаю! – удивился сказанному Смирнов.

– Я и сам ничего не понимаю.

– Вы интригуете меня все больше и больше!.. Так расскажите же, что там произошло?

– Это долгая история. Я должен рассказать всю цепь событий, которые преследуют меня последние два месяца, иначе картина не сложится в единое целое.

– Ну, так в чем же дело? – воскликнул Смирнов. – Рассказывайте! У нас до утра масса времени. Я надеюсь, вы не спешите?

– Да, сегодня я никуда не спешу, вы правы, – улыбнувшись, сказал профессор, – но прежде, чем приступить к началу моего повествования, было бы неплохо расслабиться, выпить хотя бы граммов по пятьдесят.

– Согласен, – лаконично, чисто по-военному, сказал Смирнов. Помолчав немного, добавил: – Я сгораю от любопытства.

Столик у окна, уютная обстановка ресторана, бутылочка армянского коньяка, хорошая закуска и неумолкающая, льющаяся музыка – вечная музыка русского романса. Гроссман немного расслабился, лицо его заметно покраснело.

– Да, действительно интересно! То, что происходит вокруг вас не менее таинственно, чем то, что видел я, – дослушав рассказ профессора и наливая в рюмки коньяк, произнес Смирнов. – Так говорите, ваши папки пропадали у вас трижды? А вы можете показать мне доклад, который вы читали сегодня, тот, который написан вашим почерком, но вы утверждаете, что высказанные там мысли вовсе вам не принадлежат, и писали его не вы?

– Да, конечно, я прихватил его с собой. Я полагал, что он вас заинтересует, – Гроссман расстегнул свой портфель, достал оттуда красную папку и протянул ее Смирнову.

– Я вижу, вам стало легче, вы уже лучше выглядите, – сказал Смирнов. – Давайте выпьем! Выпьем за наше знакомство, и за то, чтобы все прояснилось.

Он положил перед собой папку и углубился в чтение. Время от времени он поднимал брови и пожимал плечами.

Гроссман разглядывал интерьер ресторана. После выпитого коньяка ему, действительно, стало легче. «Русский самовар» был уютным местечком, в нем звучала русская музыка, она расслабляла и уносила неприятности прочь.

«Ну, и Бог с ним, что все так вышло, – подумал Гроссман, – ведь кончилось все хорошо. Вон, какой фурор я произвел в зале своим выступлением. Надо будет перечитать доклад и подумать над тем, что там сказано, несомненно, в нем зарыта глубокая истина – истина, над которой стоит подумать».

Смирнов закрыл папку, молча наполнил рюмки.

– Ну, как? – спросил Гроссман.

– Вначале выпьем, – уклончиво ответил Смирнов, – думаю без этого тут не обойтись. – Он выпил, закусил хрустящим огурчиком. – Странно!.. Здесь ничего не написано о конце времен… Здесь этого нет!.. И не только этого, но и многого из того, что вы сейчас мне рассказывали.

Лицо Гроссмана побледнело, в глазах поблекла улыбка.

– Как нет? – выдавил он с трудом и потянулся за красной папкой. Он открыл папку, прочел несколько строк, и лихорадочно стал перелистывать страницы. Руки профессора дрожали, папка закрывалась сама собой. Сомнений не оставалось – это писал он. Теперь перед ним лежал доклад, который он подготовил в Москве еще в первый раз.

***

Наутро у газетных киосков Нью-Йорка стояли большие очереди. Такие же очереди, что в последнее время случалось довольно редко, стояли и в других городах мира. Первые полосы газет ошеломляли яркими заголовками: «Русский профессор предрекает конец света!» – писала «Нью-Йорк таймс»; «Сенсационное заявление русского профессора на конференции в Нью-Йорке» – писала «Берлинер Цайтунг»; Смелые высказывания профессора Гроссмана на конференции в Америке» – писала газета «Московский Комсомолец».