– И почему они переехали? Наверняка из-за того, что он злой и противный, – Ян был уверен в своей правоте.

– Господин Пинкин очень любил свою семью, – покачала головой Марфа, – особенно своих дочерей, Милу и Софию. Мне всегда казалось, что они жили дружно. Ни разу не слышала, чтобы он повысил при них голос. София, младшая, наверное, твоего возраста. Господин Пинкин частенько их баловал и привозил разные диковинки из Долины. У нас для этих вещиц даже названий нет. Его семья была буквально околдована тем миром, и однажды господин Пинкин, поддавшись на уговоры, отвёз их в Долину. Больше они сюда не вернулись.

– Они там погибли? – испугался Ян.

– Вовсе нет! – удивилась его словам мачеха. – Они просто там остались. Я не знаю, что в Долине, и не хочу знать. Но господин Пинкин не смог там жить и вернулся.

Марфа замолчала. Она вспомнила жену господина Пинкина. Та была очень бойкой и тщеславной женщиной. Деревня Загорки не соответствовала её запросам. Когда она уезжала, Марфа не сомневалась, что больше её не увидит. Не сомневалась она и в том, что господин Пинкин вернётся в свой дом, в котором он рассчитывал растить своих детей и внуков.

– Как же он их оставил? – задумчиво спросил Ян.

– Он их не оставил. Дважды в год, уезжая на ярмарку, он их проведывает. Поставь, пожалуйста, кастрюлю с водой на огонь и добавь немного соли. – Убедившись, что Ян точно выполнил указания, Марфа продолжила: – Господин Пинкин до сих пор их балует. Когда твой отец был жив, господин Пинкин всегда заказывал у него какие-нибудь особенные игрушки. А теперь девочки подросли и любят наряды. Поэтому он и приготовил для них платья.

Ян сидел, опустив глаза и кусая губы.

– И что теперь делать? – прошептал он. – Девочки останутся без подарков?

– Придётся нам сшить для них новую одежку, – пожала плечами Марфа. – У меня есть пара платьев, которые ни разу не удалось надеть – как-то не было повода. Я смогу их перешить. Но мне нужна будет твоя помощь.

– Я не умею шить! – испугался Ян. – Я только испорчу всё.

– Думаю, пришить блёстки ты сумеешь! – засмеялась Марфа. Её позабавил испуг Яна. – Ой, вода закипела. Пора забрасывать вареники. Давай поужинаем и посмотрим, что у нас получится.

Вареники с жимолостью, приправленные сметаной, были объеденьем. Ян умудрился съесть две с половиной порции. После ужина Марфа убрала со стола посуду, разложила на нём платья, и они с Яном приступили к работе. Ян, воодушевлённый, старался как мог, а Марфа краем глаза за ним наблюдала. Она не знала, как мальчик отнесётся к её затее, и потому всем сердцем радовалась тому, что Ян согласился. Спустя какое-то время она выглянула в окно и поняла, что вся деревня уже спит и свет горит лишь в их доме.

– Мы можем закончить утром, – предложила она.

– Нет, давай сегодня, – запротестовал мальчик. – А то вдруг не успеем.

Его пальцы, красные и распухшие, уже были все исколоты, но он не хотел прерывать работу. Марфа, глядя на блеск в его глазах, улыбнулась. Она подбросила в печку дров и зажгла ещё свечи.

– Ты напомнил мне своего отца, – проговорила женщина.

– Правда? – Лицо Яна засветилось.

– Да, – снова улыбнулась Марфа. – Когда он увлекался работой, то тоже не мог остановиться. Прямо как ты сейчас. – Она погладила мальчика по голове. – Жаль, что он не сумел закончить своё последнее изобретение.

– То самое, которое он никому не показывал? – живо спросил Ян.

– Да, то самое, – взгляд Марфы затуманили воспоминания. – Он трудился над ним весь последний год, потратив так много времени! А я так и не поняла, что это за штуковина. Я хотела её выбросить, но в конце концов передумала. Она и сейчас лежит в верхнем ящике его стола, – она махнула рукой в сторону кабинета отца Яна, – там, где он хранил все свои незавершённые устройства.

– Может быть, это подарок кому-то? – предположил Ян.

– Сомневаюсь: слишком необычное и ни на что не похожее. Ян, не отвлекайся! – спохватилась она. – Смотри, ты пришиваешь пуговицу наизнанку.

Они закончили за полночь. Платья, одно голубое, другое клюквенно-красное, получились восхитительными, и Ян с гордостью подумал, что они даже лучше тех, которые приготовил для дочерей господин Пинкин. Марфа аккуратно их сложила, завернула в бумагу и перевязала лентой.

– Завтра утром ты отнесёшь их господину Пинкину сам? – спросила она у Яна.

– А он не заругается? – забеспокоился мальчик.

– Не заругается, если ты объяснишь, зачем пришёл. А после этого можешь зайти в чайную, выпить горячего шоколада со сливками. – И Марфа протянула серебряник. Мальчик с радостью его схватил. – Только не трать всё сразу, – предупредила Марфа. – Лучше оставь сдачу ещё на один раз.

После смерти Павла, кормильца семьи, Марфе и Яну пришлось туго, и походы в чайную были редкостью для мальчика. Иногда он просто заглядывал в её окна, чтобы посмотреть на пирожные, торты и засахаренные фрукты.

– А печенье с апельсиновыми корочками можно будет взять? – спросил он, уже предвкушая завтрашний день. – Это меньше серебряника. Ещё останется на потом.

– Только если сегодня будешь спать у себя в комнате, – выдвинула условие мачеха.

Эту ночь Ян провёл в своей постели. Он уже забыл, как она мягкая и тёплая. Довольный проделанной работой, он заснул как убитый и утром проснулся спозаранку бодрый и счастливый. Затем он вспомнил о предстоящей встрече с господином Пинкиным, и настроение резко упало. Вчерашнюю решимость как рукой сняло. Однако у него не было выбора: накануне он обещал мачехе сходить к торговцу, и ему не хотелось выставлять себя трусом. Ян спустился на кухню. Марфа куда-то вышла, оставив ему на столе завтрак. Свёрток с платьями лежал на стуле на самом видном месте. Быстро поев, Ян оделся, взял подарок и вышел из дома.

С крыльца он увидел, что его соседи слева уже начали собираться на традиционное семейное пиршество. Небольшой одноэтажный дом принадлежал пожилой паре, у которой было пятеро взрослых детей, с десяток внуков и пара правнуков. Каждое воскресенье отпрыски навещали своих родителей и накрывали во дворе столы. Даже стужа зимой не была этому помехой. Когда становилось особенно холодно, мужчины клали под общий стол металлическую трубу, в которую толкали горячие угли. Во время длинных обедов, затягивающихся порой на целый день, эта труба согревала их ноги. Горячительные напитки, а также снующие дети делали воскресные застолья шумными и весёлыми. Порой Ян завидовал им и сам хотел бы почувствовать себя частью этой большой семьи, где все казались счастливыми и беззаботными.

В это утро соседи уже успели расставить лавочки и столы по центру двора, зажечь вокруг костры, на одном из которых в котле кипело жаркое. От него на всю округу разносился вкусный аромат тушёных овощей, мяса и трав. Ян бегом пересёк двор и выскочил в калитку. Вчерашний снег полностью растаял, но ночью ударил заморозок, и теперь под его ботинками звонко хрустел лёд. Мальчик надеялся, что он никого не встретит по дороге, однако многие из его соседей уже были на ногах. Захар чинил дверь сарая, которая держалась на одной петле и была готова свалиться на куст калины. Во дворе дома Олежека было тихо. Ян заглянул в его окна, но никого там не увидел. Ян поёжился, представляя, какую, должно быть, взбучку накануне получил его друг от отца. На поляне перед домом соседа-пьяницы Николая вовсю резвились две серые псины. Они носились взад-вперёд по замёрзшим лужицам, и те трещали под их весом. Иногда собаки поскальзывались и падали на брюхо. При этом они подвизгивали, но скорее от восторга, чем от боли. Затем они снова подпрыгивали на все четыре лапы и продолжали свои игры.

Мальчик засунул свёрток с платьями под мышку, чтобы тот был не так заметен, и поспешил по улице к реке. Чем ближе был дом господина Пинкина, тем медленнее и медленнее Ян шёл, пока, наконец, почти совсем не остановился посреди моста. Он всё думал, что скажет при встрече господину Пинкину, однако слова путались и никак не складывались в связное предложение. Ему захотелось развернуться и пойти обратно, но он всё же пересилил себя.