— …Мерлин, я многое готов отдать за твои слезы, Атрия, — сидя в кресле, мужчина запрокинул голову, одним глотком осушив содержимое стакана. — Ты так красива в слезах…

Память услужливо подсунула одно из ярких воспоминаний прошлого, в котором он взял ее силой в тринадцать лет после того, как узнал, что им суждено вступить в брак. Юный, спесивый, разбалованный и озлобленный Азеллус в ту ночь сорвал не только гнев на сестре, но и ее ночную сорочку, изнасиловав на холодных плитах ванной комнаты. Атрия вырывалась, кричала, умоляла остановиться, но, казалось, ее тщетные попытки высвободиться сильнее заводили Азеллуса, в тот день впервые познавшего тепло женского тела.

С тех пор его вкусы приобрели мрачные оттенки, став более извращенными.

— Полно, женушка, не стоит прохлаждаться без дела.

Поднявшись с кресла, мужчина велел жене встать на колени, что она послушно и сделала, ладонями уперевшись в осколки от разбитой бутылки.

Сперма на бедрах Атрии засохла, отчего кожу неприятно стягивало из-за движений. Стоя на коленях, Азеллус со спины обнял жену, вынудив ее прижаться к своей груди. Его бледные длинные пальцы впились в челюсть женщины, а после на ее губы обрушился жадный до невозможности поцелуй. Она застонала, шаря ладонями по собственным грудям, подпрыгивающим от движений.

Блэк отпрянул и, вытерев губы тыльной стороной ладони, что еще больше унизило Атрию, — без предупреждения, без какого-либо знака или слова, ладонью треснул по лобку, почувствовав влагу на ее половых губах. Она дернулась бедрами, застонав сквозь сжатые губы.

Отпустив смешок, он ни на секунду не удивился тому, что его дорогая женушка опять возбудилась, причем настолько сильно, что смазка обильно стекала по внутренней стороне ее бедра.

Ненасытная.

Он ладонями вел по ее бедрам, очерчивая растяжки, оставшиеся после родов. Нежность, такая редкая и старинная, оборвалась на том моменте, когда Азеллус сомкнул пальцы на затылке жены, заставив ее встать на четвереньки, будто она послушная собачонка, выполняющая приказы хозяина.

Осколки впились в кожу, но даже эти ощущения меркли на фоне несдержанных движений Блэка, задавшего безумный темп. Напрягая бедра и тем самым срывая стоны с губ мужа, Атрия чувствовала каждый дюйм его плоти внутри влагалища.

Грубо толкаясь, Азеллус, дабы придать их соитию большего удовольствия, непосредственно для себя любимого, сжал обе руки на горле Атрии. Задыхаясь, кашляя и краснея от нехватки воздуха, она почувствовала выступившие на глазах слезы.

Азеллус издевательски рассмеялся.

Он наслаждался властью не только над телом, послушной жены, но и над ее жизнью, принадлежащей непосредственно ему. Ослабив хватку, Блэк дал женщине несколько мгновений на то, чтобы отдышаться, прежде чем опустить ладони на ее груди.

— Больно, — проскулила Атрия, прикрыв дрожащие веки.

По ее покрасневшим щекам скатились слезы.

Кожу бедер саднило от ударов. Блэк была уверена: утром сидеть она не сможет.

— Терпи, — глухо прохрипел мужчина, зубами оттянув мочку ее уха.

Атрия стонала, словно моля о пощаде. Вскоре боль смешалась с приятными ощущениями. Лаская груди, выкручивая соски и кусая кожу на женском плече, Азеллус замедлился, протяжно простонав. Новый подступивший оргазм сотряс его тело в крупной дрожи, болью отдавшись в коленях. Он дышал с натугой, чувствуя, как по лобку медленно стекает семя, как только он нехотя отстранился. Капли испарины ниспадали по вискам, попадая в глаза, отчего те жгло, будто от ядовитого зелья, сбежавшего с котла.

Покуда мужчина старался отдышаться, не заботясь о липких следах на своем теле, его жена распласталась на полу, едва ли соображая, что с ней произошло. Разум ее затуманился, пеленой накрывая подрагивающие веки. Частенько Атрия, после нескольких актов супружеского долга, пребывала в неги, напоминая мужу блаженную девицу с заданной юбкой. Она беззвучно шевелила губами, редко вдыхала и выдыхала, закатывала глаза, а порой, вновь желая отдаться страсти, тихо стонала.

Редко, когда Азеллус «любил» ее подолгу, а к боли она давно привыкла, находя в ней удовольствие, что особо нравилось ее мужу, с которым она на двоих разделила безумие, текущее по их венам.

Насмехаясь над слабостью жены пред плотским удовольствием, Азеллус, словно желая унизить ее сильнее обычного, размазал сперму по ее ягодицам, покрасневшим от ударов. В быстром по щелчку пальцев возбуждению Атрии мужчина находил некую прелесть: ему особо не нужно было напрягаться. А вот женушка его страдала не только от того, что Азеллус предпочитал делить постель с разными женщинами, которым заделывал детей, но и того, что редко, когда желал выполнять супружеские обязанности.

А что до верности Атрии, то тут сомнений ни у кого не возникало, потому как женщина она боязливая, да семье своей верная.

Подлив виски в стакан, мужчина опустился в кресло, закинув ногу на ногу. Он глядел на то, как его жена без сил лежала на полу, не открывая заплывших возбуждением глаз. Спустя ни одни роды и попрощавшись с молодостью, Атрия оставалась красавицей, несмотря на растяжки с проблесками целлюлита. И, пожалуй, Азеллус находил ее притягательной, ведь она родила ему четырех сыновей, в будущем должных стать великими магами.

Сложно было говорить о чувствах Блэка к жене, учитывая то, что порой обращался он с ней похуже, чем с домовиками, над которыми особенно любил издеваться, нередко наказывая их поркой. Однако преданность Атрии, как и любовь к семье, ценил, и пусть вслух не говорил, но был благодарен, что каждого из бастардов она приняла покорно, слово в упрек не сказав.

— Знаешь, а после стольких родов ты по-прежнему красива, — цинично протянул он, склонив голову вбок.

И все-таки он любил ее. Да, неправильно, часто жестоко, но как умел.

Подняв затуманенные, стеклянные глаза на мужа, женщина тяжело сглотнула, чувствуя сухость во рту. И вновь, она стояла перед ним на коленях, вымазанная в его семени, обнаженная и абсолютно униженная.

К своей роли, любезно отведенной мужем, Атрия привыкла, научившись жить с ним, как он того хочет.

— Давай, знаю, что ты любишь, когда мой член бьется об твои гланды.

Атрия попыталась встать, но дрожащие ноги не сумели удержать вес тела, отчего она упала, больно ударившись коленями об пол. Из глаз, будто посыпались звезды от нестерпимой боли.

Смех, казалось бы горький на вкус, аккурат сорвался с тонких, влажных от выпивки губ Азеллуса, поманившего жену к себе пальцем.

— Ползи.

Опустив голову, женщина послушно выполнила просьбу мужа, дюйм за дюймом сокращая между ними расстояние, покуда не уперлась лбом в его правое колено.

Азеллус наблюдал за ней внимательно, подмечая засохшую на бедрах и меж ляжек сперму. Пусть она не поднимала головы, но по ее лихорадочно блестящим глазам он знал: Атрия хочет merde{?}[Трахаться.]. До потери пульса. До боли в локтях и коленях. До крови и ссадин.

В том, что касалось плотских удовольствий, Атрия была безумна, и Азеллус, главный грешник семьи, целиком и полностью разделял ее безумие, в некотором смысле помешательство.

Ни с одной женщиной, а их было в его жизни много, Блэк не получал такого удовольствия, на грани с болью, которое испытывал с женой, готовой к любым экспериментам. И нужно сказать, что Атрия ни разу его не разочаровала. Даже в их первую ночь, когда он от злости взял ее силой, наплевав на запреты матери, прямо сказавшей, что его будущая жена должна оставаться невинной до свадебной церемонии.

Он не знал наверняка, но может из-за того, что они являлись кровными родственниками оба и были помешанными.

Ладонью скользя по белоснежным, как мерцающий снег под светом луны, волосам жены, Азеллус изредка позволял стонам соскакивать с губ, как бы поощряя «труд» благоверной.

Атрия старалась, целиком заглатывая член, упирающийся ей в глотку. Она краснела, задыхалась, но остановиться не могла, да и не хотела. Чавкающие звуки заполнили собой помещение. Она чувствовала над ним власть, хоть и стояла на коленях, — зная, что может управлять его оргазмом, давшем о себе знать довольно быстро.