— Привет, — запрыгивая в салон, сказала Оля.

По мрачному Пашкиному лицу она видела, что парень явно не в настроении.

— Привет, — кисло ответил он.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Оля.

— Ничего, собеседование провалил, — резко газуя, сказал он.

Оля тяжело вздохнула, недавно она договорилась с подругой, чтоб Пашку взяли на работу в автосалон. Отец Олиной однокурсницы держал сеть салонов подержанных автомобилей. Устав ждать, пока парень раскачается, девушка взяла его трудоустройство в свои руки.

— Почему? — удрученно спросила она.

— Потому, — огрызнулся Пашка, — Оля, я мужик, прекрати искать мне работу, мне это не нравится, я сам всего добьюсь!

— Ты, бесспорно, мужик, только при этом плотно сидишь на моей шее, не восстановился в ВУЗ, не работаешь, зато регулярно тратишь мной заработанные деньги, еще и прибухивать начал, я устала, — возмутилась Оля.

— Прекрасно, я и не знал, как тебе, бедняжке, тяжело, — ударяя по рулю кулаком, выкрикнул он, — я тогда съезжаю! Вдруг объедаю тебя!

Оля замерла, она не хотела начинать этот разговор, а тем более вести его в таком ключе. Но сейчас, когда он начал кричать на нее, она поняла, что действительно больше не может тащить все на себе. Романтика, песни, ночные прогулки встали у нее поперек горла. Слова, слова, слова, но никаких дел.

— Отличный план, только ключи от моей машины отдай, и вперед, куда тебе вздумается! — воскликнула она.

Пашка зло взглянул на нее. Через 3 минуты, когда они подъехали к подъезду, он выскочил из машины, даже не заглушив мотор, быстрыми шагами направился в дом. Оля не торопилась, она не хотела смотреть, как он собирает вещи. Ей казалось, что если она увидит это, то начнет просить прощения. Мысль о том, что он уходит, была невыносима. Девушка кусала губы, сжимала кулаки. Идеальные ногти уходили глубоко в кожу, оставляя кровавые подтеки на ладонях. Оля не знала, сколько она так просидела. Громко хлопнула подъездная дверь, но девушка не оглядывалась. Дождь застил окна, стучал по крыше, заглушая ее рыдания.

***

Аня сидела под желтым торшером, его свет падал на страницы небольшой книги, девушка взяла ее в магазине в самый последний момент, проходя мимо полки с хитами продаж. Ее взгляд поймал название: «Книжный вор» было выведено тонкими готическими буквами на белой обложке. Обычно полка с хитами полнится любовными романами, книгами по астрологии, кулинарии, психологии. Слегка поколебавшись, Аня взяла томик на кассу. Сейчас, сидя возле кровати, на которой лежала Мира, девушка остро нуждалась хоть в каком-то занятии. Она не могла включить телевизор или уткнуться в телефон. Ей это казалось бестактным. Все попытки завязать беседу наталкивались на ледяное молчание. Аня достала книгу и начала читать вслух:

«СМЕРТЬ И ШОКОЛАД

Сначала краски.

Потом люди.

Так я обычно вижу мир.

Или, по крайней мере, пытаюсь.

* * * ВОТ МАЛЕНЬКИЙ ФАКТ * * *

Когда-нибудь вы умрете.

Ни капли не кривлю душой: я стараюсь подходить к этой теме легко, хотя большинство людей отказывается мне верить, сколько бы я ни возмущался. Прошу вас, поверьте. Я еще как умею быть легким. Умею быть дружелюбным. Доброжелательным. Душевным. И это на одну букву Д. Вот только не просите меня быть милым. Это не ко мне.

* * * РЕАКЦИЯ НА ВЫШЕПРИВЕДЕННЫЙ ФАКТ * * *

Это вас беспокоит?

Призываю вас — не бойтесь.

Я всего лишь справедлив.

Ах да, представиться.

Для начала.

Где мои манеры?

Я мог бы представиться по всем правилам, но ведь в этом нет никакой необходимости. Вы узнаете меня вполне близко и довольно скоро — при всем разнообразии вариантов. Достаточно сказать, что в какой-то день и час я со всем радушием встану над вами. На руках у меня будет ваша душа. На плече у меня будет сидеть какая-нибудь краска. Я осторожно понесу вас прочь.

В эту минуту вы будете где-то лежать (я редко застаю человека на ногах). Тело застынет на вас коркой. Возможно, это случится неожиданно, в воздухе разбрызгается крик. А после этого я услышу только одно — собственное дыхание и звук запаха, звук моих шагов.

Вопрос в том, какими красками будет все раскрашено в ту минуту, когда я приду за вами. О чем будет говорить небо?

Лично я люблю шоколадное. Небо цвета темного, темного шоколада. Говорят, этот цвет мне к лицу. Впрочем, я стараюсь наслаждаться всеми красками, которые вижу, — всем спектром. Миллиард вкусов или около того, и нет двух одинаковых — и небо, которое я медленно впитываю. Все это сглаживает острые края моего бремени. Помогает расслабиться.

* * * НЕБОЛЬШАЯ ТЕОРИЯ * * *

Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчетливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.

Единственный час может состоять из тысяч разных красок.

Восковатые желтые, синие с облачными плевками.

Грязные сумраки. У меня такая работа, что я взял за правило их замечать.

На это я и намекаю: меня выручает одно умение — отвлекаться. Это спасает мой разум. И помогает управляться — учитывая, сколь долго я исполняю эту работу. Сможет ли хоть кто-нибудь меня заменить — вот в чем вопрос. Кто займет мое место, пока я провожу отпуск в каком-нибудь из ваших стандартных курортных мест, будь оно пляжной или горнолыжной разновидности? Ответ ясен — никто, и это подвигло меня к сознательному и добровольному решению: отпуском мне будут отвлечения. Нечего и говорить, что это отпуск по кусочкам. Отпуск в красках.

И все равно не исключено, что кто-то из вас может спросить: зачем ему вообще нужен отпуск?

От чего ему нужно отвлекаться?

Это будет второй мой пункт.

Оставшиеся люди.

Выжившие.

Это на них я не могу смотреть, хотя во многих случаях все-таки не удерживаюсь. Я намеренно высматриваю краски, чтобы отвлечь мысли от живых, но время от времени приходится замечать тех, кто остается, — раздавленных, повергнутых среди осколков головоломки осознания, отчаяния и удивления. У них проколоты сердца. Отбиты легкие.

Это, в свою очередь, подводит меня к тому, о чем я вам расскажу нынче вечером — или днем, или каков бы ни был час и цвет. Это будет история об одном из таких вечно остающихся — о знатоке выживания.

Недлинная история, в которой, среди прочего, говорится:

— об одной девочке;

— о разных словах;

— об аккордеонисте;

— о разных фанатичных немцах;

— о еврейском драчуне;

— и о множестве краж.

С книжной воришкой я встречался три раза.

У ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ

Сначала возникло что-то белое. Слепящей разновидности.

Некоторые из вас наверняка верят во всякую тухлую дребедень: например, что белый — толком и не цвет никакой. Так вот, я пришел, чтобы сказать вам, что белый — это цвет. Без всяких сомнений цвет, и лично мне кажется, что спорить со мной вы не захотите.

* * * ОБНАДЕЖИВАЮЩЕЕ ЗАЯВЛЕНИЕ * * *

Пожалуйста, не волнуйтесь, пусть я вам только что пригрозил.

Все это хвастовство — я не свирепый.

Я не злой.

Я — итог…»⁴⁶

— Мда, ты, конечно, ничего лучше-то принести не могла, — неожиданно проговорила Мира. Голос ее был глухим и сиплым.

Аня удивленно вскинула брови, она сидела у подруги уже несколько дней, но никакой реакции на ее присутствие Мира не выказывала. Поля говорила, что это ее обычное состояние.

— В свое оправдание могу сказать лишь то, что я не знаю, о чем эта книга. Сейчас на пике популярности эротический БДСМ роман «Пятьдесят оттенков серого», на мой вкус- порнушка для домохозяек, но, если тебе это нравится, могу купить и почитать вслух, — стараясь сохранять спокойствии, проговорила Аня. Сердце ее бешено колотилось. Это была первая фраза, сказанная Мирой за последний месяц.