Солнечные лучи проникали в просторную залу школы сквозь узорные окна, отбрасывая яркие блики на стены. Лале обещала помочь Александре подготовиться к открытому уроку, запланированному на следующую неделю, – отобрать необходимые материалы и составить план занятия. Но, по всей видимости, совершенно потерялась в своих размышлениях.

— Не переживай, — Лале улыбнулась и, наконец, оставила в покое три несчастных свитка, которые успели изрядно истрепаться, — Я просто задумалась о… будущем школы.

Но в мыслях Лале не было и намека на школу. Она думала о твердом и властном голосе Шехзаде, которому впору отдавать приказы многотысячной армии, о черных как смоль глазах, в которых она застала нечто ранее неизведанное.

«Что это было? Желание?»

Ее щеки вспыхнули от откровенных сцен, так некстати появившихся в сознании и она поспешала отвернуться.

Мехмед, безусловно, желал ее, но в этом действе больше не было низменности, которым он был полон, будучи подростком. Ему не нужно было ее тело, он хотел владеть самым потаенным – ее душой. По крайней мере, так ей казалось раньше. Теперь Лале могла только гадать о том, что послужило причиной такой резкой перемены в поведении кузена.

— Я понимаю, для тебя очень важно, чтобы девушки из гарема получили возможность учиться при школе. Звучит невозможно, но я и Зара сделаем все, чтобы доказать ученым мужам на открытом уроке, что это замечательная идея, — Александра говорила спокойно и уверенно, будто знала наперед, как все случится.

— В вас я совершенно не сомневаюсь! Но… — Лале вдруг подумала, о том, что все решения, пока болеет дядя Мурад, принимает Шехзаде Мехмед, а его смена в поведении может обернуться непреднамеренностью, — Впрочем, неважно. Не будем о плохом.

— Тогда давай о хорошем, — Александра хитро улыбнулась, — Утром я столкнулась с Владом, он просил передать, что будет ждать тебя около полудня на конюшне.

Лале изменилась в лице, ей вдруг стало нестерпимо стыдно и горько перед Владом, которого она невольно избегала вот уже несколько дней. Она хотела и одновременно боялась встречи с ним, поскольку не знала, как смотреть ему в глаза, после всего, что делал с ней Мехмед. Нет, всего, что она сама делала с шехзаде.

— Спасибо, что сказала, — девушка улыбнулась своей самой доброй улыбкой и оглянулась по сторонам, — Постой, сколько сейчас времени?

Александра открыла окно и взглянула на солнце, которое уже давно было в зените.

— Кажется, как раз около полудня, — с досадой произнесла колдунья, — Мы совершенно потеряли счет времени. Влад, наверняка, уже ждёт тебя. Беги, дальше я справлюсь сама.

Улыбка девушки тут же померкла, но успев взять себя в руки, она поблагодарила собеседницу и спешно покинула здание школы. Как бы ни старалась Лале, на протяжении всей дороги к конюшням, все ее мысли были заняты отнюдь не Владом, а совершенно другим человеком.

«Перегорел или отступил?»

Наваждение, окутавшее ее сознание не проходило и с каждым днем, казалось, становилось только сильнее.

— Лале-хатун, — сбоку от девушки раздался властный голос, — Вы снова гуляете одна.

— Шехзаде Мехмед, — девушка застыла возле ограды, за которой находились конюшни, но не обернулась, — А вы снова подкрадываетесь и пугаете.

Она боялась пошевелиться, боялась взглянуть на того, кому были адресованы все ее мысли последние несколько дней. Лале знала, один взгляд и она пропадет.

— Я вас напугал? — Мехмед так и не приблизился к ней, оставшись в тени высокого дерева, — В таком случае прошу вас простить меня, я совершенно этого не хотел.

— Тогда чего же вы хотели? — девушка резко обернулась, в ее груди трепыхалось сердце – словно маленькая птичка, вот-вот готовая выпорхнуть из грудной клетки, — Чего вы хотите, шехзаде Мехмед? — с напором произнесла Лале, поразившись стойкости своего голоса.

В глазах мужчины промелькнуло нечто мимолетное, что мелькает в глазах каждого воина, когда тот чувствует приближающуюся победу.

— Мне всегда казалось, что мои поступки говорят громче слов, Лале-хатун, — он приблизился к девушке, все еще находясь в тени ветвистого древа, — И в отношении вас и в отношении моих намерений.

— Теперь вы сторонитесь меня, избегаете, разве… — прошептала девушка, но в ее сознании тут же промелькнула колючая догадка, и она словно ошпаренная отпрянула от кузена, — Впрочем, теперь я, кажется, поняла всю глубину и смысл ваших поступков.

Не дожидаясь ответа Мехмеда, Лале побежала прочь, совершенно позабыв о том, куда направлялась ранее. Она летела не разбирая дороги, словно подстреленная птица. Девушка и не догадывалась, какой болью могут отдаваться чужие слова. Это было так эгоистично и самонадеянно, глупо и безрассудно – влюбиться в того, от кого нужно держаться подальше.

Лале вдруг резко остановилась и замерла.

«Я влюблена в…Мехмеда?» – эта откровенная мысль отозвалась болью в солнечном сплетении, отчего она громко фыркнула – «Нет, нет, нет. Это невозможно. Это неправильно!»

«Теперь это уже не имеет значения. Он на меня даже не смотрит…» вторил ей внутренний голос.

Оглянулась – ноги привели ее к озеру, у которого она так часто проводила время со своими друзьями. Лале и не заметила, как постепенно отдалилась от двух своих самых близких людей.

«Влад! Он ведь ждёт меня».

Она уже собиралась вернуться к конюшням, но вдруг услышала в кустах какое-то движение. Спустя пару мгновений, из зарослей вышел Влад. На его хмуром лице не было и тени светлого, что так часто появлялось, когда он смотрел на возлюбленную. Он выглядел отстраненным. Чужим.

Его тяжелый взгляд упал на напряженное тело Лале. Отчего-то воздух между ними стал таким тягучим, что девушка едва могла пошевелиться.

— Значит, это правда, — тихо произнёс Влад, будто размышляя вслух.

Лале молчала, боясь стать правой в своих догадках в отношении подозрений Влада.

«Он был на конюшне, а, значит, видел наш разговор с Мехмедом… Но ведь не было ничего предосудительного, как же…»

— Ответь мне только на один вопрос, — Влад приблизился к девушке, всматриваясь в ее карие глаза, полные тревог и переживаний, — Ты все еще хочешь поехать со мной в Валахию? — В его взгляде сквозь непроглядную тьму все еще пробивался едва заметный луч надежды.

— Влад, прости меня! Я… — пролепетала девушка, комкая юбку своего платья.

— Стало быть, нет, — последняя надежды померкла, и мужчина отстранился.

Девушка не знала, куда деть руки, которые стали трястись от напряжения, куда спрятать невысказанное сожаление и горечь, ведь она знала – Владу не нужна ее жалость. Он еще раз взглянул на нее странным отрешенным взглядом и скрылся в зарослях кустарника.

Она обессиленно рухнула наземь и позволила потоку слез захлестнуть себя с головой.

========== Глава 3 ==========

Для бессердечного ничто — сердец восторги и крушенья, —

Про сердце — лучше у того, кто знает сердца зов, спросите.Алишер Навои.

Лале проснулась в чужих покоях. Голова раскалывалась. Она помнила, лишь то, как долго лежала навзничь на сырой земле, стараясь справиться с потоком слез, видимо, там она и уснула. Девушка огляделась, покои были слишком дорого и аккуратно обставлены, чтобы предположить, что она находится в гостевых комнатах. Она вдруг поняла, что уже была здесь, только с другой стороны ширмы, которая теперь скрывала от нее оставшуюся часть помещения.

Она поднесла расшитое золотом сукно, которым была заботливо укрыта, ближе к лицу и тут же уловила знакомый запах. Ладан и что-то древесное — необычное, но уже такое знакомое сочетание. Весь ворох новых ощущений вдруг отбросил все ее сомнения.

«Я в покоях шехзаде», мысль очевидная по своей природе, крайне поразила девушку и отчего-то придала сил.

«Он отыскал меня, лежащую на траве без сознания, и унес в свои покои. Позаботился, значит…»

«Ничего это не значит, глупая», — ужалил внутренний голос, — «Ты видишь то, чего нет».

Отыскав в себе остатки сил, она встала и, поправив легкое летнее платье, вышла из-за ширмы. В комнате было тихо, ей почему-то и в голову не пришло, что тут кто-то может находиться. Но за столом, полубоком к ней, рассматривая какие-то свитки, сидел шехзаде Мехмед.