Костя переносит меня через порог на руках, несмотря на мое брюзжание и попытки вырваться. Только он все делает по-своему и назло мне. Сдавливает так сильно, что корсет платья впивается в ребра.

– Не позорь меня перед людьми, – шепчет он сквозь зубы, сохраняя невозмутимость и даже подобие улыбки.

– У нас вообще-то договор. – отвечаю тем же сдавленным голосом с наигранной улыбкой.

– Вот именно. Ты обещала показать себя на людях любящей женой. Будь добра исполнять свои прямые обязанности, дорогая жена. – цедит сквозь зубы.

Как ни странно, но в комнату на втором этаже нашего теперь дома с Костей мы входим вдвоем.

Эта комната первая, которую я вижу в хорошем освещении. Первый этаж, коридор, винтовая лестница – все было в подсветке из небольших бра. Поэтому разглядеть толком мое место обитания оказалось невозможно.

Еще одна дверь, которую я заприметила сразу, как только мы ступили на второй этаж, подсвечивалась синей подсветкой, и изнутри комнаты были слышны какие-то пищащие звуки, что меня насторожило. И это единственная дверь, к которой Костя просил не приближаться, объясняя тем, что это его кабинет и там он ведет свои дела, которые мне знать не нужно. Не только ради спокойной жизни, но и потому, что по договору я обещала этого не делать, иначе санкции в виде супружеского долга не заставят себя ждать. Поэтому приближаться туда я и не горела желанием.

– Это, как я понимаю, моя комната? – спрашиваю Костю, оглядываясь по сторонам. Тут прям все дорого-богато, но слава богу, что все в теплых оттенках. Молочные обои, на одной стене в золотой раме какая-то картина с подписью известного художника. В углу большая золотая ваза со страусиными перьями. Молочный кожаный диван с золотыми вензелями на ножках и ручках, стеклянный столик. В тон такой же комод у другой стены и плазма. Письменный стол из белого дерева. И большая двуспальная кровать, которая вызвала большой страх и волнение. Неужели я ошиблась. И комната будет у нас общая?!

– Не терпится её испробовать? – следит за моим взглядом, направленным на кровать. – Могу помочь. – прикасается своей рукой к моему плечу и тянется к шее. Вот только я реагирую быстрее и отклоняюсь, насколько это возможно.

– Нет! – испуганно кричу. – По договору... – едва дыша в этом платье, пресекаю его попытки прорваться за тенью моей усталости и поймать меня в ещё одну ловушку. – По договору у меня своя комната, в которой я живу одна. И на этой кровати... – не знаю, откуда берется смелость, но выпрямляюсь. – И на этой кровати я буду спать ОДНА. – четко произношу.

– Уговор дороже денег. Поэтому да. Это твоя комната. И не бойся так, трогать не буду. Что-что, а ждать я умею. И знаю, что рано или поздно твое тело окажется у меня в руках, и ты будешь стонать подо мной. Своего я добиваться умею, – нахально говорит Костя, не теряя своей глупой ухмылки. – Спокойной ночи, законная супруга, – произносит Костя. И пока я теряюсь, едва касается моей щеки и теряется из вида, оставляя наконец-то одну.

Телефон включать не решаюсь. Сразу исследую дверь около кровати. Там оказывается ванная. Спустя час я наконец-то сама избавлюсь от платья и охаю, когда вижу налитые багровые синяки по животу и бокам, там, где ребра от этого дурацкого свадебного платья. Об этом дне я буду вспоминать ещё долго. Смываю косметику, распутываю волосы от шпилек и раздираю их от литров лака руками, пока не понимаю, что гиблая затея, и просто становлюсь под струи воды и смываю все: весь этот бесконечный день, свои чувства, свои мысли, ощущения и состояние.

Когда я более или менее прихожу в гармонию с собой и своим телом, выключаю воду и закутываюсь в полотенце. И только потом понимаю, что моих вещей тут нет. Тут вообще моего мало что есть. Ну как мало. Ничего. Есть только я. И всё. А, ну ещё комплект белья, что на мне был, тоже мой. А больше ничего. Даже фамилии моей и то тут нет. Только когда принимаюсь найти хоть какое-то подобие одежды, натыкаюсь на комод. В нем и нахожу свои футболки, брюки, трусы и даже лифчики. Во втором ящике вообще теряюсь полностью, когда обнаруживаю свои же прокладки и даже тампоны для интимной гигиены. Только когда нахожу среди этих вещей маленький клочок бумаги, мне становится уютнее.

«Я подумала, что в доме, где ты будешь одна, тебе нужно хоть что-то, в чем ты будешь сильнее его. Это то, что у тебя есть: одежда, любимые предметы и ты сама. Это то, что он никогда у тебя не отнимет. А ещё и меня. Твоя Поля.»

С этими строчками у меня не то что настроение улучшается, решительность в боевую готовность превращается. Сон хоть и крохотное слово, но нокаутирует не только настроение, но и решительность. И я поддаюсь этому мороку. Вот только подпираю дверь стулом и маленькой вазой на её конце, чтоб если Костя и зайдет ко мне, то я смогла бы услышать это и предотвратить.

Утром я просыпаюсь одна в комнате. Стул и ваза на своих местах. Даже удивительно, что Костя не проявил попытки. Поэтому я выдыхаю с облегчением. Потягиваюсь и настраиваюсь на несколько недель, а может и месяцев, что придётся провести в этом доме. Привожу себя в порядок и надеваю максимально закрытую одежду, чтобы не провоцировать Костю. И без того проблем хватает. Дом оказывается двухэтажный, просторный и с множеством гостевых комнат. Просторная кухня, зал, тренажерный зал, зимний сад, подземный гараж и подвал со всякими закатками, как обмолвилась моя свекровь, которые они любят заготавливать на зиму.

– Доброе утро, Анна Юрьевна, – здоровается экономка. – Ваш завтрак на столе, – говорит с улыбкой приятная женщина, с которой мы даже за эти три дня успели подружиться.

– Марина Герасимовна, я же просила называть меня просто Аней. – с такой же теплотой отзываюсь к женщине на несколько лет старше моей свекрови.

– Хорошо. Тогда и меня зовите Марина. – подает чашку с ароматным кофе за стол.

– Доброе утро, – рассекает спокойную атмосферу голос моего, господи боже мой, супруга. Слово ядом расходится по языковым рецепторам. Завтракаем в тишине, пока звон вилок по фарфоровой посуде не сменяется на голос Кости.

– Ты сегодня в академию? – спрашивает Костя.

– Да, – коротко и емко отвечаю. За три дня, что мы живем в одном доме, в отношении друг друга границу не переходим. И от этого мне спокойнее. Но вот когда кончится его терпение, для меня это бомба замедленного действия.

– Могу подвезти. – с улыбкой обращается ко мне.

– Я уже договорилась с Тиной. Она на такси заедет за мной.

– На такси я тебя не отпускаю, – холодно произносит Костя. – Андрей, – зовет кого-то супруг. И передо мной появляется высокий накаченный парень спортивного телосложения. В темных джинсах и белой рубашке, поверх которой с двух сторон подтяжки и два пистолета по бокам. Кожаная куртка сверху.

– Звали, Константин Никанорович? – произносит парень.

– Это моя супруга Анна. Ты теперь её водитель и охранник. Куда бы она ни сказала, ты следуешь её указаниям. Ясно?! – обращается Костя к парню.

– Да, – отвечает ему Андрей, который теперь будет моим хвостиком по всюду.

– Кажется, в договоре не значится, что я живу как пленница, – сквозь зубы произношу.

– Никто и не говорит, что ты пленница. Ты моя жена. И твоя безопасность для меня на первом месте. В передвижениях ты не ограничена. – прямо в глаза смотрит.

– Я и сама смогу передвигаться на своих двух без этого двухметрового дяди с пушками. – сердито откидываюсь на спинку стула.

– Аня, я сейчас являюсь кандидатом на выборы в сенат нашего города, и многим это может не понравиться. Поэтому сейчас водитель это вынужденная мера. Просто потерпи.

– Надеюсь, в туалет и академию он не будет за мной таскаться? – оборачиваюсь на Костю, который встает из-за стола.

– Нет. Он полностью в твоем распоряжении. Ты сама контролируешь, где ему за тобой, как ты выразилась, таскаться. И, кстати, в приличном обществе не стоит так выражаться.

– Ну да, конечно. Я забыла, что я девушка из малообеспеченной семьи. Тогда тебе нужно было жениться на той, кто полностью соответствует уровню твоего высшего общества. – демонстративно закатываю глаза.